Я промолчал, говорить что-либо уже не имело смысла.
Вечером в «Найтс Лайт» Макс пытался объяснить мне, да, пожалуй, и самому себе, зачем он принял такие нелепые условия игры.
Не надеясь на предстоящее распределение прибыли в январе будущего года, Макс сделал выбор в пользу синицы в руке. Он просто поторговался с Артемом и увеличил на десять тысяч сумму, предложенную Артемом первоначально.
– Ты сделал глупость, Макс, – ответил я, – и усложнил и мою жизнь тем, что теперь мой голос вообще ничего не значит – ведь наши с тобой пятьдесят процентов на январском совете были способны решить многие вопросы, а теперь мои тридцать три – просто пустышка.
– Мы ничего не получили бы в январе, если бы Артем не захотел…
– Да о чем ты говоришь?! – перебил я Макса. – Артем перед отъездом в Грецию взял у компании шестьдесят тысяч, мы все как минимум получили бы по шестьдесят плюс прибыль по сделкам конца этого года – я думаю, не меньше ста пятидесяти тысяч на партнера, а теперь… ты от трусости своей просто смахнул фигуры с шахматной доски, не доиграв партию!
– Боязнь бедности не есть трусость, – тихо сказал Макс.
«Бесполезно, – подумал я, – Макс сдался и дальше мне придется идти одному».
К нам подошла Варвара, прима стрип-бара «Найтс Лайт», давняя знакомая Макса, настоящая красавица, использующая свое реальное имя как сценический псевдоним. Она была, похоже, влюблена в Макса, вернее, в образ серьезного бизнесмена Максима, который тот демонстрировал ей с самого начала их продолжительного знакомства.
После короткого разговора Макс пригласил ее к себе сразу после завершения ее программы.
– Для будущего молодожена твои действия не самые правильные, – сказал я, – увидимся на неделе.
– Да, – ответил Макс, – звони, я теперь богатый безработный.
А Артем продолжал действовать, не снижая оборотов.
Богачев сдержал слово, и нам передали подряд на оборудование заданий нескольких министерств, общая сумма сделок по которым должна была превысить четыре миллиона долларов, половину от нашего годового оборота. Прибыль только по этим контрактам составляла полтора миллиона.
В районе Магистральных улиц мы открыли сборочное производство «Авионов», и первые модели «сошли с конвейера» уже в середине ноября.
Заместитель Макса, Витя Захаров, оказался толковым парнем и сумел неплохо организовать и работу офиса, и инсталляцию на объектах, и, конечно же, производство «Авионов». О существовании в недавнем прошлом Макса уже ничто не напоминало.
Артем готовился к выставке, которая открывалась в начале декабря и должна была стать завершающим событием года, не только подтверждая появление очень сильной компании на этом рынке, но и убеждая наших канадских друзей в серьезности намерений «Арины Инк.».
И Пьер Лассаль и Марк Шульман должны были приехать к открытию выставки. На «экспозисьен», как говорил мсье Лассаль.
Шестьсот квадратных метров, четыре тематических стенда, офисная часть, бар для VIPов. Артем пригласил агентство, предоставившее девушек-моделей, часть которых находилась на стенде, привлекая своей молодостью и красотой гостей на наш стенд, а другая на роликах раздавала открытки с предложением посетить нашу экспозицию.
Через несколько лет такие подходы к организации выставок станут традиционными, но в 1993-м – это должно было стать настоящей революцией.
К концу года я зарабатывал пять тысяч долларов в месяц и даже боялся вслух называть эти цифры своим друзьям, доходы которых зачастую не превышали пяти процентов получаемой мною суммы.
Новая «Вольво-960» каждое утро подъезжала к моему дому и вечером возвращала меня к подъезду дома, в котором моя компания оплачивала квартиру.
Артем купил нам мобильные телефоны Motorolla. Они устанавливались в автомобиль, представляли собой небольшую радиостанцию весом не менее шести килограммов и по силе излучения, вероятно, были сопоставимы с микроволновыми печами, но и это значительно улучшило коммуникации, учитывая, что Артем редко бывал в офисе в период подготовки к выставке.
Контракт на оборудование стоил четыре тысячи долларов, а минута связи почти два доллара.
Компания оплачивала мои обеды и ужины, а чеки за одежду я сдавал в бухгалтерию, которая компенсировала мне эти затраты в течение трех дней.
При этом я был на грани нервного истощения, уход Макса окончательно выбил меня из колеи, и я стал замечать, что каждый вечер не могу заснуть, не выпив несколько бутылок пива JEVER, причем довольно скоро это количество составляло почти сорок бутылок в неделю.
Все это время именно мне приходилось ежемесячно встречаться с Вахой, передавая ему «взнос безопасности», сумму которого Артем не сумел уменьшить, вернувшись из Греции. Во время этих встреч Ваха рассказывал мне о последних новостях в криминальном мире и комментировал громкие преступления, имевшие широкий общественный резонанс. Наши отношения со стороны могли показаться приятельскими, только вот стоимость этой дружбы – тридцать тысяч долларов ежемесячно – была слишком высока.
Во время очередной встречи Ваха поинтересовался, почему Макс вышел из бизнеса.
– А вышел он потому, что решил уехать в Канаду, – ответил я, – откуда ты узнал?
– Встретил случайно, – сказал Ваха, – он же продал свою долю?
Представить себе случайную встречу Вахи и Макса было крайне затруднительно – ведь они существовали как бы в параллельных мирах, не пересекаясь ни во времени, ни в пространстве. Эту версию я сразу отбросил. Скорее всего, Макс сам искал встречи с Вахой, вопрос только – зачем? По традиции, все наши встречи завершались поучительными историями о глупых бизнесменах, которые, веря нелепой милицейской пропаганде, отказывались от услуг «защитных структур» и попадали в неприятные истории.
– Слушай, а что ты так поправился? – со свойственной ему прямотой спросил Ваха, – ешь много? Или пьешь?
– Пожалуй, второе, – улыбнулся я, – понемногу, но каждый день.
– У нас тоже те, кто традиции не чтит, почти все пьют.
– А кто не пьет – тот курит, – пошутил я.
Вахе моя шутка не понравилась, он передал привет Артему, и мы расстались.
К началу выставки мсье Лассаль и Марк Шульман прилетели в Москву. Они остановились в «Шератон Палас Отеле» на Тверской.
Пьер Лассаль не очень хотел лететь в Россию и, ожидая в Париже рейса в Москву, даже вспомнил историю, которую незадолго до вылета рассказал ему знакомый бизнесмен, нефтяник, о том, как он своими глазами видел расстрел русского криминального авторитета прямо в тамбуре вращающихся дверей гостиницы, причем именно «Палас Отеля».
Первое, что, смеясь, сказал господину Лассалю Марк Шульман у стойки регистрации, было:
– Смотри, Пьер, тут вообще нет крутящихся дверей.
Канадцы не были разочарованы организацией выставки, безусловной жемчужиной которой и был стенд «Арины».
«Потому что наконец-то мне никто не мешал, – говорил мне Артем, – ты занимался делами компании, Макс был вовремя списан на берег, ну а Иосиф вообще уже не в состоянии принести ни вреда, ни пользы».
Мы арендовали лучшую площадку выставочного комплекса – огромный стенд в центральной части первого зала. Флажки Квебека с белым крестом и четырьмя белыми лилиями на синем фоне не только украшали нашу экспозицию, но и бесплатно раздавались нашими красавицами на роликах всем посетителям выставки.
Вся экспозиция к последнему дню выставки была продана до последней модели, а контракты на
