– Да, спасибо, – быстро ответила Нина, – я уже давно успокоилась.
– Может, тогда расскажешь, что у тебя случилось? – попросил Алтухов.
– Зачем вам? – бесцветным голосом спросила Нина.
– Затем, – ответил Алтухов. – Я же теперь твой крестный.
– Нет… нет… – помотала головой Нина. – Плохо было, вот и все.
– Плохо-плохо-плохо, – забормотал Алтухов. Он подошел к окну и сел на грязный подоконник. – Ты атеистка? – спросил он. – В Бога веришь?
– Нет, – тихо ответила Нина. – Я комсомолкой была. – Она помолчала и затем добавила: – И пионеркой тоже.
– Вспомнила, – усмехнулся Алтухов. – И октябренком небось? – Он протяжно вздохнул, пнул ногой кукольное туловище без головы и сказал: – И я был. А вот последнее время что-то часто думаю о всяких нематериальных вещах.
– А вы верите? – спросила Нина.
– Даже не пытался, – ответил Алтухов.
– Значит, его нет?
Алтухов удивленно посмотрел на нее и, отвернувшись, тихо проговорил:
– Из моего ответа не вытекает, что его нет. Но если все же там кто-то есть, он не добр, он практичен… целесообразен. Так что, приходится надеяться только на себя. – Алтухов помолчал немного, а потом показал на потолок и спросил: – А ты как думаешь, что там?
– Где там? – не поняла Нина. – На третьем этаже, что ли?
– Ну что ты прикидываешься, – возмутился Алтухов. – Там, куда ты сегодня собиралась? В метро ты что делала?
– А-а… – наконец поняла Нина и ответила: – Я не знаю. Мне все равно.
Алтухов сверкнул глазами, но тут же успокоился и сказал:
– Жаль. Все равно, а смерти ищешь. Сидела бы тогда дома. – Нина промолчала, а Алтухов проговорил: – Атеист не должен искать смерти. Он должен цепляться за жизнь руками и ногами. Зубами…
А? Как ты думаешь?
– Да, да, – быстро согласилась Нина, и Алтухов заметил на ее лице настороженность.
– Да, да – это не ответ, – сказал он. – Ты-то, когда шла в метро, о чем думала? Мысли у тебя какие- нибудь были? Мысли были? – раздраженно повторил он. – Вспомни. Мне это очень важно.
– Были, – ответила Нина.
– Какие?
– Очень страшно было, – ответила Нина. – Меня даже тошнило от страха. – Она говорила будничным голосом, и Алтухова это злило.
– Страшно – это не то, – махнул он рукой. – Это состояние. Думала ты о чем? Ну, о чем? О жизни, о смерти или о том, как будешь выглядеть, когда тебя растащит по шпалам? Мысли, понимаешь?
– Понимаю, – испуганно ответила Нина. – Мне очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь остановил. Спас. И я… – Нина замялась. Она как будто заразилась горячностью Алтухова. Глаза ее заблестели, а правую ладонь она прижала к груди. – Я Богу молилась, чтобы он послал кого-нибудь спасти меня. Он послал…
– Послал, – повторил Алтухов. – Ты же в Бога не веришь. – Он вдруг сардонически расхохотался. – Молилась бы уж тогда комсомолу. – Нина обиженно насупилась, а Алтухов примирительно добавил: – Ладно. Это я так. Я давно ни с кем не разговаривал.
Нет, вчера говорил, но это не в счет. – Алтухов опять разволновался. В глазах у него появился безумный огонек, и он принялся ходить от стены к дивану, не обращая внимания на мусор, который хрустел под ногами словно битое стекло. – И все же, – сказал он. – Вспомни. Дома ты о чем думала, перед тем как решиться? Мне нужно главное. То, из-за чего ты пошла в метро.
– Это долго рассказывать, – устало проговорила Нина. – Что привело, что привело! Жизнь привела! Я давно уже думала об этом, но все страшно было.
– Страшно! Страшно всегда было, а пришла ты только сегодня, – не унимался Алтухов. – Нет, была какая-то одна, главная мысль.
Вспомни. Она, может, кажется тебе пустяковой. Главное часто кажется ерундой. Ее нужно найти, вычленить. Может быть, это одна фраза, может, слово – пароль, магическое слово, вроде 'сезам, откройся'. Ты про себя произносишь этот пароль, и Оно 'открывается'. Я сейчас помогу тебе вспомнить. Представь: ты qhdhx| дома на диване, вот как сейчас. Смотришь в стену. Так просто этот пароль в голову не приходит. Его должны тебе подсказать или внушить. Кто угодно, любой прохожий, сосед, диктор по телевизору. Ты сидишь готовая, слышишь это слово и идешь. С этой секунды ты уже смертница.
Нина как завороженная смотрела на Алтухова, слушала его и от усердия шевелила губами.
– Да, я вспомнила, – прошептала она, и на лице ее отразился ужас.
– Да, мне было плохо. Я шла по улице, думала… думала, кажется, о том, что скоро зима кончится и мне станет лучше. А потом я подумала о…
Алтухов жадно ловил каждое слово Нины, не сводил с нее глаз, словно боялся, что она собьется с ритма или не дотянет до самой верхней ноты, на которую он ее вытягивал.
– Ну, ну, – не давая ей остановиться, нетерпеливо проговорил он. -…я подумала о том, что зима кончится, но лучше мне все равно не будет. Мне сделалось очень обидно. Я чуть не заплакала и нечаянно толкнула какого-то мужчину. Он нагнулся за чем-то, я толкнула, и он чуть не упал. А потом он мне сказал: 'Смотреть… надо', – Нина сделала паузу между этими двумя словами, а затем добавила: – Он матюгнулся.
– Как? – уже не из любопытства, а машинально, с неприязнью спросил Алтухов.
– Он сказал: 'Смотреть, б…, надо', – ответила Нина и грустно усмехнулась. -‘ф-у… – выдохнул из себя Алтухов и с отчаянием на лице проговорил: – Да при чем здесь это? Ты ничего не поняла.
– Все я поняла, – тихо возразила Нина. – После этого мне захотелось пойти и броситься под поезд.
– Не путай меня, – раздраженно проговорил Алтухов. Он не желал расставаться со своей красивой теорией магического слова, а фраза, сказанная грубияном-мужиком, не годилась для оправдания этой теории.
Алтухов прошелся по комнате, а затем с плохо скрытым сарказмом в голосе сказал: -’Хотя почему? Б…, блуд, заблудиться, заблудшая! В этом что-то есть.
– Ну что, подошло? – с усмешкой спросила Нина.
– Слово есть слово, – внезапно потеряв к ней всякий интерес, рассеянно ответил Алтухов. – Слово лечит, оно же калечит.
Вначале было слово…
– А у тебя какое было? – не обращая внимания на его бормотание, спросила Нина.
– Что? – переспросил Алтухов. – У меня? У меня… Я не помню точно, но не это.
Неожиданно Нина резко поднялась с дивана, запахнула пальто и сказала:
– Ты ненормальный! – А потом голос ее сорвался на крик: – Ты же сумасшедший! Больной! А я-то дура, отвечаю тебе. Ладно, спас и спасибо. Я пойду.
– Куда? – нисколько не обидевшись и как будто даже не обратив внимание на оскорбление, спросил Алтухов.
– Домой, куда же еще, – грубо ответила она.
– Ты живешь на улице Строителей? – спросил Алтухов. – Второй этаж, грязный вязаный половичок, квартира… семнадцать. Да?
– Да, – вначале удивилась Нина. Но потом она криво усмехнулась и сказала: – Только не говори, что угадал.
– Ничего я не угадывал, – ответил Алтухов. – Перед тем, как пойти в метро, я заходил к тебе. – Он обхватил голову руками и забормотал: – Эх, черт, если бы ухватиться за кончик этой ниточки. А ведь не ухватишься. Я бы весь клубок размотал. Есть же он где-то этот кончик!
– Я пошла домой, – сказала Нина и направилась к двери.
А Алтухов вдруг забеспокоился, засуетился и затем попросил:
– Не уходи… Или… Я с тобой. Возьми меня с собой. Пригласи в гости. Мне некуда идти.
– Бомж, что ли? – спросила Нина.
