белье, которое не совсем еще высохло, и о том, что белье, которое она оставила взамен выстиранного в душевой, тоже совсем неплохое. Корсаков сам сидел за рулем и был в машине один. Он поздоровался с журналистами, подставил щеку для поцелуя Анне-Марии, глянул на часы и сообщил:
— Рейдовой группе на подготовку отведено полтора часа, соответственно наша экскурсия продлится столько же. Обратно в гостиницу вы сегодня уже не вернетесь, так что прихватите с собой все, что нужно в походе.
— А как же! — вмешалась Анна-Мария, перебрасывая через борт джипа рюкзаки журналистов. — Я им тут все собрала: провизию, оружие, таблетки для воды и все такое. Можете не сомневаться, ничего не забыла.
— Да, у Анны-Марии опыт большой, — улыбнулся Корсаков.
— А что это она говорит насчет оружия? — поинтересовался Шарль.
— Ну, мало ли что может случиться в джунглях, — ответил Корсаков. — Там никто не будет разбираться, кто вы такие: увидят, что не свой, и нажмут на курок. Так что для самозащиты вам нужны пистолеты. Пистолеты в джунглях — это исключительно оружие самозащиты, поэтому ваша совесть может быть чиста.
— Так я не беру камеру? — тоном скорее утвердительным произнес Шарль.
Корсаков покачал головой и завел мотор. Журналисты забрались в кузов и расположились на заднем сиденье. Машина помчалась по селению, где между домами виднелись отрытые на огородах щели для укрытия во время бомбежек и задернутые маскировочными сетями счетверенные зенитные установки советского производства. Кое-где попадались на глаза фигуры вооруженных людей, но особенно много их было возле одного из каменных домов в центре селения. Становилось понятно, что штаб и казарма повстанцев находятся именно здесь.
— Раньше бойцы жили по своим домам, но я это прекратил, — кивнул Корсаков в сторону штаба. — Если ты солдат, то ты принадлежишь армии, а не семье, даже если живешь в двух шагах от штаба этой армии.
Джип вырвался из селения, миновав прикрытый маскировочной сетью пост с пулеметом. Солдаты проводили автомобиль внимательными взглядами, один из них помахал ему вслед рукой. В лесу было еще сумрачно, рассветные лучи едва, просачивались сквозь своды листвы, надежно скрывавшие дорогу сверху. Дорога, петляя и огибая поросшие деревьями скалы, упорно взбиралась вверх. На ее поворотах и на скалах виднелись бессонные часовые, узнававшие автомобиль еще издали и потому не старавшиеся маскироваться.— напротив, они, видимо, горячо желали, чтобы Корсаков убедился в их бдительности. Дорога перевалила через хребет, спустилась в долину, и здесь глазам журналистов впервые предстали участки земли, очищенные от леса и занятые кустарником трехметровой высоты, высаженным правильными рядами. Овальные тускло-зеленые листья с серебристым отливом и мелкими цветочками в пазухах не позволяли усомниться в том, что это и есть плантации коки, уже виденные журналистами ранее в Колумбии, Боливии, Перу и Эквадоре. Корсаков сбавил скорость и начал объяснения:
— Климат в этих местах напоминает климат на восточных склонах Анд, в Перу и Боливии. Кстати, в этих странах, в отличие от Тукумана, посадки коки узаконены — тамошние индейцы с незапамятных времен жевали ее листья, чтобы как-то выдерживать голод и холод высокогорья. Сейчас кока дает Боливии больше дохода, чем любой другой продукт, производимый этой страной, не исключая ее знаменитых оловянных рудников. В прочих андских странах картина сходная. Тукуман слишком зависит от США, и потому легализовать производство кокаина и выращивание коки местные власти никогда не решатся. Однако и отказаться от такого источника доходов они не в состоянии. Поэтому плантации коки находятся в труднодоступных местах и с точки зрения закона являются нелегальными. Более того, симулируется постоянная борьба с кокаиновым бизнесом.
— Простите, я могу записать ваши слова На диктофон? — спросил Тавернье. — Разумеется, ваше имя нигде упоминаться не будет.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Корсаков
и продолжал свой рассказ: — Несмотря на нищенскую оплату, кока все же является важнейшим источником доходов для местных крестьян. Лист собирают женщины и дети; за день работы семья собирает в среднем двадцать пять килограммов сырого листа. После просушки вес дневного сбора сокращается до десяти килограммов. Далее урожай поступает в лаборатории. Сушеные листья там обрабатывают щелочным раствором, и под воздействием извести или поташа из листа в раствор выделяется четырнадцать алкалоидов, одним из которых является кокаин. Затем лист сутки вымачивают в чанах с керосином. Когда алкалоиды растворятся в керосине, лист вынимают, а в чан наливают серную кислоту. Соединяясь с алкалоидами, кислота образует несколько солей, и в их числе — сульфат кокаина. После откачки керосина в чан вновь заливают щелочной раствор, чтобы нейтрализовать кислоту. На дно чана оседает вязкое сероватое вещество — это кокаиновая паста. Из тонны свежего листа получается всего десять килограммов пасты. После дальнейшей очистки из двух с половиной килограммов пасты получают килограмм так называемого кокаинового основания. Его можно курить, хотя вдыхать еще нельзя. Чтобы изготовить кокаиновый порошок, пригодный для вдыхания, основание необходимо растворить в эфире с добавлением ацетона и соляной кислоты. Затем раствор фильтруют, фильтрат просушивают и получают белый порошок — гидрохлорид кокаина. Сейчас его регулярно употребляют не менее пяти миллионов американцев. Для получения одного килограмма наркотика требуется семнадцать литров эфира. Теперь вам понятно, почему в этой стране постоянно ведется битва за побережье? — Кажется, понятно, — подумав, ответил Тавернье. — Причин вообще-то несколько, но главная из них — эфир.
— Совершенно верно. Девяносто процентов эфира ввозится из США и Западной Германии. Американцы одной рукой ловят наркодельцов, а другой снабжают их сырьем. Только один процент эфира, поставляемого ими в Латинскую Америку, предназначен для законных потребителей — на этом сходятся все люди, знакомые с нынешним кокаиновым бизнесом.
Автомобиль миновал долину и вновь начал подниматься по горной дороге. По левую руку по-прежнему простирались разбитые на склонах плантации коки, по правую высился лес. Выше по склону плантации кончались, и дорога шла между двумя сплошными стенами зарослей. Наконец джип выехал на площадку, которой дорога заканчивалась, точнее, на участок леса, укрытый сверху листвой громадных деревьев, но внизу тщательно очищенный от под. леска. Среди мощных стволов Тавернье насчитал восемь навесов с деревянными, приподнятыми над землей полами и цинковыми крышами. Часть навесов имела стены из дранки. Под двумя располагались какие-то служебные помещения, под третьим виднелись нары, на которых могли разместиться человек сто. Гости вышли из джипа и зашагали по территории фабрики.
— Все, что вы здесь увидите, и все, что я вам расскажу, в равной мере относится и к кокаиновым фабрикам, контролируемым правительством, — сказал Корсаков. — Будем считать, что все мои объяснения относятся к ним. Партизаны тщательно скрывают свое участие в кокаиновом бизнесе. Мне еще предстоит, неприятный разговор из-за того, что я пустил сюда репортеров, но, думаю, этого придурка команданта Диего я сумею урезонить, а высшему начальству хватит моего ручательства за вас, тем более что начальство осведомлено о вашем приезде и само хотело бы встретиться с вами.
Французы озирались по сторонам и испускали восхищенные вздохи. Их глазам представали промывочные и сушильные машины, генераторы, душевые, столовая, склады... Бесцеремонно отодвинув оборванного охранника с автоматом Калашникова в руках, Корсаков вошел в дверь склада, и гости последовали за ним. В полутьме они увидели сотни канистр с бензином, керосином и дизельным топливом, штабеля барабанов с ацетоном и эфиром. В особой комнате, откуда тянуло сладковатым запахом эфира, стояло несколько десятков открытых пластиковых мешков, наполненных полужидкой массой гидрохлорида кокаина, подготовленной к просушке. Покинув склад, гости последовали за Корсаковым к маленькому белому домику, в котором находился пункт связи. Корсаков зашел внутрь, чтобы отдать какие-то распоряжения своим солдатам, которые готовились к рейду, а журналисты остались обозревать лагерь, где под навесами уже задвигались оборванные фигуры — рабочий день здесь начинался рано. От кухни потянуло аппетитным дымком, который отчасти заглушал витавшие в воздухе запахи керосина и эфира.
— Потрясающе! — произнес Шарль. — Действительно целая фабрика! Какая жалость, что нельзя снимать!
— Снимать нам сегодня еще предстоит, — заметил Тавернье. — Важно при этом не нарваться на пулю. Кроме того, я не уверен, что эта экскурсия для нас пройдет без последствий.
