Я смотрел на эту сцену с отвращением, которое, наверное, было заметно и на моем лице. Злобная, остервенелая мразь, как и везде тут, рулит и правит всем бараком, всеми живыми существами в нем – и не встречает никакого отпора, ни в ком нет человеческого достоинства сопротивляться или хотя бы протестовать. От наивного, детского, юношеского романтизма революции, защиты угнетенных, отстаивания попранной справедливости и пр. – надо пройти таким вот тернистым путем, через самое дно, мерзость тюрем и лагерей, годы провести среди отребья и простонародья, чтобы понять: угнетенные, слабые – такая же мразь, как и их угнетатели, они не заслуживают никакой жалости и сочувствия – своей трусостью, подлостью, стремлением проползти как–нибудь через эти ужасы на брюхе, а не дать отпор, не пойти на открытое сопротивление, даже когда это вполне возможно. “Люди холопского звания – сущие псы иногда: чем тяжелей наказания – тем им милей господа”. Да и что я, не знаю разве, что этот хмырь действительно стирает плохо, далеко от совершенства, да и странно было бы, если б он при таком объеме работы стирал хорошо. Это не оправдывает жестокости его избиения, конечно, – но и его мне не жалко. Те и другие – мразь, и нет никакой попранной справедливости, и угнетенные, слабые – вовсе не стоят того, чтоб их защищать. Защищать надо себя от господства и засилья тех и других...
Кусок из письма Лене Маглеванной, которое я написал вчера, но еще не отправил (с этой калиткой с домофоном – не раньше понедельника и похода в ларек). Она писала мне о том, как несказанно счастлива была, получив 25 октября 2010 официальное политическое убежище в Финляндии. Поздравив ее с этим, я не могу не процитировать здесь часть моего ответа ей.
“Хотя, если честно, примешивается к этому моему чувству радости и некая грустная нотка. Ты права во всем, конечно, – что уехала, что тебе там лучше, что своего будущего не связываешь с этой проклятой страной и даже гражданство не хочешь сохранять. Ты уехала – и можешь все забыть, и начать жизнь заново, и жить для себя, – и еще достигнешь в этой жизни многого, многого... А мы остаемся тут, – как в том известном анекдоте: “Это наша родина, сынок!”. “Мы живем, зажатые железной клятвой”, – помнишь, у Маяковского? Да, я сам выбрал свой путь, и ни о чем не жалею, и не хочу уезжать – ну кому я там нужен? и как начать жизнь с нуля, даже языка не зная, когда тебе уже под 40? – но все же мне чуть–чуть жаль, что здесь все известно заранее, и все так жестоко безнадежно, и нельзя отказаться от этой борьбы, и нет никакой надежды ее выиграть – и в результате все равно придется отдать жизнь ни за понюх...”
Утро воскресенья. Я не завтракаю – нет хлеба. Сигаретчик обещал вчера, зайдя к вечеру, принести с ужина пайку – и, конечно, обманул; впрочем, видимо, он и в самом деле не ходил на ужин, в толпе идущего оттуда 10–го барака я его не видел. Колбаса есть, масло есть, а хлеба нет, – еще один кадр из этого фильма ужасов про русский идиотизм, про эту жизнь, где всегда все наперекосяк... Главная нота жизни здесь, на зоне, сейчас (для меня, по крайней мере) – опять ждут какую–то “очень важную” и очень страшную комиссию. Когда она приедет, точно неизвестно. Завтра начинается новая неделя, 17–я до конца: понедельник – с утра баня, днем ларек; среда и четверг – шмоны; с субботы – длительная свиданка с матерью, предпоследняя. Хорошо бы, хоть на этой неделе комиссия (завтра начинающейся, точнее), а не после свиданки, когда будет полный баул жратвы – и если его утащат в каптерку, разворуют там, да еще в ларек, кроме “своего дня”, не будут пускать, – я буду голодать здесь, как не голодал, слава богу, с карантина, с первых дней приезда сюда...
Разменял сегодня 4 месяца до конца. Постепенно, все больше и больше, можно уже подводить итоги случившегося (со мной) – точнее, отсиженного. Увы, “исправить” меня эта “исправительная колония” так и не смогла за все годы, как ни старалась. :)) Я остался все таким же – только ненавижу теперь ИХ всех гораздо сильнее и, так сказать, суровее, спокойнее, без вспышек – методичной, сосредоточенной, беспощадной ненавистью. Эту Систему, это проклятое государство, замешанное на рабстве и не меняющееся веками, несмотря на все смены декораций, неспособное измениться по сути. И это тупое, рабское, покорное быдло, этот пьяный сброд, населяющий 1/6 часть туши – благодаря которому, кнутом и пряником, заискиваниями и террором, ментовской дубинкой и повышениями пенсий которому держится Система, покупая каждый раз благосклонность “электората” и невмешательство в ее дела... Я ненавижу их так, как только может ненавидеть свободный человек эту толпу рабов, по приказу своих изуверов–вожаков стремящуюся надеть и на него ярмо и колодки. Нет тут ни правых, ни виноватых, ни угнетенных, ни угнетателей, – есть только мерзкая, зловонная биомасса, одновременно рабски–покорная перед сильным и злобно–агрессивная к слабому, а тем паче – к непохожему, к чужаку типа меня. Их всех, всех, и “верхи”, и “низы” – в печь; их не жалко уничтожить без остатка, разрушить здесь все дотла, от госструктур до зданий и памятников, их храмы, их кремли, их Лубянку!.. И распахать, и засеять солью, чтобы ничего не росло вовеки...
22.11.10. 8–25
Комиссия вроде б все же приехала, – вчера вечером, перед самой проверкой, по этому поводу всех собирали в... блатной секции! Ну да, “культяшка” занята, там живут блатные; на улице, говорили, мороз был уже минус 15°, – где еще остается? Я не хотел идти, а когда все же подумал – не заглянуть ли, постоять в дверях, за спинами, как обычно (хотя ясно, о чем будет речь...) – насекомые уже ползли оттуда обратно. Что–то быстро на сей раз им прочистили там их тараканьи мозги – пары минут хватило!.. :) Сказали, судя по разговорам, чтобы не ходили по зоне в одиночку, только толпой (тем паче, назавтра – баня и ларек), и – о, чудо чудное, диво дивное! должно быть, волк в лесу сдох!! – объявили там же решение: гасить свет в 10 вечера, сразу, как отбой! И погасили!!! Я не мог поверить своим глазам, когда это увидел...
Понедельник. Комиссия не комиссия – но у столовки “мусоров” опять не было вообще (как и вчера один раз – в ужин, кажись), все пока тихо–спокойно. С ночи пошел небольшой снежок – и потеплело, мороз еще есть, но не сильный. Зато – сбылось мое предчувствие; и я, право, не думал, что оно сбудется так легко и быстро... Не понадобились даже 40–градусные морозы, хватило и 15°, с первого же раза, в ноябре еще (и зима–то календарная не успела начаться) – как от первого же мороза накрылась медным тазом баня!! :))) Та, новая, деревянная, с железной бочкой–цистерной в качестве бака для воды. Греют эту
8–50
Заходил сейчас сигаретчик, уже дня 2 не бывший, – пришлось передавать ему приглашение через цыгана. Он внес уточнения, – в бане сломался не “тэн” (загадочный – зачем он там? – но о котором говорили как о причине поломки), а трубы, ведущие из котельной, – они старые, прогорают, объяснил он. Так что – бани нет, как и особой печали у меня по этому поводу. По поводу комиссии – сказал, что это из–за побегушников, – оказывается, где–то с неделю назад с поселка (колония–поселение здесь же, сразу за вахтой) бежали три, что ли, “поселушника” – их, разумеется, поймали, и по поводу этого теперь приехала комиссия. Казалось бы, что комиссии по вопросам охраны и побегов делать в лагерных бараках? – но сигаретчик уверенно сказал, что после осмотра поселка она пойдет и в лагерь. Значит – вынос баулов в каптерку и прятанье “всего лишнего” неизбежны, увы... Приехали, сказал, на неделю – как раз до моей свиданки. Дай бог, чтобы не помешали мне в четверг, после обеда, и в пятницу; да чтобы с субботы 3 дня мои сумки никто не уволок из–под шконки сигаретчика на 10–м...
23.11.10. 8–18
Вчера после отбоя один из стремщиков в соседнем проходняке пересказывал только что им слышанный разговор блатных в “культяшке”. Из него выяснилось, что никакая комиссия, оказывается, еще не приехала (и точно, свет вчера уже потушили как обычно – только когда около полдвенадцатого ночи на “продол” пошли 2 “мусора”), ее только ждут, – и ждут, как я понял, все того же неизменного Мурзина. Забавно другое: говоривший блатной (кто – не знаю) жаловался на то, как, мол, задолбали эти комиссии и – sic! – оказывается, стыдно (!) уже просить “мужиков” каждый раз: уберите, мол, “все лишнее”.
Ах ты, надо же, стыдливые какие!! :))) Совестливые, блин!.. :))) Кто бы мог подумать – блатным в Буреполоме стало стыдно уже отрабатывать свои неслыханные привилегии (героин, самогон, интернет и пр.), усердно проводя линию штаба учреждения в массы одураченных (да и без того рабски–покорных и трусливых) “мужиков”! Этак, гляди, скоро блатным здесь станет “стыдно” избивать за жалобы, как было до сих пор, гонять в столовку и на зарядку, а их мерзкому ублюдку “прдложенцу” – стыдно за то, что он ударил меня по лицу и не содержащей конкретных фактов и доказательств наводке Макаревича!..
Я слушал этот их разговор, сидя – пока не пошел обход – на своей шконке с армянином с 10–го, приходящим ко мне уже 2–й вечер. 1966 г.р., сидит по 291–й (дача взятки, – всего 2–й раз встречаю такую статью; 1–й был на “1–й сборке” в Москве), на воле занимался строительством, руководил бригадой нелегалов, был частным предпринимателем, и т.д. Был женат, состоит в зарегистрированном браке, имеет ИНН, платил налоги – и теперь пришел ко мне за советом, как добиться российского гражданства, в котором
