— Это хорошо, но советую выпить стакан сангрии. Она не сравнима с той, что подают в кабачках. Наш винный напиток настоян на фруктах с добавлением меда.
Санди устроилась на соседнем шезлонге и сняла с себя полотенце.
— В котором часу вы проснулись? — спросила она.
— Где-то после полудня. Когда у меня работа, я не придерживаюсь режима. А почему у вас было нелегкое утро?
— Мне пришлось выслушать от Джейн гневную тираду в адрес моей семьи, особенно ее женской половины. Долгие годы феминизм был религией тети. Теперь же она во всем разуверилась, но ей не с кем поделиться своими мыслями. Так что сегодня она вывалила их на мою голову, и я растерялась.
— И чем все завершилось?
— Ничем, — грустно обронила Санди. — Пытаясь успокоить ее, я достигла обратного результата. Ее состояние беспокоит меня. Когда люди разочаровываются в том, что долгое время составляло смысл их жизни, можно ждать любых непредсказуемых поступков.
— Уж не думаете ли вы, что она может наложить на себя руки?
— Да нет. До этого состояния она еще не дошла. Но если ей не будет ради чего жить… — Санди вдруг смутилась. — Зачем я все это вам рассказываю? Вы заняты своей книгой, и незачем забивать голову чужими горестями.
— Они для меня не чужие, Санди.
Не зная, как реагировать на такое признание, она молчала.
Мартин заметил ее растерянность и сам был удивлен своими словами. Опыт научил его не принимать близко к сердцу чьи-то проблемы, но с Санди все обстояло иначе: она затронула его за живое. Так же, как судьба спаниеля — ее саму.
Будто читая его мысли, Санди неожиданно спросила:
— А что Стар? Все еще взаперти? Бедняжка, я совсем про нее забыла.
— Она в полном порядке. Филомена ее выпустила. — Мартин посвистел собаке.
Санди расслабилась, наблюдая, не появится ли собака. Мартин бросил взгляд на длинные стройные девичьи ноги: как бы ему хотелось уговорить эту недотрогу на сиесту вместе в его комнате!
Но даже если бы случилось чудо и она согласилась, ситуацию осложняло ее вчерашнее признание о принадлежности к семейству Лангмюр.
Как-то ему довелось иметь дело с одной из ее сестер, и, хотя это было давно, она могла затаить на него обиду. Он выбросил ее из головы и никогда бы не вспомнил, если бы не ее фамилия — мать девушки была известной особой, не упускавшей возможности пропагандировать свои идеи по телевидению и в прессе.
Он не видел необходимости рассказывать обо всем Санди. Не похоже, что она в курсе дела. Обычно младшие сестры не являются наперсницами старших в их любовных похождениях.
Удивительно, что Санди оказалась совершенной пуританкой. Или разыгрывает из себя таковую? Она более привлекательна внешне, нежели ее сестры с их косметическими ухищрениями, но она вбила себе в голову, что слишком высокая и полная. Девушка напрочь лишена тщеславия, в ней нет уверенности в своей неотразимости, дающей власть над мужчинами.
Представив ей Елену, он заметил, с каким восхищением Санди смотрела на нее. Если бы ей знать, что Елена не идет ни в какое сравнение с ней!
Она чем-то напоминала ему Золушку, хотя и с иной судьбой: она из уважаемой и состоятельной семьи, сестры Санди не страшилы, и вместо мачехи — родная мать. И все же была здесь какая-то параллель.
Мартин не представлял себя в роли Прекрасного Принца. Много лет назад он понял, что его образ жизни совершенно не совместим с серьезными отношениями с женщиной. Если ему встречалась сговорчивая особа, они прекрасно проводили ночь-другую. Но ничего серьезного между ними быть не могло.
Из кустов появилась собака, Санди сорвалась с места и побежала к ней. Мартин залюбовался длинноногой фигурой Юноны. Вот она присела перед спаниелем, и выпукло обрисовались изгибы ее талии и бедер. В нем возникло неистребимое желание обучить ее всем премудростям любви, вырвав из кокона невинности.
Непослушная плоть, выдавая его желание заняться с девушкой любовью, заставила Мартина броситься в воду.
Санди почувствовала на себе взгляд Мартина. Оглянувшись, она успела заметить его возбуждение и прекрасно поняла причину столь стремительного нырка.
Мысль, что она желанна, заставила сердце бешено забиться. В ней проснулся древнейший инстинкт, жаждущий удовлетворения.
Когда она переодевалась, ей вдруг пришло в голову, что желание Мартина, может быть, и не связано с ней лично. Просто ему хотелось женщину — любую. Как всякий самец, долгое время ведущий одинокую жизнь, он желал иметь' партнершу. Но только временную. Семейная идиллия, как он писал в одной из своих книг, бывает только у поющих гиббонов из Южной Африки. Молодые особи завлекают песнями самок и строят семью, выбирая для нее отдельную территорию…
— Какие у вас планы на сегодня? — спросил Мартин во время ланча.
— Собираюсь еще раз поехать в домик Джейн, чтобы продолжить уборку. Я получила от нее карт- бланш, чтобы навести там полный порядок. Потом собираюсь в больницу. Тетя не признает телевизор, а читать ей сейчас трудно. По-моему, нужны более сильные очки, иначе у нее разовьется катаракта. Вечера стали старушке в тягость, постараюсь хоть как-то развлечь ее.
— А мне уже можно ее навестить? — поинтересовался Мартин. — Она примет незнакомого мужчину?
— Почему нет? Ее взгляды относительно мужчин, кажется, смягчились. Я думаю, переписка с двумя профессорами — из Америки и из Германии — очень поддерживает ее. А почему вы не хотите сегодня продолжить работу над книгой?
— Все работа да работа, никаких развлечений…
— Я бы не сказала, что визит в больницу к эксцентричной старой даме можно назвать развлечением, — ответила Санди.
Мартин откинулся на спинку кресла. Его длинные пальцы поигрывали стаканом воды со льдом.
— Но потом я собираюсь пригласить на ужин очаровательную молодую даму.
— Если мы собираемся снова где-то ужинать, то теперь моя очередь платить, — заявила Санди, надеясь, что ее голос прозвучал буднично, как будто угощать мужчин — привычное для нее дело.
— Как я уже предупредил вас в день приезда, здесь территория мачо. На Менорке женщины с удовольствием предоставляют мужчинам оплачивать все счета. Сам факт своего присутствия они считают подарком, — возразил Мартин.
Санди чувствовала, что, отступив после ее отказа в первый вечер, Мартин решил ринуться в новую атаку. Или, выражаясь яснее, намерен соблазнить ее.
Все бы обстояло куда проще, если бы он ей не нравился. Невозможно было применить к человеку, сидящему с ней рядом, определение «трусливая крыса». Все поступки Мартина говорят об обратном. Интересно, как воспримет его Джейн.
Появилась Филомена и по-испански подозвала Санди к телефону. Та взяла трубку у аппарата в гостиной.
— Слушаю.
— Привет, мне передали, что ты звонила, — начала разговор сестра.
— А, Беатрис… привет. Я думала, звонят из больницы.
— Случилось что-нибудь еще со старушкой?
— Нет-нет, ничего страшного. Когда я навещала ее сегодня утром, все было нормально.
— Зачем ты мне звонила? — спросила Беатрис.
— Когда мы с тобой вчера беседовали… — Санди помолчала, пытаясь определить, может ли Мартин с террасы услышать ее. Понизив голос, она продолжала: — Ты упомянула о вещах, которые озадачили и расстроили меня. К чему эта загадочность? Почему ты не расскажешь мне, что произошло?
