Душит глухая, непроходящая ярость и ненависть к ним ко всем! О, боже, если бы кто знал, КАК я их ненавижу, – и это тупое, рабское, покорное трусливое быдло, над которым можно безнаказанно издеваться как угодно, оно никогда всерьёз не восстанет и уж тем паче не вступится за таких, как я, – и этих, которые издеваются, живую силу противника, представителей враждебного государства РФ, с которым с 1.1.2000 года я себя считаю в состоянии войны...
12.4.08. 18–50
Наш с Ленкой день. День нашего знакомства. 6 лет назад, в 2002 году. Заяц мой нежнейший... Как сейчас, как наяву вижу всю эту сцену, этот вагон метро, вспоминаю всё это каждую годовщину... Прелестное создание. Помню, как носил её на руках, в самом буквальном смысле: брал и уносил из кухни в комнату, на её диван. А один раз – в лесу... Получила ли она уже мою открытку с этим днём, посланную 31 марта?
Тоска, тоска, тоска. Не три года уже сидеть, – 2 года 11 месяцев и неделю. 153 недели и 1 день. Великое, блин, свершение, – перевалил всё–таки рубеж этих трёх оставшихся лет...
14.4.08. 8–40
Редчайший случай: сегодня, в понедельник, удалось не выйти на зарядку. Отрядника не было, Макаревич в эту ночь, видимо, не дежурил, а один–единственный контролёр (тот самый подонок, что бросал на землю мои вещи при шмоне) дошёл до нас, когда зарядка уже кончилась. Очень удачно, – тем более, на улице опять сильно похолодало, ледяной ветер, замёрзшие с утра лужи. Рано обрадовались весне... А ведь недели не прошло, как уже ходили по 'локалкам' в майках и даже без них, – загорали...
Тоскливое оцепенение какое–то. Да, вроде давно привык, и всё же... Просыпаться каждое утро в этом бараке, ещё затемно, до подъёма, – и осознавать снова и снова, что ты в могиле, что кончена жизнь, что отсюда не вырваться, и возврата к прошлому, и вообще ничего хорошего в будущем уже не будет. И эти дни, недели, считаемые до конца срока – 153 недели, 1070, что ли, дней, – они всё равно ничего не обещают хорошего. Как всё – кажется – будет легко, просто и хорошо, когда всё это переживёшь – и выйдешь отсюда! А вот попробуй–ка всё пережить – и дожить до этого дня! Попробуй, если хватит сил...
Тоскливая безнадёга
На 1000 дней вперёд...
12–35
Из беспредельного страдания рождается только беспредельная ненависть, и ничего больше. Иначе и быть не может.
14–42
Нет, что удумали, мрази!.. Выродки!! Звонил сейчас матери, – она сегодня же, по моей просьбе, дозвонилась нашей местной врачихе, Тамаре Дмитриевне, насчёт сукразита. Оказывается, всё ещё хуже, чем я думал: теперь его не только выдают через больницу, но только тем, у кого официально сахарный диабет, со справкой от врача! Это притом, что ещё недавно и о больнице речи не было: осенью его принимали просто в составе продуктовой передачи. И при том, что сахар–то тут запрещён настрого, на этой трижды распроклятой зоне, – видимо, потому, что эти выродки уголовники гонят на нём самогон. А теперь вот и сукразит запретили, – то есть, сладкого чаю попить здесь становится вообще нереально???!!! Потому что без сахара я его пить не буду, терпеть не могу, и вприкуску с карамельками, как тут принято, – тоже не буду. Мрази! Что же делать? Только вроде избавился от сечки этой вонючей, стал получше питаться, – вместо утренней сечки, вернувшись в барак, попить чаю с бутербродами... Что, теперь всухомятку их есть? Впрочем, в этой проклятой стране возможен и не такой идиотизм...
А сигареты воруют у меня теперь прямо уже из баула, стоящего под шконкой. Сегодня полез – в чёрном пакете была завязана коробочка из–под 'гуманитарки', полная почти до половины. Что ж вы думаете? – 6 сигарет в ней осталось. Так что завтра вполне могут разворовать и всю жратву, в этом бауле хранящуюся. Вот тебе и 'избавился от сечки', перешёл на бутерброды...
15.4.08. 21–42
Как же долго тянулся этот день! Пустой и бесконечно долгий, – казалось, он никогда не кончится. Прошла дневная проверка, обед, ужин, вот только что – вечерняя проверка. Пообщался вкратце с матерью и Е. С., подремал после ужина (тяжёлая и болезненная дрёма, как всегда у меня по вечерам; ничего общего с нормальным здоровым сном), посмотрел в 18–00 новости, хотя никогда их тут раньше в это время не смотрел (утром в 6–30 или 7 часов, или же в 21–00). Дочитал первый том 'Марта 17–го' из 'Красного колеса', присланный Е. С. Теперь, пока не придут от неё ещё книги, или не привезут уже на свиданку 29–го, – читать будет совсем нечего. Томительная пустота, когда и заняться нечем, и не хочется ничего делать, ни о чём думать, и всё валится из рук, и все, какие есть, обрывки мыслей, – о том только, как по–глупому попал сюда, влип, и что не выбраться теперь, ещё почти три года этой нелепой, бессмысленной жизни, которую и жизнью–то не назовёшь. Пустота в голове, в душе, и вокруг – не люди, а слизь, непереносимая для нормального человека, даже когда она не затрагивает его непосредственно. Друзья меня помнят, ездят ко мне (вот Карамьян обещал 29–го приехать вместе с матерью), – но всё равно – чувство потерянности и оторванности от мира. Чувство бессмыслицы и бессилия, – не в силах ты ничего в этой проклятой стране изменить, не в силах отомстить своим врагам за эти потерянные 2 года, а можешь только в душе бесплодно мечтать убивать, уничтожать их своими руками...
18.4.08. 7–06 Радостная выдалась неделя: с понедельника по сей день, по пятницу, ни разу ещё удалось не выйти утром на зарядку! Только суббота, завтра, ещё осталась, но это уже вряд ли. Отрядник не приходит выгонять с утра, а остальные 'контролёры' до нас в нужное время не доходят.
Пришли письма от Маглеванной и от Е. С. Отдали наконец–то и письмо от Монаховой. Пришли от Е. С. и книги – 'Бесы' Достоевского (перечитать их надумал ещё прошлой осенью, читая Бердяева о Достоевском; с 1995 года не перечитывал), сборник Некрасова и поздние рассказы Солженицына. Будет хоть, что почитать, чем отвлечься, а то в этой обстановке, да ещё без книг даже, – можно сойти с ума...
А часы останавливаются каждый день, при полном заводе. 'Командирские'!.. Советское дерьмо...
11–35
Как наваждение какое–то, ей–богу! Чем больше (вроде бы) привыкаешь, – тем меньше понимаешь и можешь порой прийти в себя от изумления: где я?! Как я сюда попал?! Какие–то жуткие рожи вокруг, совершенно невозможные; и этот опостылевший, унылый, нелепый двор, и этот осточертевший, в горле застревающий, как кость, барак, это тёмное, обшарпанное, мрачное 'фойе', куда входишь с улицы; всё кругом убогое, обшарпанное, жуткое... Загробный мир, не иначе. Или дурной сон. Действительно, приснится же такой ужас! Такого мрака и дикой бессмыслицы не представить себе, не увидев воочию, наяву. Ходишь, бродишь по этому вертепу, по его 'фойе', по отвратительному, ободранному его предбаннику, выходишь то и дело на крыльцо, глядишь на опостылевший забор с колючкой напротив и на вышку справа, – и точно, как во сне! Кошмарный сон, а не жизнь, и представить такое, не повидав самому, немыслимо, выдумать весь этот жестокий чёрный ужас, тебя здесь окружающий. Только вот проснуться всё не получается никак, – просыпаешься утром, и опять ты здесь, в этом аду, в этом вертепе!.. Заходишь в этот окаянный барак с обеда или ужина, – и прямо по Высоцкому:
В дом заходишь – как
Всё равно в кабак.
А народишко –
Каждый третий враг...
12–57
То есть, что хотел я сказать: не то даже, что здесь вообще ПЛОХО, и даже очень плохо (хоть это и так, конечно). А то, что здесь ДИКО. Дико до изумления, до нелепости; в общем, сплошной сюр.
16–20
Пасмурный, хмурый день, ветрено, холодно. Была баня, пошли туда прямо сами, без 'общественника', просто всей толпой, и на этот раз 'нулевой пост' всех пропускал без вопросов. 152 бани остались мне ещё здесь, в этой зоне, – до марта 2011 года. Ходил после обеда в ларёк, потратил на этот раз 300 рублей на одного себя, – вымогатели на сей раз не подходили, но я уже всё равно и не дал бы. Соки эти идиотские стоят по 55, по 53 рубля пакет, и с 2–мя пакетами сока каждый раз я выхожу из лимита, тратить стал слишком много. А хлеб, как назло, кончился уже пока я стоял в очереди, вначале он точно был. Масло есть, а хлеба нет, – вот такая незадача, и придётся мазать это масло на столовскую чёрную кислятину.
Вернулся 'домой' (тьфу!), – и очень удачно застал 'дома' владельца 'балалайки', переехавшего на 8–й
