На вершине Монтичелло, одного из холмов Рима, там, где раскинулась площадь Пьяцца делла Навичелла, слева от высоких развалин акведука императора Клавдия, берет свое начало улица Санто-Стефано-Ротондо. Она ведет к эспланаде перед церковью Санто-Стефано-Ротондо, одной из старейших итальянских церквей, которая была построена, вероятно, в пятом веке и освящена папой Симплицием. Стены церкви украшены тридцатью четырьмя фресками работы Пома-ранчо, Темпесты и других художников, на которых изображены истязания христианских мучеников. Один из несчастных зажат между двух каменных глыб и раздавлен ими. Молим тебя, Господи, услышь нас! Укроти врагов святого причастия! Другому мученику отрубили кисти рук и, связав их веревкой, повесили на шею. Святая Мария! Девственная лилия целомудрия, царица ангелов небесных! Молим тебя, услышь нас! Ты, страдавшая за жертву сына своего! Кровь душ сливается с той кровью, что ты за нас пролил, и твое страдание – залог нашей будущей святости. Третий христианин разорван на куски бешеными псами. Молим тебя, Отче, услышь нас! Обрати заблудшие души к истинной вере! Молю тебя, твоим потом кровавым, пролитым в саду Гефсиманском, спаси их от адского пекла, которого с трепетом они ожидают. Еще одного положили во гроб и залили расплавленным свинцом. Молим тебя, услышь нас! Преисполни нас любовью к целомудрию. Кровь, пролитая тобою под жестокими бичами, откроет им путь в Царствие небесное, чтобы они возлюбили тебя еще сильнее.
Вздернутому на дыбу бедняге срезали с тела кожу широкими полосами. Помилуй нас! Ты, кровавым потом от страха исходивший Иисус. Еще одному несчастному на деревянной колоде отрубили правую руку. Помилуй нас! Этому двузубыми вилами вспороли безжалостно грудь. Я молю тебя драгоценной кровью, выступавшей из пор кожи твоей, в неслыханной ярости, пронзенной шипами. Еще один держит в руках свою голову в епископской тиаре. Молим тебя, Господи, услышь нас! Искорени проклятых еретиков! Посмотрите на этого бедолагу ~ ему острыми железными вилами исполосовали кожу на всем теле. Спаси их, о Иисус! Своей наготой и позором, бичами и розгами, своим крестом и гвоздями. Молю тебя наготой твоей, позором твоим, кровью, излившейся из ран твоих. А вот другие, сброшенные в горящие ямы, колесованные, разорванные свирепыми медведями, заживо погребенные. Забитые камнями и четвертованные. Господи, помилуй их! А этот – зажарен живьем в раскаленном масле. Спаси его, о Иисус! Заветом болезненным плоти твоей с Отцом твоим, твоей кровью алой. Страданием, на Кресте тобою принятым, и избиением бичами, позволь им, молю тебя, узреть лик твой. Еще одному отрезали груди. Святая Мария! Ты богиня из слоновой кости, царица мучеников, молись за нас! А этот разорван быками. Спаси его, Господи! А вон того столкнули в яму, наполненную шипящими змеями. Спаси его, Господи! Молю тебя, сукровицей и кровью твоей, истекшей из ран твоих, погаси пламя, пожирающее души людей, кровью тобой за них пролитой.
* * * Дай воску заупокойной свечи стечь на мой пупок, чтобы он запечатал мое бездыханное тело. Образ, издавна висевший над моим смертным ложем, – Madonna sulla Seggiola – «Мадонну на троне» Рафаэля – положите на мой открытый гроб так, чтобы пришедшие со мной проститься, молясь и причитая вокруг моего гроба, как можно больше обращали бы взгляды на мой мертвый лик. Иглами, которыми будете шить мой саван, колите холодные до синевы пятки так, чтобы мне было трудно исколотыми ступнями прибежать, обратившись вампиром, назад, к дому, к детям и внукам по длинной деревенской улице. Если же я и вправду вурдалаком вернусь домой, не бойся и отсеки мне острой лопатой голову от тела и положи ее мне между ног. Собери струящуюся из нее кровь в бокал и выпей ее без остатка, ведь это мой кровь, которую я за тебя пролил, а кто вкушает плоть мою и пьет мою кровь, пребудет во мне, а я пребуду в нем. О Иисус, смиренно в Иерусалим входивший, помилуй нас! О страждущий о Иерусалиме Иисус, помилуй нас! О ты, кто мыл ноги своим ученикам, Иисус, помилуй нас! Хлеб, живительный, подкрепляющий нас, Иисус, помилуй нас! Не забудь украсить свежими, окропленными росой маргаритками мои смертные носилки, на которых мои бренные останки понесут из комнаты, где я умер, по лестнице в семнадцать ступеней в зал деревенской общины и там положат в гроб; а затем, когда мой труп будет лежать в деревянном ящике, обитом черным крепом, напиши на смертных носилках мое имя и даты рождения и смерти и положи их как мосток через ручей, в заросли мха и калужницы. Когда ты время от времени, будешь проходить по этому мостку чтобы нарвать подснежников, ветреницы или цветков калужницы, а твоя мать ляжет или сядет на траву, скрестив ноги будь внимательным, чтобы не наступить на крестики, вырезанные на моих смертных носилках. Тем самым ты сможешь причинить боль моей бедной душе, и я, либо вознесенный на небо, либо пребывающий в чистилище, сложив ноги и руки, как зародыш в материнской утробе, исторгну крик боли, который будет слышен под облаками и в самолетах и пронесется от океана до океана. О ты, Иисус, своей кровью святой, дающий нам усладу, помилуй нас! О ты, за тридцать сребреников проданный Иисус, помилуй нас! О ты, в предсмертной молитве к Отцу своему возопивший, Иисус, помилуй нас! О ты, в саду Гефсиманском от страха потом кровавым исходивший Иисус, помилуй нас/Если даже положат на лик мой больше метра жирной кладбищенской земли, все равно я буду бояться рачков, с маленькими огоньками на шее, много ночей подряд ползущих по моему холму, чтобы сказать мне: Прощай! О ты, ангелом ободренный Иисус, помилуй нас! О ты, поцелуем Иуды преданный Иисус, помилуй нас! О ты, цепями и веревками связанный Иисус, помилуй нас! О ты, учениками своими оставленный Иисус, помилуй нас! Розгой, которой обычно секут деревенских детей, трижды ударь по моему гробу, чтобы листья и цветы разлетелись во все стороны, чтобы вспугнуть живущую в них мою душу. Чтобы мое мертвое тело стало легче нести и чтобы нигде под теми, кто будет нести гроб, не провалилась густо смешанная с лепестками пионов деревенская земля. Пусть во время отпевания пришедшие проститься со мной сядут на траурные скамьи и примут от одетого в черное священника траурные облатки. Облаченный в черное причетник с большой горящей свечой преклонит колени слева от моего гроба, другие же встанут по правую сторону и, конечно же, в головах, а не в ногах смертных моих останков. О ты, пред, Анной и Киафой представший Иисус, помилуй нас! О ты, Иисус, которого ударили по правой щеке, помилуй нас! О ты, лживыми свидетелями обвиненный Иисус, помилуй нас! О ты, Иисус, от которого трижды отрекся Петр, помилуй нас! Если же я умру от сердечного приступа – так моя бабка когда-то умерла – и лопнут одновременно мои сердце и глаза, представь, что упала средняя,
