жизни. С завистью говорили о парне, который год назад окончил курсы киномехаников и теперь разъезжает на мопеде, приобрел магнитофон. Они не знали, да и не хотели ничего знать о том, как нелегко ему было приобрести полюбившуюся профессию, не знали и не хотели знать, как он работает. Они видели только, что он, почти ровесник им, уже вполне самостоятельный человек.
Через три дома от парадной, где собирались подростки, находился пивной ларек. Каждый вечер они видели, как ларечница ровно в десять закрывает окошко и тусклая лампочка остается сиротливо желтеть до утра.
Решение пришло неожиданно. Витюся предложил двум паренькам, которые внушали ему доверие:
— Сходим, посмотрим? Может, чем разживемся?
Они сразу поняли, о чем речь, и, не раздумывая, согласились.
На следующий вечер, запасшись разными ключами, приятели отправились «посмотреть».
Витюсе уже не было ново чувство грозящей опасности, которое впервые испытывали его неискушенные помощники, но и у него дрожали руки, когда он осторожно открывал скрипучую дверь. Протиснулись. В потемках спотыкались о бочки, ящики и, лишь пробравшись через кладовую в торговую часть, где сквозь ставни проникал с улицы свет, смогли различить расставленные на полках бутылки, разложенные пачки папирос, спички. У окна под прилавком нащупали выдвижной ящик для выручки. Горстями выгребли мелочь. Бумажек не нашлось. На полке заметили маленькие плитки шоколада. Их было много: не считали, но, видно, больше сотни.
— Берите, берите, — подбадривал Витюся и сам принялся запихивать их за пазуху.
Тут же напились лимонаду. Взяли сколько смогли папирос. Дележ добычи решили произвести дома...
Для раскрытия этого преступления не потребовалось ни собаки-ищейки, ни сверхопытного детектива. Через три дня всё, что произошло поздним вечером в ларьке, было зафиксировано в деле о несовершеннолетних ворах.
Милиция на этот раз настаивала на помещении Витюси в воспитательную колонию. В комиссии по делам несовершеннолетних побывали и родители, но они не смогли убедить в нецелесообразности такой меры по отношению к их Витюсе.
Пришлось прибегнуть к поддержке школы. Там хорошо знали Витюсю, но знали также и его родителей, которые внушали уважение. Вопрос о Витюсе разбирался на педагогическом совете, с ним самим несколько раз беседовали. Он уверял, что всё произошло совершенно случайно, что он будет лучше учиться, что подобный случай с ним больше никогда не повторится. Родителям пришлось приложить немало усилий, прежде чем в комиссии появился протокол заседания педагогического совета школы, в котором учителя брали на себя обязательство «усилить воздействие на сбившегося с пути подростка и помочь ему закончить школу».
Витюся стал ходить в школу каждый день. Он успевал на переменах списывать задания к следующему уроку и даже давал удовлетворительные ответы на устных опросах, хотя почти никогда не раскрывал учебника. Ему было некогда, он должен был встречаться со своими друзьями. Разговоры шли всё о тех же проблемах, которые волновали Витюсю уже не первый день, — как добыть денег?
В парке, совсем рядом с широкими аллеями, освещенными голубым светом фонарей, были такие глухие места, где с наступлением сумерек редели потоки прогуливающихся людей и только отдельные пешеходы спешили более коротким путем пройти из кинотеатра домой.
По этим темным дорожкам и прогуливался допоздна Витюся со своими приятелями. Они долго не решались или не находили случая осуществить свое намерение, которое уже давно было обдумано в деталях. Но однажды перед выходом на очередную прогулку приятели опустошили две бутылки мадеры, и тогда всё оказалось значительно проще.
— Эй, салага! — окликнул Финик идущего по темной дорожке подростка. — Не торопись! Хотим с тобой познакомиться.
Растерявшийся паренек шарахнулся было в сторону, но дружки Финика уже окружили его.
— Помалкивай и стой спокойно! — развязно произнёс Финик, помахивая перед носом первой жертвы ножом, отливающим синеватым светом. Тем самым ножом с надписью на непонятном языке.
Обшарили карманы ошеломленного парня и взяли сущую ерунду: семьдесят копеек мелочи, авторучку.
— Домой дорогу найдешь, детка? — с издевкой спросил Финик.
Парень, судорожно дернув плечами, пролепетал: «Да».
— Ну дуй, крошка! Да смотри не оглядывайся! И никому ни гу-гу! А то из-под земли достанем и распишем. Понял!
Парень сделал несколько неуверенных шагов и пустился наутек. Вдогонку ему свистнули и сами разбежались по сторонам.
Такой результат, конечно, не устраивал. Даже не оправдали затрат на вино.
Но это было только начало.
Дальше стало получаться удачнее. Доходы «компании» скоро превысили расходы. Случались и неудачи, о которых можно было судить по синякам на физиономиях Витюсиных сподвижников: была договоренность в драки не ввязываться и ножа в ход по возможности не пускать.
Впрочем, если нож уже в руках?..
«Встать! Суд идет!»
И снова в зале тишина.
— Оглашается приговор, — начинает председатель суда. — Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики... народный суд в открытом судебном заседании рассмотрел дело по обвинению Измайлова Виктора Николаевича...
— ...суд нашел установленной вину подсудимого в том, что он...
Следовало подробное описание обстоятельств жестокого преступления, совершившегося в кассовом зале кинотеатра «Великан».
— ...и нанес тяжкое телесное повреждение подростку Шаповалову...
Показания свидетелей подтверждали преднамеренность совершенного преступления. Они слышали, что Виктор, он же Финик, еще крикнул: «Ах так, гад! Сейчас увидишь...» И в дело дошел нож. Преступника схватили за руку слишком поздно, но крепко схватили
Подсудимый признал свою вину Он объяснил, что Шаповалов не уступал ему дорогу к кассе, он сказал, что был пьян и что трезвый, наверное, этого бы не сделал.
Суд при вынесении приговора учел и возраст подсудимого и то, что у него первая судимость.
И тем не менее:
— ...приговорил Измайлова Виктора Николаевича признать виновным... и лишить свободы сроком на восемь лет с отбыванием наказания в трудовой колонии для несовершеннолетних. Приговор может быть обжалован в течение семи суток со дня вручения копии.
К последним словам особенно прислушалась женщина с серьгами. Но на нее никто сейчас не обращал внимания. Все смотрели на подсудимого.
На стриженой голове смешно, совсем по-мальчишески, торчат уши. Кажутся несовместимыми только что произнесенные слова и эта стриженная под машинку, круглая ребячья голова. Кажутся несовместимыми, если... если не видеть нагловатой улыбки.
А может быть, это только снаружи — улыбка, а внутри жмется в комок сердце и хочется рыдать? Может быть...
Вот родители — эта дама с серьгами и полнеющий мужчина. Уж очень по-деловому они отнеслись к последним заключительным словам: «может быть обжалован...» Может быть, на эти слова они возлагают все надежды и только ради них и присутствуют здесь?.. Милиционеры торопят остриженного парня,
