его мнению, люди с ограниченным мышлением, про себя он называл их «подонками». Нет, Борис Владимирович никогда не унижался до простой кражи. Вы могли спокойно оставить ему на сохранение не то что свой чемодан, но и свой бумажник.
Хрусталев хорошо понимал, что, обманывая людей, он причиняет им страдания, горе, но это никогда не беспокоило его. «В следующий раз будут умнее», — усмехался он.
Когда его арестовывали, он больше всего не любил разговоры на моральные темы.
— Да, я совершил преступление, — говорил он следователю, — судите. А от этих нравоучений прошу меня избавить. Поверьте, они не принесут результатов — пустая трата времени.
Освобожденный амнистией 1945 года, Хрусталев по поддельным документам устроился на работу врачом-психиатром, потом опять арест, колония, затем афера с переселенцами, наивными доверчивыми людьми, которые передавали деньги на перевозку домов «представителю райисполкома», потом операция с квартирами в одном из крупных украинских городов, позднее снова арест. Менялись только сроки наказания, колонии, пострадавшие, а жизнь оставалась той же. Вот и сейчас деньги на исходе. Отдохнул и хватит — пора подумать о новом «деле».
Распрощавшись с хозяевами, Хрусталев выехал в С. Пока плана никакого не было. Идея пришла внезапно. Просматривая центральную газету, натолкнулся на заметку о злоупотреблениях на небольшой галантерейной фабрике.
Мигом пришла мысль — явиться на фабрику, так сказать, «по следам выступлений», под видом специального корреспондента этой газеты. Только как быть с документами? Ну, это уже детали, мелочи.
Приехав в центр города, Хрусталев прежде всего обратился в справочный киоск, узнал телефон директора фабрики и затем позвонил ему. Директор сказал, что готов принять корреспондента и пропуск будет немедленно спущен.
В проходной показал паспорт. «Если спросят, почему нет штампа газеты — скажу, что я внештатный корреспондент».
Однако этого не потребовалось.
«С него, пожалуй, не возьмешь», — подумал Хрусталев, когда в начале беседы директор сразу же оговорился, что он на фабрике новый человек. — Надо кого-нибудь из старожилов найти». В конце концов Хрусталев остановил свое внимание на техноруке. Уж больно он был предупредителен со «столичным корреспондентом».
Вспомнив время, когда несколько месяцев он работал нарядчиком в исправительной колонии, Хрусталев попросил дать ему для просмотра несколько нарядов и, вытащив блокнот, с глубокомысленным видом стал переписывать фамилии рабочих и начисленную им зарплату.
— Это вы здесь расписались? — спрашивал он изредка технорука.
— Я, а что?
— Нет, ничего, — отвечал Хрусталев, делая пометки в блокноте.
Наступил час обеда. Хрусталев почувствовал, что технорук не знает, приглашать корреспондента обедать или не приглашать. «Надо помочь ему», — решил Хрусталев.
— У вас здесь столовая далеко? — спросил он.
— Да нет, рядом, пойдемте, я тоже иду обедать.
Как и следовало ожидать, «столовой» оказался небольшой уютный ресторан. Немного поломавшись, Хрусталев разрешил взять бутылку вина. За обедом «корреспондент» как бы невзначай сказал, что собирается приобрести кое-что из мебели, выпускаемой местной промышленностью. С удовлетворением отметил, что эта тема встретила у собеседника самое живое участие. «Еще немного, — подумал он, — сам деньги предложит, в долг, конечно».
— А что вы делаете вечером? — поинтересовался технорук, наливая Хрусталеву рюмку.
— Ничего. Я ведь здесь впервые, знакомых нет.
— Может быть, встретимся?
— С удовольствием.
Вечером пошли в большой ресторан. Вначале было как-то неуютно, но потом, то ли от выпитого вина, то ли от негромкой, приятной музыки, на душе стало легко. Хрусталев много пил и хмель всё сильнее и сильнее окутывал его сознание. Потом он напрасно пытался восстановить в памяти, как он очутился в номере гостиницы. Запечатлелась лишь тяжелая массивная дверь ресторана и услужливый технорук, осторожно поддерживающий его под руку. Он не помнил, как на улице им повстречались трое дружинников с той самой галантерейной фабрики. Он не слышал, как заплетающимся языком технорук просил не задерживать «корреспондента центральной газеты». И конечно, он не мог слышать, как потом один из дружинников сказал своим товарищам: «Не нравится мне что-то этот „писатель“...»
На следующий день Хрусталев опять беседовал с рабочими, смотрел документы.
К вечеру «корреспондента» пригласил к себе в кабинет директор.
— Ну как ваши успехи? — спросил он.
— Ничего, — уклончиво ответил Хрусталев, — работаем понемножку, кой-какой материал собрал.
— Простите, а вы давно в газете работаете? — неожиданно задал вопрос директор.
«Зачем он об этом спрашивает?» — заволновался Хрусталев.
— Пятый год. А почему это вас интересует?
— Так, — замялся вдруг директор и, не найдя что сказать, повторил, — просто так.
«Это мне совсем не нравится, — подумал Хрусталев, — надо немедленно уходить отсюда. Чем быстрее, тем лучше».
— Вы знаете, — поднялся он, — я сейчас тороплюсь, у меня деловое свидание, а потом я с удовольствием побеседую с вами.
— Я вам дам машину, — сказал директор.
Отказываться было неудобно. Директор почему-то вышел проводить Хрусталева и даже сам захлопнул за ним дверцу машины.
— Вам куда? — спросил шофёр.
— В гостиницу «Север», — облегченно вздохнул Хрусталев.
Он постепенно приходил в себя. «Где-то я допустил ошибку. Сейчас же из гостиницы на вокзал и первым поездом...»
Машина остановилась около высокого дома с колоннами. «Красивое здание», — подумал Хрусталев, выходя из машины, и вдруг понял, что шофёр привез его совсем к другой гостинице.
«Ошибся, идиот. Ну и черт с ним, лишь бы он отвязался от меня». Машинально обернулся. Шофёр шел за ним. Что ему нужно? Зачем он идет следом? Хрусталев прошел мимо вывески. На черном фоне четко вырисовывалась красная надпись латинским шрифтом. «А где же русский текст?» — подумал он, взглянул на такую же вывеску справа от двери, и вдруг будто чья-то рука сжала сердце, во рту стало сухо. Большие красные буквы составляли такое ненавистное Хрусталеву слово — «Милиция».
Последняя надежда. Он обернулся. «Шофёр» был уже рядом.
— Ну что же вы не заходите, Борис Владимирович, — сказал он, — приехали...
ДЕЛО О ПРОШЛОГОДНЕМ ПОЖАРЕ
Нет, это дело мне не нравилось. Скажу больше, с самого начала у меня не было абсолютно никакого желания ехать за тридевять земель в деревню Дедово, тем более осенью, допрашивать уже допрошенных свидетелей, изучать уже изученные документы, проверять уже проверенные версии о причинах пожара в магазине № 17.
Да, я чуть было не забыл самое главное: магазин сгорел не вчера, и не позавчера, и не на той неделе. Это случилось полтора года тому назад. Полтора года!
Конечно, тогда было расследование. Но причину пожара установить не удалось, и дело
