– Один гад, – ответила сердобольная женщина и погладила меня по плечу.
– А все-таки где я?
– Ты в рабстве, – женщины сочувственно смотрели на меня. – Ты вот что, ты пока лежи и не шевелись. Как придешь в себя, так и начнешь работать.
Я не поверила своим ушам:
– Работать? Где? И в каком смысле работать?
– Как в каком? Шить будешь, – уточнила сердобольная. – Ты хорошо шьешь?
– Не знаю, – сказала я, – никогда не пробовала…
– Она еще шутит! Молодец! – покачала головой сердобольная.
Она встала и отошла к одной из швейных машинок. Села за нее, приладила какую-то ткань под иголку, опустила прижимную лапку и начала строчить. Еще одна женщина тоже села за машинку.
– Эх, милая! Как тебе не повезло…
– Нам всем тут не повезло…
– Да уж, вляпались так вляпались!
– А ну-ка, тише, девочки, не раскисать! – сказала та женщина, что склонялась надо мной. Я заметила, что по возрасту она была старше всех.
– Ты есть-то хочешь? – спросила одна из двух девушек, что остались возле меня.
– Нет, – ответила я автоматически, поморщившись от дурного запаха.
– Да, у нас тут запашок еще тот! Не фиалками пахнет…
– Ничего, привыкнет, мы-то привыкли…
– Тебя как зовут?
– Татьяна.
– Ты в каком цехе работала, Татьяна? Что-то я тебя не помню, – сказала та, что была моложе всех, – или ты из новеньких?
Я начала рассматривать ее. Девушка была до ужаса некрасивой, просто дурнушка какая-то. Большой рот, длинный нос, маленькие глазки, низкий лоб, широкие скулы… Где-то это лицо я уже видела…
– Ни в каком цехе я не работала, – сказала я, окончательно приходя в себя, – с чего вы взяли, что я…
– Так ты что, не с фабрики, что ли?
– Нет.
– Теть Маш, слышишь, она не с фабрики! – воскликнула удивленно та, что была самая некрасивая.
– Алла, оставь девчонку в покое! – велела та, что постарше. – Дай ей прийти в себя. Не видишь: у нее голова болит. Ей отлежаться надо… А нам, девочки, работать, а то голодными останемся. Давайте быстро за машинки!
Алла? Где-то я уже слышала это имя. Алла… Алла… Алла! Вот черт!
– А я вас, кажется, знаю, – сказала я, посмотрев на женщин. – Ты – Алла Овчаренко, верно?
– Да, – некрасивая растерянно захлопала бесцветными ресницами.
От удивления ее маленькие глазки стали вдруг большими и круглыми. Вот так всегда и ходила бы, подумала я.
– А ты кто? Я тебя не помню…
– А вас, всех остальных зовут… так… Королькова Мария Федоровна, Бейбулатова Ольга и еще…
– А я – хозяйка ателье – Элеонора! – подбежала ко мне симпатичная худенькая женщина с бледным осунувшимся лицом и синими кругами вокруг огромных красивых глаз.
– Да, Элеонора Браун… – сказала я задумчиво, вдруг вспомнив ее фамилию.
Она схватила меня за руку:
– Откуда ты нас знаешь?
– Так вы что, все живы? – изумилась я, не ответив на ее вопрос.
– А что, не похоже? – горестно воскликнула тетя Маша.
Через минуту женщины, плача, рассказывали мне свои истории. Как они хорошо жили в своих семьях, как их похитили и как они теперь пашут здесь все то время, когда не спят. Оказалось, сценарий их похищения был действительно прост и одинаков до смешного: женщину подкарауливали после вечерней смены, оглушали ударом по голове и привозили, бесчувственную, в этот подвал. Здесь они теперь живут и шьют то, что раз в день приносит один урод, работают за кусок хлеба семь дней в неделю.
– А если отказываемся работать, то нам не дают еду, – с горечью пожаловалась та, которая представилась хозяйкой ателье.
– Так откуда ты все-таки нас знаешь? – спросила Мария Федоровна.
– Оттуда, – усмехнулась я. – Работа у меня такая: все про всех знать.
– Теперь у тебя будет другая работа – шить! – сказала некрасивая Алла. – Много-много шить…
– Ага! Щазз, разбежалась! – Я попыталась встать, но в голову снова ударила боль, и я схватилась за нее рукой. – Вот черт!
– Что же тебе не сидится-то, всезнайка?! – укорила меня Мария Федоровна.
– А я это… Есть захотела, – соврала я.
– Тогда садись за стол.
Я кое-как поднялась. Перед глазами у меня все плыло, но я усилием воли сконцентрировалась, как меня когда-то учили на занятиях по карате. Так, направляем энергию в жизненно важные органы, прежде всего в голову… Так, вот она уже потекла вместе с горячей кровью, наполненной кислородом… голове становится легче… еще легче… совсем легко… Боль уходит… еще уходит… совсем уходит…
Через пару минут, тряхнув головой, я почувствовала прилив сил и, подойдя к столу, села на стул. Теперь я, кажется, в норме или почти в норме. Во всяком случае, могу хорошо соображать и даже действовать.
– Поешь, вон там кефир остался от завтрака, вон хлеб, есть даже кильки в томатном соусе… – Мария Федоровна смотрела на меня печально.
– Так это она вам покупала! – усмехнулась я и посмотрела на женщину: – А вы очень похожи на вашего сына Юрия… Ну, то есть, конечно, это он похож на вас.
– Ты знаешь моего Юрочку? – Мария Федоровна в мгновение ока подскочила ко мне. – Откуда? Расскажи, что ты знаешь, кто ты?
– Я – частный детектив Таня Иванова. Ваш сын нанял меня, чтобы разыскать вас…
Я рассказала им все. «Потеряшки» сидели и стояли вокруг меня и слушали, открыв рты.
В это время кто-то гавкнул возле лестницы, ведущей наверх. Я оглянулась. Та темная куча, которую я поначалу приняла за груду одежды, оказалась… просто собакой!
– Тише, Отелло! – прикрикнула Алла.
– Отелло? – переспросила я и посмотрела на собаку. Да, псина черного цвета, худая, жалкая, с грязной шерстью, лежала прямо на земляном полу и смотрела на меня жалостно. Возле нее валялось несколько обглоданных до белизны мослов.
– Мы зовем его Отелло, потому что он черный, – объяснила одна из женщин.
– Нет, это Уголек! – обрадованно вскрикнула я, подбегая к собаке. – Уголек! Уголек!
Псина тут же вскочила, начала громко и радостно лаять, вилять хвостом. Он, оказывается, сидел на цепи, прикованной к железному кольцу, что торчало из стены возле лестницы.
– Ага, вспомнил свое имя! Нашелся, Уголек? Ты у нас тоже «потеряшка». Вот черт! Зачем им пес-то понадобился?
– Нас караулить, – сказала Алла. – Они его на нас натравливали, чтобы мы даже и не думали подходить близко к лестнице. Только он оказался добрым…
Пес встал на задние лапы, положив передние мне на плечи.
– А ты откуда знаешь собаку?
– Это питомец вашего директора, – я потрепала Уголька за шею. – Как же ты, бедолага, попался?
Уголек лизнул меня в щеку.
Я рассказала женщинам, как ходила на их фабрику и директор просил меня найти собаку его внука.
