тонким голосом протянул сержант. – Кого дуришь, дурило?
– Честно, товарищ сержант! Я же в морге работаю. В день по десять трупов вскрываю, вот и весь пропах. Так сказать, производственный запах. Вот везу спецуху на дачу – постирать, а то жена уже домой пускать перестала.
– В каком морге?
– В Успенской клинике. Да вот мое удостоверение! – и он протянул сержанту служебный пропуск.
Тот включил фонарик, долго изучал документ, несколько раз сравнил фотографию с лицом Мышкина, ослепляя его до боли.
– Клиника, значит… – недовольно пробормотал гаишник и нехотя вернул пропуск. – Что сразу не сказал?
– Так я и сказал, – совсем повеселел Мышкин. – Как спросили – так сразу и сказал.
– Открывай капот… Что там у тебя?
– Еще в городе запахло бензином. И все сильнее и сильнее пахнет, – озабоченно сообщил Дмитрий Евграфович. – Боюсь загореться. Или ничего – можно ехать?
Из-под открывшегося капота поднялись испарения свежего бензина. Сержант Вавилов потрогал воздухофильтр, ощупал карбюратор, вытащил руку и понюхал ее.
– Ничего страшного, – заявил он, вытирая пальцы о брюки. – Карбюратор слегка переливает. Надо, конечно, ремонт. И побыстрее. А лучше купи новый. Езжай потихоньку, чтоб бензин ветром на коллектор не сдуло. Иначе реально загоришься. Хорошо еще, что дождь.
– Да, – согласился Мышкин. – Я уж думал, уже никогда дождя в этой стране не будет.
– Далеко ехать-то? – спросил сержант человеческим тоном.
– В Осиновую Рощу.
– Дача?
– У приятеля.
– Ну, только потихоньку, – повторил сержант и протянул к Мышкину открытую ладонь. В нее сама собой запрыгнула еще одна зеленая сотня. – И не нарушай.
– Да я – никогда! – заверил Мышкин. – За всю жизнь – еще ни разу!..
– Поезжай! Счастливо.
Плавно отпустив сцепление, Мышкин медленно тронулся с места.
Он отъехал километров десять и развернулся.
Теперь на будке ГИБДД прожектор горел, и в его луче вспыхивали редкие, но крупные дождевые капли.
Мышкин понялся и почти по-хозяйски стукнул три раза кулаком в знакомую дверь. Она тут же открылась сама.
– Сюда нельзя! – заявил старший лейтенант. – Служебное помещение.
В приоткрытую дверь Мышкин успел увидеть, что девка исчезла, а на столе – бутылка водки и два стакана, налитые до половины.
– Знаю, знаю, – поспешно сказал Дмитрий Евграфович и доверчиво улыбнулся. – Я поблагодарить пришел. Спасибо сказать.
– Спасибо? За что? Кому?
– За помощь. Вы мне помогли.
– Я?
– Ваш коллега. Сержант Вавилов. И вы тоже.
– Не понял! – старший лейтенант открыл дверь шире. – Эй, Вавилов!
Мышкин увидел сержанта за столом и закивал, широко улыбаясь, как другу. Тот махнул рукой.
– Что, уже постирал шмотки? Так быстро?
– Нет. Решил вернуться в город и с утра – в автосервис. Боюсь, знаете. А вдруг? Еще и взорвусь некстати.
– Ага! – одобрил сержант. – Правильно. Только потихоньку.
Мышкин поманил сержанта пальцем и сунул ему еще сотню.
– За внимание и отзывчивость. Товары эти в наше время дорогие.
– Дорогие, – согласился сержант Вавилов.За третьим поворотом Мышкин затормозил.
Место подходящее. Хороший бетонный столб справа. Слева на обочине густой кустарник тянется метров на двадцать.
Оглянулся вокруг, выждал. Тишина. Аккуратно посадил труп на место водителя и пристегнул.
– Спасибо, Толя. Спасибо тебе за все. Еще раз извини, что так вышло. До свиданья.
Облил салон бензином, завел мотор и, стоя левой ногой на земле, нашел правой педаль сцепления. Потянул на себя ручной дроссель. Мотор взревел. Мышкин вывернул руль точно на столб, осторожно отпустил педаль сцепления и едва успел отскочить. Машина дернулась, дверь захлопнулась. Волга сорвалась с места и влетела точно в столб.
Раздался удар, глухой и плоский – кто-то хлопнул палкой по сосновой доске. Бетонный столб дрогнул, зазвенели осколки стекла, сверкнули голубые искры под рулевой колонкой – замкнула электропроводка. Машина стала, как вкопанная. Двигатель заглох.
Не спеша Мышкин подошел к машине, щелкнул зажигалкой и голливудским жестом швырнул ее в салон. Зажигалка погасла в воздухе и упала на пол машины.
«Ну, холера!..» – с досадой плюнул Мышкин.
Нащупал на полу мокрую зажигалку, тщательно вытер полой рубашки. Отозвал от рубашки полосу, скрутил узлом и макнул в бензиновую лужицу на полу. Снова высек огонь, поднес пламя к тряпке, швырнул ее в машину и в три прыжка оказался за кустарником.
В машине кто-то глубоко и шумно вздохнул. Потом ухнуло, и в машине медленно родилось до жути красивое желто-белое пламя. Через несколько секунд огню стало тесно, он выбил все стекла. Несколько осколков долетело до кустарника. Последнее, что Мышкин увидел, – в машине вдруг зашевелился, как живой, огненный кокон, будто пытаясь отстегнуть ремень. Тишину потряс гром, красное яркое пламя вырвалось через лобовое окно, подпрыгнуло и лизнуло верхушку столба.
Через пятнадцать минут примчалась гаишная машина с сиреной и мигалкой. Старлей и сержант Вавилов наблюдали, как угасает пламя в разорванном кузове волги. Скоро послышался паровозный рев: появилась пожарная машина.
Огня уже не было. Пламя ничего не оставило в обгоревшем кузове. На его радужной от огня, металлической поверхности шипели, испаряясь, редкие капли дождя. И все равно пожарные размотали брезентовые шланги. Через две минуты кузов исчез под горой белой шевелящейся пены.
Пригибаясь за кустарником, Мышкин вышел на шоссе и зашагал в город.Через полчаса он был на проспекте Энгельса. Миновал баптистский молельный дом, и остановился под старым раскидистым тополем. Он решил здесь ловить машину и добираться на дачу Волкодавского. На всякий случай прощупал пиджак – правый внутренний карман. Ничего не прощупывалось. Диска там не было.
Все поплыло перед глазами. Мышкин пошатнулся.
Лихорадочно обшарил все карманы, хотя уже понял: незачем.
Диск мог выпасть в машине. Или рядом на землю, когда Мышкин доставал из машины зажигалку и смачивал тряпку бензином.
Бессильно Мышкин прислонился к мокрому тополю. Несколько раз глубоко вздохнул и расслабился. Закрыл глаза, добился ощущения абсолютной пустоты в голове и стал ждать.
Через три-четыре минуты внутренняя видеозапись, перемотанная назад, повторила картинку.
Вернуться? Риск. Тем более, есть копия – у Туманова.
Нет. Нет у Туманова копии. Она была на его даче.
Решительно подняв руку, Мышкин остановил старенький москвич.
Водитель на треть опустил стекло.
– Случилось что?
– Вы могли бы меня отвезти на Васильевский?
За рулем был старик с длинной седой бородой, как у Льва Толстого.
Он покачал головой:
– Извините. Не по дороге.
– Я заплачу. Как за такси. И сверху добавлю.
– Довез бы бесплатно в другое время, в советское, – с сожалением сказал старик. – А сейчас вообще не по пути.
Мышкин вытащил из кармана последнюю сотню долларов. Остальные пятьсот он предусмотрительно спрятал под резинкой носка.
– Пожалуйста, умоляю! Вопрос жизни и смерти. Не преувеличиваю, честное слово. Этого хватит?
Пенсионер заколебался.
– Доедем, получите еще столько же. Как раз ваша пенсия.
– Да, месячная, – вздохнул водитель. – Садитесь. Хоть я, честное слово, очень устал.
– Так давайте я поведу! – с готовностью предложил Мышкин. – У меня есть права, при себе, стаж пятнадцать лет. На сумму вознаграждения это не повлияет.
– Садитесь, – повторил пенсионер. – Довезу. Только пристегнитесь и помогайте следить за дорогой.Ехали долго. От денег пенсионер все-таки отказался. Тогда Мышкин решительно положил сотню на заднее сиденье и рысцой двинулся к клинике.
Ключ в дверном замке повернулся только на один оборот. И дверь медленно открылась сама. Но Мышкин помнил, что запер на два оборота. За грудиной заныло, и он снова ощутил там кусок льда.
Диск лежал на том же месте – в морге на столе.
Сзади раздался шум, загремела стальная дверь, и по лестнице резво спустился Литвак.
– Смотри! – крикнул он, подбегая. – Смотри, Дима, что у меня есть для тебя!
Он резко поднес к лицу Мышкина газовый баллончик, нажал распылитесь. Все вокруг погасло.
Падая в черную бездну, Мышкин успел услышать, как злобно кричал Литвак:
– Куда лепишь, лепило?! Руки оторву! В яремную надо, в яремную!.. Дай сюда, я сам!32. Похоронен живым
Когда Мышкин открыл глаза, ему показалось, что после крика Литвака прошла секунда, максимум, полторы.
Он по-прежнему в отделении. В своем вольтеровском кресле. Хорошо видит все вокруг – и предметы, и людей. Странно только, что здесь собрались люди, ничем не связанные.
За его столом главный врач клиники Демидов. Не в белом халате, а в кремовом чесучовом костюме. Внимательно смотрит на дисплей компьютера, рядом – полковник ФСБ Костоусов. А этот как сюда попал?
Перед Мышкиным верхом на стуле – Литвак с черной сигарой в зубах. Смотрит озабоченно, даже с тенью сочувствия. Поодаль, у самых ступенек, Мышкин различил реаниматолога Писаревского.
Что-то непонятное здесь. Он хотел спросить, что происходит, но, что язык словно примерз к небу. Руки и ноги тоже отказали. И с удивлением и страхом он обнаружил, что чувствует себя не
