путешествия в Европу закончился. В столице 'Ганзейского союза' мне, несмотря на стойкую аллергию на европейские красоты и достопримечательности, все-таки пришлось сопровождать Жигаря и Ушкуйника на переговоры с купцами. Обязанности охранника с меня никто не снимал, а Жигарь должен был получить за пушнину большую сумму наличности и его запросто могли ограбить по дороге в порт.
Любек внешне мало отличался от Риги, те же кривые узкие улочки между обшарпанными двухэтажными домиками, толпы народа бомжеватого вида и кучи мусора в переулках. Правда, грязи на центральных улицах было немного поменьше, чем в Риге, да народ слегка приветливее, а так те же щи только погуще.
Коммерческие переговоры с ганзейскими купцами в основном велись в тавернах, так как европейцы редко пускали в свой дом посторонних, а конторы имелись далеко не у всех. Торговые контрагенты Жигаря как на подбор оказались довольно темными личностями, так как крупные торговые дома находились в ценовом сговоре и справедливой цены за новгородскую пушнину не давали, а поэтому пришлось договариваться с дельцами черного рынка. Михаилу и самому не очень нравился такой способ получения дополнительной прибыли, но кто не рискует, тот не пьет шампанского! Увы, но если не иметь надежного выхода на черный рынок пушнины, то торговать в Любеке невыгодно, поэтому русские купцы предпочитали продавать пушнину в Новгороде, а не возить товар в Ганзу.
Мне довелось посетить несколько таверн и рестораций, но я оказался не в восторге от предложенного нам сервиса, хотя эти заведения считались приличными. Цены в тавернах были значительно выше новгородских, однако грязи в заведениях тоже оказалось в разы больше. Особенно меня убивало то обстоятельство, что посуду в Европе практически не мыли, а зачастую просто давали вылизывать собакам, после чего кормили из неё следующего клиента. Видимо, слово 'тошниловка' пришло в Россию из просвещенной Европы, потому что по-другому назвать местный общепит язык не поворачивался. Даже мой лужений желудок не мог перенести европейского сервиса, а поэтому я питался на 'Чуде-юде' тем, что готовили мои гвардейцы.
Расторговаться нам удалось всего за три дня, причем, весьма удачно. Никифор Ушкуйник и сотник Никифор Сторожевский договорились с ганзейцами о выгодном бартере, обменяв пушнину на сукно, парусину 'свейский' железный уклад и краску для тканей. Три новгородских 'лодьи' позволяли взять на борт до полутора сотен тонн груза, а поэтому обмен товара на товар, увеличивал прибыль почти на треть. Увы, но грузоподъемность моего тримарана была всего около пяти тонн, поэтому мы закупили только бочку пороха и две бочки селитры, а за остальную пушнину с нами расплатились серебром и какими-то специями.
Больше в Европе делать было нечего, и мы засобирались в обратную дорогу, но здесь начались первые проблемы. Видимо мы перебрали лимит удачи, поэтому нам пришлось задержаться в Любеке еще на пять дней в ожидании попутного каравана в Новгород. Однако сговориться с ганзейскими купцами о совместном плавании так и не удалось, то наши маршруты не совпадали, то караван должен был надолго задерживаться в портах по дороге, что намного увеличивало время в пути, а бесконечно ждать у моря погоды было невозможно.
Хотя небольшой караван являлся лакомой добычей для пиратов, и возвращаться в Новгород всего на семи кораблях было опасно, но время нас торопило. У Никифора Сторожевского могли возникнуть серьезные проблемы на службе, короче говоря 'кончанский сотник' рисковал из-за задержки лишиться хлебного места, а поэтому было решено возвращаться домой самостоятельно.
Немного введу читателей в курс о политической ситуации сложившейся в 1463 году на Балтике.
На Руси в 1463 году шла напряженная подковерная борьба за наследство Василия II Темного, поэтому Москве и Новгороду было не до европейских разборок. На московском престоле утвердился Иван III, однако его власть была довольно шаткой. Новый московский князь был не в чести у Золотой Орды, и Русь замерла, словно перед грозой, но открытое противостояние еще не началось.
Северная Европа давно бурлила, словно закипевший котел на огне, и междоусобные войны велись непрерывно. В балтийском регионе противоборствовали между собой три основные силы: Княжество Литовское, где правил Казимир IV, Тевтонский орден во главе с Великим магистром Людвигом фон Эрлихсхаузеном и Датское королевство, где на престоле сидел Кристиан I.
Литва вела затяжную войну с Тевтонским Орденом, а Дания под шумок плела интриги, в результате которых на вакантный трон короля Швеции взошел Кристиан I. Однако числится королем и управлять страной далеко не одно и то же. Шведское дворянство перегрызлось между собой, и власть в Швеции менялась, словно в калейдоскопе. Одни дворянские группировки требовали передать власть в стране регенту, другие требовали короля, в результате чего шведское побережье Балтийского моря превратилось в территорию без власти.
Как говорится: кому война, а кому и мать родная. Вот в этом бардаке главной силой оказался купеческий 'Ганзейский союз'. Для купца война прибыльное дело, а поэтому Ганза снабжала оружием и припасами все противоборствующие стороны, набивая мошну серебром и золотом.
Единственной угрозой купеческим караванам на Балтике являлись 'свейские' пираты, которые базировались на северном побережье Балтийского моря и разбойничали под крышей шведских дворян. Однако Ганза обладала большими финансовыми ресурсами, а поэтому торговые караваны хорошо охранялись и ущерб от пиратских нападений был относительно невелик.
Мы отплыли из Любека 5 июля 1463 года, так и не найдя себе попутчиков. К этому времени установилась хорошая погода, а попутный ветер благоприятствовал плаванию. На этот раз нам не было нужды заходить в Балтийские порты, и нашей первой и единственной остановкой должна была стать 'Новгородская слобода' на острове Котлин расположенном в Финском заливе недалеко от устья Невы.
'Новгородская слобода' являлась последней удобной якорной стоянкой перед входом в устье Невы, где иностранные купцы нанимали лоцманов, а поэтому у нас был неплохой шанс добраться в Новгород под надежной охраной в большом караване.
Четырехдневный переход от Любека до Финского залива прошел без происшествий и утром 9 июля на горизонте показался долгожданный Котлин. Вот здесь нас и прищучили шесть пиратских кораблей под командой 'Рыжего Черта'.
Как потом выяснилось, ганзейцы специально мурыжили нас в Любеке, чтобы успеть послать гонца к пиратам об отплытии плохо защищенного каравана новгородцев с большой суммой денег и дорогим товаром. В Любеке грабить новгородских купцов было опасно, так и на ответку можно в Новгороде нарваться, а Финский залив уже считался нейтральной территорией, где Ганзе предъявить претензии не возможно.
Обложили нас грамотно, поэтому шансов уклониться от боя не было никаких. Конечно, 'Чуда-юда' значительно превосходила по скорости пиратские корабли, но бросить находящийся под нашей охраной караван мы не имели морального права, тогда самим проще повесится. Три ушкуя с охраной также могли потягаться в скорости с пиратами, но в этом случае тихоходные купеческие 'лодьи' становились легкой добычей морских разбойников. Времени, чтобы согласовать план боя с Никифором Сторожевским у меня не было, а поэтому я решил действовать на свой страх и риск.
На наше счастье пираты атаковали караван не на 'ганзейских коггах', а на местной разновидности беспалубного речного ушкуя. Борт когга возвышается над водой на три метра, к тому же на носу и корме этого корабля имеются защищенные площадки для лучников, поэтому взять когг на абордаж весьма проблематично. Обстреливать когг шрапнелью из гранатомета тоже бессмысленно, потому что экипаж корабля укрыт толстыми деревянными бортами. В результате этого обстоятельства, 'шайтан-труба' на которую я возлагал большие надежды, фактически становилась новогодней хлопушкой. Правда, зажигательные выстрелы могли спалить деревянный корабль дотла, но попасть гранатой на высокую палубу по навесной траектории сложно, а стрелять в толстый деревянный борт лишь без толку тратить дефицитные боеприпасы, которых у нас и так было, кот наплакал.
Пираты о наших проблемах не подозревали и шли наперерез каравану на быстроходных речных лодках. На каждый ушкуй с новгородскими дружинниками приходилось по два пиратских корабля, а поэтому предстоящий бой был проигран новгородцами еще до его начала. Дружинникам Никифора Сторожевского оставалось только подороже продать свои жизни, но тут в привычный расклад вмешалось оружие 21
