«19 ФЕВРАЛЯ. Получил страшной силы заряд ненависти к театру „Современник“…
С этим гадюшником взаимоотношения закончились — начались счёты! Глупо!
Началось БЕЗРАЗЛИЧИЕ!
Началась моя ненависть!
Ненависть действенная.
Борьба на уничтожение.
И величайшее презрение и безразличие!..
МАРТ. 1976. НАЧАЛО…
Уход из театра решён окончательно и бесповоротно! Мозг утомлён безвыходностью собственных идей и мыслей. Нельзя и малое время существовать среди бесталанности, возведённой в беспардонную НАГЛОСТЬ».
Из письма А. Эфросу от 7 марта 1978: «Я прошёл различные стадии своего развития в „Современнике“, пока не произошло вполне естественное, на мой взгляд, отторжение одного (организма) от другого.
Один разложился на почести и звания — и умер, другой — органически не переваривая всё это — продолжает жить».
Уйдя из «Современника», Даль внезапно решил посвятить себя режиссуре и поступил на Высшие режиссёрские курсы во ВГИК в мастерскую И. Хейфица. Почему он решил стать режиссёром, объяснять, видимо, не надо: терпеть диктат разных бездарей Олегу становилось всё труднее. Но что-то у него опять не заладилось и на этом поприще. Он исправно посещал занятия, но мысленно уже подбирал для себя другое место обитания. И тут судьба вновь свела его с А. Эфросом (в 1973 году они встречались в телепостановке «По страницам журнала Печорина»). На этот раз режиссёр задумал снимать на «Мосфильме» художественную ленту «В четверг и больше никогда» и предложил артисту главную роль — Сергея. Режиссёр вспоминал: «Мы жили в заповеднике на Оке, когда снимали „Четверг…“, и учёные-биологи дали банкет в нашу честь. И мы сидели вместе за столом. Там были Смоктуновский и Даль. Даль замечательно играл на гитаре и пел, а потом увидел перед собой Смоктуновского и стал над ним посмеиваться. Смоктуновский — при том, что его тоже не тронь, личность известная и вспыльчивая — стушевался страшно. Даль безжалостно смеялся над его ролями, так безжалостно, что я не выдержал и ушёл. На следующий день я просто не мог смотреть в глаза Смоктуновскому. Мне казалось, что он переживает. А Даль даже не помнил…»
Фильм «В четверг и больше никогда» был закончен в 1978 году, однако на экраны пробился малым тиражом. Герой, которого сыграл Даль (а это был не герой труда, а человек, который чувствовал себя лишним в обществе), сильно не понравился чиновникам от кино, и они сделали всё, чтобы картину увидели как можно меньше зрителей. Например, в Москве фильм показывали всего лишь два (!) дня.
В июле того же 1978 года Даль начал работу ещё над одной ролью, которую можно смело назвать одной из лучших в его послужном списке. Речь идёт о роли Зилова в фильме В. Мельникова «Отпуск в сентябре» по пьесе А. Вампилова «Утиная охота». Это была та самая роль, о которой наш герой мечтал с тех пор, как впервые прочитал пьесу. Когда он узнал, что на «Ленфильме» готовится её экранизация, он был твёрдо уверен в том, что именно его без всяких проб пригласят на главную роль. Но режиссёр его тогда не пригласил. И Даль обиделся. Так сильно, что даже когда ему всё-таки позвонили со студии и предложили эту роль, он категорически отказался. Его уговаривали несколько дней, он ломался, растягивая паузу, и, когда ситуация накалилась до нужного ему предела, дал своё согласие.
Глядя сегодня на Даля в этой роли, можно смело сказать, что это тот самый случай, когда актёр не играет роли, а живёт в ней. Так органично он выглядит на экране. К сожалению, самому Далю увидеть себя на экране так и не привелось. Картину назвали «упадочнической» и положили на полку. Её премьера состоялась только в 1987 году, когда актёра уже не было в живых.
Между тем встреча с А. Эфросом в 1976 году вновь вернула Даля в лоно театра. Он пришёл в руководимый им Театр на Малой Бронной.
Самое удивительное, что и в этом коллективе Олег продержался не долго: всего два года. Причём его поведение не поддавалось никакой логике. Он сыграл там две роли — Беляева в «Месяце в деревне» и следователя в «Веранде в лесу», — но откровенно признавался, что эти роли не любит. Но две роли, которые ему сыграть хотелось, он собственноручно угробил. Рассказывает Э. Радзинский:
«На Малой Бронной одновременно шли репетиции двух моих пьес: Эфрос репетировал „Продолжение 'Дон Жуана'“, а Дунаев — „Лунин, или Смерть Жака“. В обоих спектаклях главные роли играл Олег Даль. Даль был уникальным, фантастическим актёром. Он репетировал „Лунина“ на грани жизни и смерти, казалось, миг — и он умрёт. Осветители, заворожённые его игрой, забывали светить… Олег требовал такой же предельной отдачи от партнёров, партнёры не выдерживали и уходили, играть с ним рядом было трудно, невозможно. Олег нервничал, срывался…
Премьеры „Лунина“ и „Продолжения 'Дон Жуана'“ приближались. А надо сказать, что к этому времени Олег Даль не сыграл в театре ни одной главной роли, но существовала легенда о гениальном театральном актёре Олеге Дале. И он понимал, как много от него ждут, как важны для него эти спектакли — или всё, или ничего, — понимал и нервничал. И вот незадолго до премьеры Даль „сломался“ и, как гоголевский Подколёсин, выскочил в окно и убежал. Накануне выхода спектакля (осень 1978 года) он ушёл из Театра на Малой Бронной. Навсегда.
Я пришёл к нему домой. Я унижался, я его просил… Мы не были друзьями, но в момент репетиций, наверное, самые близкие люди — это автор, режиссёр и актёр, который играет главную роль. Мы были тогда всё друг для друга… Он косноязычно объяснял мне что-то. Он говорил о каких-то несогласиях с одним режиссёром, но у него было полное согласие с другим… Нет, всё было бессмысленно. Но я понял — не хотел понимать, но понял. Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства…»
Почему же Даль ушёл? Кое-кто склонен видеть здесь интриги внутри театра, например, в противостоянии Олега Даля и актрисы О. Яковлевой. Рассказывают такой случай. Эфрос собирался ставить «Гамлета», обещал Далю главную роль, но тот заявил, не хочет в этом участвовать, так как спектакль всё равно будет про Офелию (в этой роли должна была играть понятно кто).
Можно попытаться найти ответ на этот вопрос и в дневниках Даля. Вот что он записал в нём в августе–октябре 1977 года:
«Эфрос ясен как режиссёр и как человек. Просто ларчик открывался. Как человек — неприятен… Как режиссёр — терпим, но боюсь, надоест…
С одной стороны, ему нужны личности, с другой — марионетки.
Вернее так: он мечтает собрать вокруг себя личности, которые, поступившись своей личной свободой, действовали бы в угоду его режиссёрской „гениальности“, словно марионетки. Он мечтает не о „содружестве“, а о диктатуре…»
Однако отвлечёмся на время от творческих метаний нашего героя и заглянем в его личную жизнь.
В мае 1978 года, благодаря стараниям директора Театра на Малой Бронной Н. Дупака, семье Даля удалось получить новую квартиру в центре города. Сбылась мечта нашего героя: у него появился собственный кабинет!
Каким Даль был в повседневной жизни? Рассказывает Е. Даль:
«Особой заботой Олега всегда была обувь. Никогда не видела, чтобы он ходил в грязной или некрасивой обуви. Собираюсь в очередную поездку, я не забывала положить в чемодан гуталин. Если в гостинице не оказывалось в номере сапожной щётки, Олег использовал полотенце, а о гостинице говорил всем горничным и дежурным: „Плохая гостиница, плохая гостиница…“
Когда он приезжал из поездок от Бюро кинопропаганды, то всегда одним и тем же жестом вынимал из внутреннего кармана пачку денег и веером швырял на пол. Мы с мамой смеялись, нечто подобное мы уже видели в нашей жизни — так часто поступал дед. А ведь встречи со зрителями были для него трудом, он не халтурил, всё делалось всерьёз, сердцем…
Встречи со зрителями он любил. У него была небольшая программа с кинороликами, он часто читал отрывки Виктора Конецкого, никогда не пел. Перед выступлением всегда говорил: „На все вопросы клянусь отвечать правду“. И всегда отвечал правду. Его однажды спросили, есть ли у него дети. И он ответил: „А
