Люди с ним иногда приходят. Всякий раз разные, неместные. Ни один дважды не появлялся.
Наступило молчание. За окном шумел ветер. Где-то внизу о стену колотились ставни. Морган сидел неподвижно. Парил в воздухе. А сверху солнечными брызгами изливалась благодать всех трех Богов. Призванная на его голову Арром. Дар метался по тракту.
«Арр, где же ты?»
– Знал, что поп нечистый, и молчал. Почему не сообщил нашим отрядам?
Глаза старика беспокойно забегали.
– Ваши редко появляются в наших краях. Хм… Платит он хорошо.
– А мне почему проговорился? Что ты вообще здесь делаешь?
– Погостить приехал. К племяннику. – Дедок опустил голову и принялся сосредоточенно выковыривать из ноздри козявку.
«Испугался за брата, услышав, что Краусхоффер в розыске», – понял Морган. А про племянника – правда.
Старик вытащил палец из носа, нервно сглотнул.
– Арианда.
– Проводить?
– А? Чего? – Он задергался, пытаясь понять, что с ним произошло.
– До племянника, спрашиваю, проводить? – повторил Морган, вставая.
– Нет-нет! – Старик засучил руками, словно на него набросился осиный рой. – Сам. – Вскочил и вылетел за дверь.
Морган медленно подошел к окну. Спустя пару минут он увидел, как старик быстро-быстро семенит через двор. Он все же проводил дедка, внутренним зрением: вдруг кто-нибудь позарится на припозднившегося – и много знающего – прохожего. Потом развернул на столике карту и навис над ней, как коршун над добычей. Ни одной из упомянутых стариком деревень в Браголлаке не оказалось. Палец заскользил правее, пересек границу области. Холмы, леса, озера… Чудный край. Вот она, Арианда! И Димена, в пяти милях. Восток Гиадалии! Осколки мозаики поползли друг к другу: бесхозные врата… пропавшие воины… изуродованные трупы… Тойва… Цион… испорченные люди и недоделанные демоны, которые должны править миром как боги, и… полоумный фантазер, возомнивший себя властелином всего Сущего. С яркой вспышкой, словно меж ними пробежали молнии, кусочки воссоединились в единую картину, где каждый занял свое место.
«Но… как ты умудрился вселиться в чужое тело и откуда черпаешь Силу?»
Морган стиснул зубы и прижался лбом к окну, пытаясь охладить приступ яростного энтузиазма. Где эти бездельники? Дар известил, что ноги парней благополучно донесли их до кроватей. До своих, что примечательно. А Имандра… Морган чуть не выдавил болтающееся в раме стекло. Первое, что он сделает после того, как разделается с самозваным Князем Бездны, – раздобудет розги и надерет ей задницу. Он выскочил в коридор. Вытащить по очереди во двор и окатить ледяной водой из колодца. Воображение моментально явило протрезвевшие понурые лица товарищей. Нет. У них и так завтра будет чувство вины. А их поход-отпуск, похоже, подходит к концу. Пускай проспятся, насладятся последними спокойными часами. И бесшумно побежал по лестнице вниз, к двум огонькам, шаловливо переливающимся красно-оранжевыми узорами. Иштван никуда не денется со своего кладбища. Эту мысль перебила более тревожная: неужели с таким сильным Даром он не чувствует притворства сторожа? Можно ли вообще, не будучи целителем, определить степень нарушения зрения? Надо очень глубоко войти в Манну, прочувствовать глаз – там столько тонкостей. Вполне вероятно, Иштван этим не заморачивался, потому что поведение свыкшегося со слепотой сторожа выглядит натурально.
Задница сестры, обтянутая, пока еще, кожаными штанами, красовалась в отгороженном досками закутке под лестницей, среди ведер, швабр, лопат и прочих хозяйственных принадлежностей. Ангелочек под ней подрыгивал короткими ножками в приспущенных чулочках и что-то умоляюще бормотал. Подол юбки был задран аж до самых подмышек. Из неплотно прикрытой двери черного хода сквозило, но подогретые изнутри девушки не чувствовали ни холода, ни чужого присутствия; не заметили даже, что уютную темноту разрушил свет лампы. Морган подцепил Имандру за пояс и отшвырнул в сторону.
– Прошу прощения, мисс. – Он протянул девушке руку. – У моей сестры был тяжелый день.
Пухленькая белокурая крестьянка с визгом вскочила. Отвернулась, застегивая пуговицы на груди и одергивая платье. Когда Морган перекинул через плечо дезориентированную тушку сестры, смущение девушки сменилось хихиканьем, она потрусила за ним. Тушка сопротивлялась – колотила кулаками по спине и сплевывала злобные ругательства. Некоторые словосочетания Морган слышал впервые. Путь до комнаты не показался скучным никому. В ответ на пожелание спокойной ночи сгруженное на постель тело лягнуло Моргана пяткой и пожелало быть поиметым конем до селезенок. За пожеланием последовал удар в закрывающуюся дверь: судя по звуку, неудачная попытка метнуть кинжал.
Морган повернулся к девушке, оглядел ее в свете лампы. На Марго не похожа. Но почему бы и нет? Пригасить Дар, закрыться наглухо… Уснуть все равно не удастся. Да и должен же он познать постельные обычаи дикарей прежде, чем в его объятиях окажется самая прекрасная дикарка.
– Как тебя зовут?
– Милена. – Поигрывая всем телом, девушка облизнула полные губки. Открытый лиф платья из тонкой шерсти являл взгляду абсолютно все, что можно явить. А являть было что.
Пальцы Моргана скользнули по светлым волосам, прошлись по спине, остановились на талии, где тугой пояс юбки врезался в тело, и нащупали жировую складку, которой там быть рановато. Цветущим лугом девушка не пахла, от нее несло потом, желанием и пивом.
– Не боишься путешествовать одна, Милена? Вокруг столько опасностей. Колдуны могут навести порчу.
Милена рассмеялась:
– Оно вам надо? Я не путешествую, я работаю здесь прачкой. Моя смена закончилась, но я немного задержалась. Домой идти поздно. – На ее щеках появились очаровательные ямочки. – У тебя забавная сестра.
Морган вернул ей улыбку. Обнял за плечи и плавно развернул в сторону своей комнаты.
Несмотря на бурно проведенную ночь, Морган проснулся раньше своей похмельной команды; успел помыться и побриться, отвести Милену в деревню. И когда вернулся, уловил лишь сонное шевеление, двое самых нужных ему людей все еще дрыхли. Комната сестры так и осталась незапертой, а она сама лежала кверху задницей, без штанов, но в сапогах. Соревнования по блеванию состоялись, и победил в них один- единственный участник. Стараясь не ступать в засохшие лужицы, Морган подошел к постели и проорал:
– Подъем!
Имандра вяло шевельнулась, натянула на голову одеяло. Морган безжалостно его сдернул.
– Рассольнику принести? – предложил он с фальшивым участием.
Молчание. Что ж, подождем. Он подобрал валяющийся перед дверью кинжал, стал в растерянности посреди комнаты: куда она спьяну закинула ножны? Тело машинально отклонилось, почувствовав угрозу. Пролетевший в дюйме от уха сапог закончил путь на зеркале в уродливой деревянной раме в форме кролика. Кролик тупо скалился, придерживая четырьмя лапами зеркальный кругляш, заменявший ему живот. Несколько секунд он раскачивался, как маятник, а потом жалобно разбрызгал по исшарканному деревянному полу осколки брюха.
– Рассольчику? – взвизгнула Имандра. Ее лицо исказила злобная гримаса. – Ты самая гадская сволочь в обоих мирах! Я ее заклеила! Она была почти согласна! – Второй сапог Морган поймал на лету. – Чтоб тебе преты яйца отгрызли! – Она стиснула зубы, но слезы все-таки прорвались. – Я тебе это припомню! Скотина подлая! Припомню! Припомню!
– Значит, так, родное сердце. – Морган бросил сапоги обратно к кровати. – Во-первых, ты сама предложила ее мне. Милена, как и подобает даме, выбрала мужчину.
– Она не выбирала! Не выбирала она! Ты сам взял! И совокуплялся с ней всю ночь, как… животное! А я всю ночь блевала, потому что ты тащил меня головой вниз!
– Во-вторых, – Морган повысил голос, перекрывая вопли, – сейчас ты встанешь, спустишься вниз,
