тысяч! Вместо прежних 500 рублей – этого, говорят, теперь мало для благодарности. На газету “Казенный дом”. Твари...
А самое смешное – пока ждал (долго) у 2–го кабинета, – говорят: зайди в 15–й. Там – полно народу, во главе стола – Агроном, выродок тупорылый, с каким удовольствием лично разнес бы ему башку ломом!.. Дает подписать бумагу – и вручает подарок: оказывается, по соглашению со ФСИН Федерация еврейских общин России (берл–лазаровская, насколько помню. Официоз, короче.) рассылает по зонам – мацу к еврейской пасхе! Вот уж я не ожидал!.. :) Трем зэкам с этой зоны – двое уже получили и расписались раньше меня.
И – хоть не нужна она мне совершенно, на вкус полнейшая ерунда (всего раз в жизни пробовал,, лет 15 назад, но помню), есть я ее не буду, и хоть не верю я ни в бога, ни в черта, и не праздную никакие религиозные праздники, – а все ж таки приятно! Приятно, главным образом, что не забывают, и что прислали персонально мне, под роспись, а не как от РПЦ, – всем без разбора, верующим и неверующим, типа меня. :))
15–00
Хоть одна хорошая новость: вчерашнее известие о безвременной гибели новенькой “трубы” оказалось ложным. Об этом я узнал сейчас из короткого разговора при случайной встрече по дороге на обед. “Спалилась”, оказывается, “не наша” “труба”, а чья–то еще. И то хорошо.
Да и сегодняшняя утренняя новость с подпиской, – хорошая она или плохая? Денег, конечно, на эту пакость жалко, да и от “благодарностей” их – какой толк? Их– – за ту же самую подписку – уже было 2 и в феврале, когда отказали в УДО, – НЕСМОТРЯ НА НИХ. Так что плохая, конечно. Но мать, с ее фанатической верой каждый раз, после каждого облома, – наверняка обрадуется и одобрит, когда узнает.
Выродок Агроном, отдав коробку с мацой, под конец еще угрозил мне: мол, еще раз увижу небритым – запишу выговор. Выноси, мразь, выноси; только я после этого уж точно не буду бриться до самого конца срока...
16.5.08. 15–42
Второй день идет снег. Майский снежок... Начался вчера после обеда, на смену дождю, к вечеру покрыл толстым слоем крыши, землю, траву, лавочки... Сегодня утром еще лежал, потом, часам к 10–11, – стаял, и вот сейчас – опять сыплется, уже сухой, но не ложится, а сразу тает. И сильный холодный ветер все время.
17.5.08. 15–15
Со стороны могло бы показаться, что жизнь налаживается. Прежде всего, наладилась наконец–то связь в бараке, реализовался давно задуманный план. Теперь, слава богу, не нужно бегать звонить на 8–й, а прямо сюда, в барак, могут звонить мне.
Мой сосед, достававший меня до сих пор брызгами липкой браги и постоянным сидением на моей шконке, тот самый шнырь и профессиональный грабитель, – вдруг воспылал желанием мне услужить. Не бескорыстно, конечно, – за сигареты (ими мне проще всего платить, т.к. сам не курю). В пять минут набил мою подушку ватой еще из двух своих – вместо маленькой и хилой получилась она большая и пышная. Наконец–то хоть лежать будет удобно. Сделал он это за пачку сигарет, но началось с того, что за 3 пачки предложил набить мне (как многим уже до меня) матрас ватой из еще 1–2–х, чтобы был толстый и мягкий. У меня–то он и впрямь совсем тонкий, “убитый”, но я от этого не очень страдаю, тем более что шконка пружинная. Однако и не помешает, а 3 пачки сигарет для меня вовсе не проблема.
А вообще все началось с того, что именно этого персонажа, шныря, я, не имея никаких других кандидатур, послал перед утренней проверкой на 5–й барак – позвать сюда узбека, молодого парнишку, у которого Алик заказывал мои четки. Пару дней назад зашел о них разговор с другим моим соседом, неглупым мужиком из Казани, старым наркоманом (1965 г.р.), из 4–х раз 3 раза уже сидевшим (в т.ч. сейчас) по ст. 228. Тот дал мне завалявшийся у него кусочек кожи, и узбеку я отдал его вместе с четками – приделать к ним кожаный хвостик вместо полностью утратившего товарный вид нитяного. После обеда он пришел, принес, да еще из излишка кожи сделал 2–й, запасной хвостик (нарезал этот кусочек лапшой, как “дождь” на елку). Теперь можно перебирать их и радоваться, – именно такие вот, настоящие лагерные четки с кожаным хвостом, почему–то хотелось мне иметь давно, с тех пор, как еще в тюрьме впервые их увидел. Хотя, конечно, пользы от них никакой, – так, сувенир на память...
С утра вроде бы проглядывало даже солнышко. В 11 часов, когда я, побрившись, вышел из барака прогуляться в “локалку” (во двор), было уже пасмурно, но не холодно, дул легкий ветерок. Перед обедом же полил сильный дождь и, судя по звукам с окна, льет до сих пор. Через полтора часа на ужин – снова идти мокнуть, если он не прекратится. Хотя кормежка такая, что самое разумное – просто не ходить, но – заставляют, суки! В любой момент могут прийти и проверить.
18.5.08. 21–45
Одно огромное, невероятное, фантастическое событие, которым полон с утра и до сих пор не могу поверить: сегодня утром дозвонился моей Ленке! Год, или около того, не говорили по телефону (со времен 1–й сборки, и там–то редко), и не виделись почти год. Одновременно я еще и научил ее звонить мне с домашнего на мобильник. Ей плохо, плохо было, и есть сейчас, – что–то со здоровьем, видимо, но она не говорит, что именно. И рада, что я позвонил, и тут же начинает ругать, что все так вышло; и с родителями распри, как всегда; и фотку старую, что я просил, так и не нашла, и не хочет искать. И говорит, что я “нереальный человек”, даже “совершенно нереальный”. Я сперва не понял, думал – “с глаз долой – из сердца вон”, перестал я быть реальным для нее за 2 года. А оказалось – она поражается, как я смог выжить, упав с 4–го этажа (сперва сказанула – с 8–го!..), да потом приспособиться жить в таких условиях, в которых живу сейчас, – она, считает, не смогла бы... Эх, ко всему–то подлец человек привыкнуть может... Это не представить ей – и всем тем, кто не был...
Споры, ссоры, дискуссии с Е.С... Утомительные и пустые – в основном потому, что в окружении уголовников в бараке я не могу говорить все, что хотелось бы сказать. О методах (ненасилие или же террор), о нравственных принципах, и т.д. и т.п. Вчера (?) ее забрали в ментовку с какого–то одиночного пикета (подослали провокатора с плакатом, чтобы был уже не одиночный), и мы говорили с ней, пока она сидела там; потом отпустили, а суд назначили почему–то не на следующий день, как обычно, а на 27–е.
19.5.08. до подъема
Невыносимо, абсолютно непереносимо – до отчаяния, до смертной тоски, до беззвучной внутренней истерики, – просыпаться здесь среди ночи и вспоминать все, где ты и почему, и что еще почти 3 года впереди, 3 года такой жизни; просыпаться утром – и с первого мига знать, что самое ближайшее, непосредственное твое будущее – зарядка, а более отдаленное и глобальное, после завтрака – шмон... И больше нет ничего в этой жизни – лишь зарядки, да шмоны, да походы в столовую за несъедобной баландой, да – в любой момент – “рапорты” и нежданные неприятности от “мусоров”, да стычки, “наезды” и злая грызня с уголовниками, их драки и перебранки... Загробное существование, в котором мысли о доме, воспоминания о прежней (светлой, как теперь ее отсюда видишь) жизни – лишь растравляют душу... Не вынесу я еще 2 года и 10 месяцев здесь, – сойду с ума намного раньше, если смерть физическая меня не приберет (дай бог...).
Часы с ночи опять стоят, так что даже времени не знаю. Но уже совсем светло за окнами, – скоро опять вставать, и понесся по все тому же заведенному, неизбежному кругу еще один день, будь он проклят...
Это то самое страдание, которым “все очищается”, по Достоевскому; но и – такая боль, которую не так–то просто вынести, чтобы ею очиститься...
12–20
Веселенький выдался понедельник! С утра – пошли на завтрак, но только дошли до 12–го барака – поворачивают всех назад: проверка по карточкам! Вернулись (другие отряды тоже гуляли в “локалках”, ждали, вместо того, чтоб спать), потусовались 10–15 минут во дворе, – “пойдемте на завтрак!” и никакой проверки. А вот только что, перед утренней ежедневной проверкой – опять “мини–шмон”, 2 “мусора”, и на сей раз уже и у меня. Вынули часть вещей (хорошо хоть, не все) из обоих баулов, подняли матрас, залезли даже в пакет с чайником. Сидел рядом на шконке, шмонал – и пару раз настойчиво спросил: “Все нормально?”. Я промолчал – слова тут бессильны, только стальной прут тут помог бы, если не пистолет... А целенаправленный шмон в моих вещах – видимо, по доносу, до сих пор ведь не бывало...
18–40
