— Хватит. Все это я уже слышал. Мы переведем его на следующей неделе, я предупрежу внизу, чтобы приготовили машину. А дежурная сестра позвонит в Реховот. Я с ними говорил, они нас ждут.
Он сердито идет по коридору, размахивая руками и бормочет себе под нос:
— Она не переживет, она не переживет… Посмотрим, кто тут кого еще переживет…
В нише сужающегося коридора на него натыкается Роза.
— Добрый день, доктор Шауль, — здоровается она, широко улыбаясь. — Вы уже здоровы, слава богу? Я справлялась два дня назад, у вас была простуда.
— Что? — теряется доктор Шауль. — Простуда? У меня?
— У вас, — терпеливо кивает Роза. — Не у меня же. У меня последняя простуда была приблизительно сорок девять лет назад. Я ничем не болею, знаете? Даже смешно. Менаше говорит, что у нас с ним один набор болезней на двоих. — Роза переводит дыхание и добавляет: — И весь достался ему одному, бедняге.
— Будьте здоровы, Роза, — тепло говорит доктор Шауль и уходит к себе в кабинет.
Стива, выходящего из комнаты Ханы, ловит раскрасневшаяся Нили.
— У меня есть ореховый пирог, — сообщает Стив. — Там, — он указывает на Ханину дверь. — Хочешь кусочек?
— Нет, — Нили качает головой. — Я худею.
— Зачем? — удивляется Стив. — Ты и так худая.
— Я не худая, я стройная, — уточняет Нили. — А хочу быть худой.
— Зачем? — повторяет Стив.
Нили не отвечает. Вместо этого она смотрит на Стива в упор.
— Стив, то, что ты мне в прошлый раз сказал. Ну… про то, что ты…
— Про то, что я — гей, — кивает Стив.
— Ну да, — быстро говорит Нили, — про это, вот. Ты извини, но я хотела тебя спросить… — Нили смотрит в сторону и выпаливает: — Это правда?
— Нет. — У Стива суховатый негромкий голос. — Точнее, не совсем.
Нили поднимает бровь и нерешительно улыбается.
— Я действительно гей, — извиняющимся тоном говорит Стив. — Но бойфренда у меня сейчас нет.
Нили непонимающе смотрит на него и какое-то время молчит. А потом спрашивает:
— Почему?
— Сейчас мне не до личной жизни.
Нили продолжает смотреть непонимающе.
— Хана умирает, — мягко говорит Стив. — Мне бы хотелось побыть с ней.
— Мириам собиралась прийти, — вспоминает Нили. — Она должна была быть вчера, но не приходила. Позвонила, спросила, когда будешь ты.
Стив напрягается.
— И что ты сказала?
— Не я разговаривала.
— А кто?
— Иланит. Она объяснила, что ты был вчера и будешь сегодня. Мириам сказала «хорошо».
— Просто замечательно, — бормочет Стив. — Ну хорошо. Спасибо, Нили.
Нили стоит несколько секунд неподвижно. Потом спрашивает:
— За что?
Но Стив уже ушел.
Полумрак. Хана лежит, прикрыв глаза. Шторы задернуты, кровать в тени. На стуле, сгорбившись, сидит невысокая женщина и плачет.
— Хана… — причитает она, покачиваясь, — о Хана, как же мне тяжело. Если бы ты знала, как мне тяжело. Я встаю с утра и не могу дышать, я ложусь в постель и не могу заснуть, я ни одной книги не могу прочесть…
В комнату входит Стив.
— Можно подумать, ты раньше читала книги. Женщина вскакивает.
— Стив!
Она опрокидывает стул и виснет у Стива на шее. Он сгибается под тяжестью ее тела. Женщина плачет навзрыд:
— Стив, какой ужас… Я была у врача, и он сказал…
Стив резко вскидывается:
— Что сказал?
Женщина плачет. Стив трясет ее за плечи:
— Мириам, что сказал врач?
— А что он мог сказать? — нервно отвечает женщина сквозь слезы. — Ничего он не сказал. Сказал «уже недолго».
— Он уже месяц это говорит.
— Ты считаешь, месяц — это долго?
Женщина опять начинает плакать:
— Стив, это так ужасно, я ни жить, ни спать не могу…
Стив молча стоит, поддерживая женщину за плечи.
— Есть хочешь? — спрашивает он. — Я принес ореховый пирог. Ты его раньше любила.
— Это я его раньше любила, — отзывается Хана с кровати, не открывая глаз. — А Мириам его любит до сих пор.
— Хана, не говори так, пожалуйста, — рыдает
