Попытка глотнуть воздух, которого больше не было.
Неожиданно боль стала очень отчетливой: голова, шея, спина и бедра мучительно заныли. Морган разлепил веки, сморгнув слизь. Он лежал на спине, на твердой поверхности и дышал. Уже неплохо. Вместо желтовато-серых облаков над ним нависал потолок, сколоченный из грубых досок. Он дома?! О том свидетельствует и высокая койка, какие используют целители, и плавный изгиб стены – дикари не строят круглых домов, – и шторка из плотной темной ткани, отделяющая койку от остальной части хижины. На улице кто-то разговаривал матом; судя по отсутствию ответных реплик – с лошадью.
Тело было страшно тяжелым. Правая рука лежала мертвым грузом. Левая слушалась плохо – онемела, как от долгой неподвижности. Пальцы не слушались совсем. После нескольких попыток Моргану удалось заставить ее двигаться куда надо. Он ощупал промежность, бинты на груди, животе, бедрах, пошевелил ступнями. Все части тела на месте. Перевязки тугие. Значит, переломы. Странно. На болоте он не чувствовал себя
– Рола, закрой дверь плотнее, – донеслось приглушенное ворчание. – Выпускаешь тепло.
Рола. Старшая из его сестер. Он в медицинской хижине Хары! Ну конечно… А где ему еще быть после того, как Арр и Марго вытянули его из трясины? Как они умудрились сделать это вдвоем? Ах, как было бы хорошо очнуться на постоялом дворе или в частном доме, чувствовать тепло Марго, держать ее руку в своей… Но, очевидно, его раны оказались не по силам даже умнице Арру.
Шторка шевельнулась. Между ним и потолком возникло лицо Имандры.
– О! Привет ожившим мертвецам! – Ладонь сестры легла ему на лоб. – Теплый. Это хорошо.
Морган попытался пошевелить губами.
– Лежи, лежи. – Рука переместилась под одеяло и легонько стиснула его полубесчувственные пальцы. – Сейчас придет Хара.
Морган откашлялся и, наконец, отыскал запропастившийся невесть куда голос.
– Где… – Он проглотил имя Марго прежде, чем оно вырвалось. – Арр.
Имандра пожала плечом:
– Он как бросил нас тогда, так и с концами.
– Что? – беспомощно выдохнул Морган. Койка под ним качнулась и с бешеной скоростью полетела вниз. Голос Имандры зазвучал где-то далеко-далеко, слова слились в неразличимый гул.
«А собственно, откуда ей знать?»
Видеть Арра с Марго могли только Токо и Рав, а они в своей обычной манере деликатно промолчали об экзотических любовных пристрастиях своего командира. Они вчетвером довезли его до врат, а потом разделились: Токо и Рав поволокли его домой, а Арр с Марго остались по ту сторону врат – не бросать же ее одну. Довезли до врат…
«До каких?»
Ум словно врезался в каменную стену. Воспоминаний нет. Всю дорогу пробыл без сознания? Морган снова сосредоточил взгляд на сестре. Любопытно, о чем она рассказывает с вытаращенными на пол-лица глазами. И заставил себя прислушаться.
– …мерзкий, лысый, костлявый. А девицы… Такие кикиморы! Тебе повезло, что ты был в отключке. Марик попытался одну заклеить ради хохмы. Так эта страхолюдина чуть не спалила его взглядом. Ты бредил какими-то цветами – то ли незабудками, то ли лютиками. Называл Хару малышкой и все время звал Марго. Мама всех на уши поставила, пытаясь выяснить, кто она. Она что, тебя отвергла? В каком она отряде? Я достану эту сучку из-под земли и заставлю ползать перед тобой на коленях.
Морган протестующе дернул головой, отчего по всем мышцам пошли болезненные судороги. В ушах зашумело.
– Ты еще кучу всего нагородил. Иллас вился вокруг как нарак. Хара его гоняла. Ждет не дождется, когда ты оклемаешься. Заготовил для тебя кипу бумаги – рапорт писать. А еще тебя страстно жаждет некая Долма Аояги. Она примчалась через день после того, как тебя привезли, и, похоже, уезжать не собирается. Не отходила от тебя двое суток. Помогает мамусику по хозяйству. Говорит только о тебе. Историю о том, как ты в Гиадалии, сидя на дереве, в одиночку уничтожил стаю претов, а потом еле живой помогал Долме убирать останки, я выслушала раз пять, но так и не поняла, как тебя туда занесло. Какой ты, оказывается, популярный. А прикидываешься аскетом.
Морган сглотнул. Кикиморы, незабудки, малышка… Потеря самоконтроля – паршиво. Но, кажется, откровения ограничились именем. Такую дозу наркотиков вкатывают при серьезных операциях. И Долма. Как выражаются в подобных случаях дикари, последний гвоздь в крышку гроба. Удивительно, как быстро до ушей людей долетает информация, которую им знать не следует. Мысли мельтешили в голове, словно мошкара перед дождем, и никак не желали складываться во что-то цельное и логичное. Морган приподнял наиболее живую из своих рук, положил сестре на колени и проскрипел:
– Родное сердце. Все, что ты сказала… повтори с самого начала. Я прослушал.
Имандра страдальчески закатила глаза.
– Когда тебя выкопали, ты был слегка мертв.
– Выкопали откуда?
Шторку снова отдернули, проход загородила фигура Хары. Целительница бесцеремонно вытолкнула Имандру из закутка, заняла ее место на краешке постели. Выражение ее лица – замогильная печаль и сочувствие вместо обычной доброй, чуть снисходительной усмешки – неприятно озадачило. Моргана прошиб холодный пот. Он вызвал фантом Арра. Мутный и безжизненный. Фантом Токо. То же самое. В панике стал перебирать… Рав, Керн, Имандра, мать, Иллас, Тайнер, снова Арр. Все одинаково блеклые. Пока Дар не вернется, не понять.
– Начни с плохого, – посоветовал Морган в ответ на затянувшееся молчание. – Кто погиб?
– У тебя сломан позвоночник и все ребра. Раздроблено правое бедро и правое плечо. Переломы обеих рук и обеих ног. Боги, я не уверена, что у тебя была хотя бы одна целая кость! Не говоря уже о мягких тканях. – Хара умолкла и на мгновение опустила глаза. – Иллас вызывал Гионов. Через восемь недель они приедут снова, осмотреть тебя. А пока придется лежать. Ты потерял много крови, выздоровление идет медленно.
Глубоко в недрах сознания открылась и снова закрылась дверца, из черной щели дунуло ледяным холодом. Кианаор Гион, за глаза Ворон. Ловчий душ, сэр Последняя Надежда. А его дочери-близнецы, Накра и Веллиара, соберут по косточкам даже разрубленное на куски тело. Поговаривают, у Ворона очень красивая жена, сам он мало чем отличается от мертвеца – обтянутый кожей скелет, лысый, с глубоко посаженными глазами, – а дочки пошли не в маму, на внешности самых богатеньких и одаренных невест Боги отыгрались. Об остальных девяти отпрысках известно немного: среди них нет ни одного мастера, все воины с заурядными способностями. А внук у Гиона всего один и не дружит с головой. Ворон не смог обучить оживлению ни одного из подмастерьев, поэтому активно плодился в надежде передать свой необычный дар по наследству, пока ее не потерял: не любят Боги, когда люди суются в дела их епархии. Гионы уникальны в своем роде, а возврат из небытия обходится недешево – ни одна семья не в состоянии оплатить их услуги, скидываются несколько кланов, поэтому к Ворону обращаются в исключительных случаях. Берется он не за всякого покойника. Важнейшее из условий – не более трех часов с момента смерти. О прочих Гион умалчивает, но совершенно очевидно, что первостепенное значение имеет уровень мастерства безвременно ушедшего и заслуги перед общиной. Как говорят: если за тобой полетел Ворон, значит, ты кое-чего стоишь.
«Чего стою я? Теперь я вечный должник Илласа и тех, с кого он собрал деньги».
Эта мысль совсем не радовала, как и выражение лица целительницы, которое оставалось похоронным.
«Тетя Хара, мне не нравится морда твоего лица».
Пожалуй, сейчас такая шутка прозвучит как издевка. Поэтому Морган просто спросил:
– Кто погиб, кроме меня?
– Император. – Хара растянула губы в улыбке, но, как показалось Моргану, через силу. Улыбка получилась горькой. Впрочем, причиной могла быть и усталость, и нервотрепка. Вряд ли они тут с Гионами
