полном составе, к ним присоединились и многие члены бригады Рассана. Три бригады за день обычно разгружали тридцать блоков; на следующий день после инцидента с барки на землю сняли всего шесть, а на следующий день — всего три.
Птахмос все еще находился в тюрьме. Посланник номарха вернулся из столицы через четыре дня с таким сообщением: «Его величество не видит причин вмешиваться в процесс осуществления правосудия в Пер-Рамсесе. Пусть Птахмоса судят по законам, установленным его величеством».
Известие из Пер-Рамсеса порадовало фараона: итак, жизненный путь бывшего претендента на трон заканчивается в тюремной камере в Нижнем Египте. Прекрасный финал для истории, сотканной из ветра и бредовых мечтаний…
Помощники Маи были не на шутку обеспокоены: рабочих в этих местах найти стало просто невозможно. Те двое, попавшие под плетку Шату, были апиру; весть о случившемся быстро распространилась по окрестностям, сплотив ряды чужеземцев. Больше ни один апиру не хотел работать на стройках его величества, включая великолепный дворец, который начали строить два года назад, при этом даже фундамент еще не был закончен. По сведениям казначея строек в Пер-Рамсесе, совсем недавно на них работало порядка двух тысяч апиру; не прошло и недели после ареста Птахмоса, как не осталось ни одного. Хуже того, эти люди попросту исчезли, словно по волшебству. Когда помощники Маи приходили в поселения апиру, расположенные в окрестностях Пер-Рамсеса, набирать рабочих, то находили там одних только испуганных женщин, стариков и детей. Детишки, караулившие у дороги, успевали вовремя предупредить взрослых о прибытии нежеланных гостей.
— Где ваши мужчины?
— Какие мужчины? Мы думали, что они на стройке.
— На стройке их нет.
— Мы не знаем, где они. Здесь их нет.
Женщины делали вид, что занимаются повседневными делами, — они черпали воду из колодцев, развешивали белье на веревках, ощипывали уток и перебирали зерно. Дети играли в бабки, старики сохранившимися зубами жевали
— Ни в одном поселении мы не нашли мужчину, способного работать, — доложили помощники Маи управителю строительства. — Они убегают, стоит нам показаться на дороге!
— Раз так, привезем рабочих из Куша и Пунта. Но на это нужно спросить позволения у визиря.
По сведениям номархов и чиновников, в Нижнем Египте, а именно меж двумя рукавами Великой Реки, проживало не меньше двенадцати тысяч апиру, считая мужчин, женщин и детей; не могли же они все враз взять и испариться? И все же они стали невидимками, и вот каким путем: раньше от египтян их отличало наличие волосяного покрова; у апиру не было ни лишних денег, ни желания регулярно бриться и удалять волосы с тела подобно жителям Та-Мери. Они носили длинные волосы, бороды и ходили с волосатыми ногами. Но и среди них нашлись ловкачи, освоившие искусство бритья бород и удаления нежелательной растительности с тела с помощью смеси
— Что ты делаешь в моем доме?
— Этот дом и мой тоже, женщина.
— Да кто ты такой?
— Твой муж Абрам!
Обычно подобные перепалки заканчивались смехом и удивленными возгласами. За исключением редких случаев, шутники сумели извлечь выгоду из такого превращения. Главная цель была достигнута — апиру стало невозможно отличить от коренного населения, и сбежавшие со стройки получили возможность свободно передвигаться, не привлекая ничьего внимания.
— Что ж, если дело обстоит так, придется отправить ему рабочих из Куша и Пунта, — заключил Пасар, ознакомившись с последним донесением Маи. — Но я хочу знать, куда подевались эти вааловы дети, эти апиру! Я армию отправлю их искать, если понадобится!
Птахмос провел в тюрьме неделю, потом предстал перед судьями. Десять вершителей правосудия из Большого Дома, почти все жрецы, постановили: он должен выплатить пятьдесят серебряных колец вдове и детям покойного, которые явно не уступали папаше в наглости и жестокости, потому что при виде обвиняемого разразились нецензурной бранью и проклятиями. Птахмос, у которого имелись накопления, обязался перед свидетелями до захода солнца заплатить требуемое. Вернувшись домой, он увидел, что наложница исчезла, прихватив с собой некоторые ценные вещи; осла ей увести не удалось, возможно, он просто ее не послушался. Как оказалось, она не знала, где находится тайник, поэтому Птахмос нашел свои деньги нетронутыми. Отягощенный грустными размышлениями о непостоянстве женщин, он отправился в суд, но члены семьи Шату туда не явились; на следующий день на всех углах заговорили, что на улице их окружили незнакомые люди и пообещали как следует вздуть, если они осмелятся взять у благородного Птахмоса хоть горчичное зернышко.
В тот же день Маи сообщил Птахмосу, что тот больше не работает на царской стройке.
Тем дело и кончилось, если, конечно, не считать того, что арест превратил Птахмоса в героя, по крайней мере, в глазах апиру, шасу и шардана. Однажды вечером он нашел на пороге своего дома мешочек с бобами и ощипанную утку, а на следующий день — мешочек с чечевицей и горсть фиников. Потом на пороге стали появляться инжир, яблоки и листья салата. Дарители предпочитали оставаться неизвестными. Эти люди делились с ним своим скудным пропитанием, потому что Птахмос больше не мог сам зарабатывать себе на жизнь. Отныне принц Птахмос жил благодаря щедротам простых людей, сделавших его своим избранником. Однажды утром в его дверь постучал мужчина, которого Птахмос вначале принял за египтянина.
— Да пребудет солнечный свет на лике твоем!
Птахмос внимательно всмотрелся в лицо гостя — лицо сорокалетнего мужчины с горестно опущенными уголками губ, у которых залегли глубокие складки.
— Ты не узнаешь меня, хозяин?
— Нет.
— Я Нух, я работал вместе с теми двумя, которых избил Шату.
Значит, перед ним апиру…
— А теперь вы не хотите работать.
— Нет. Эта страна уже не кажется нам гостеприимной.
Птахмос едва заметно кивнул. Некогда Египтом управляли его предки, теперь же с ним, их наследником, обращаются как с простым работягой…
— И что вы намерены делать дальше?
Нух посмотрел ему в глаза и сказал:
— Ты наш предводитель.
— Я?
— Все за тебя. Даже шасу.
— Но я не апиру.
— Это ничего не меняет.
— Вы хотите, чтобы я решал за вас? — все еще не веря своим ушам, спросил Птахмос.
— По правде говоря, решение уже принято, хозяин. Мы хотим вернуться в Ханаан.
— Но там вам придется подчиниться хетту Муваталли.
— Наши соплеменники ведут с ним переговоры. Вассал и раб — не одно и то же.
Птахмос не скрывал своего удивления.
— Зачем же ты пришел ко мне, если вы все уже решили?
Нух устремил взгляд вдаль.
— Может, все-таки поговоришь с нашими? — спросил он.
