удивлению многих вождей, давно его не видевших, не только не постарел за годы болезни, но словно бы сбросил с плеч несколько прожитых лет. Такое превращение немощного вроде бы старца в цветущего мужчину многими простыми готами было воспринято как чудо. И рекс Гул был одним из тех вождей, которые уже подумывали о том, чтобы последовать примеру Германареха и сменить веру. Во всяком случае, если Герману Амалу удастся разгромить гуннов Баламбера, то рекс Гул непременно сделает этот, возможно, самый важный в своей жизни шаг. Тут уж даже у самых недоверчивых не останется сомнений в силе Христа, коему человеческая природа не помешала стать богом. Впрочем, Один ведь тоже был когда-то человеком, если верить дроттам. Нынешний поход Германареха отличался от всех прочих еще и тем, что верховный вождь впервые не взял с собой жрецов Одина. Это был вызов не только старым богам, но и их приверженцам. И далеко не случайно таким мрачным смотрится рекс Алатей, один из самых близких к дроттам вождей. Алатей вообще уцелел по чистой случайности. По слухам, Вульфила и Сафрак собирались казнить его сразу после похода на русколанов. Однако поход выдался неудачным. Епископ Вульфила потерял в том походе голову и жизнь, а у Сафрака просто не хватило смелости действовать вопреки воле Витимира, до сих пор числящегося в соправителях отца. Это Витимир сумел тогда помириться с князем Коловратом и тем самым спас готов от кровопролитной войны, не сулившей им ничего хорошего. Поступок, говорящей скорее об уме сына Германа Амала, а уж никак ни о его глупости или слабости. К сожалению, рексы, близкие к верховному вождю, думали иначе, и они сделали все возможное, чтобы оттеснить сына от отца и окончательно их рассорить. Вот и сейчас, вместо того чтобы оставить Витимира в Готии, Германарех потащил его с собой в поход. А своим преемником он назвал не сына, а внука Винитара, тринадцатилетнего мальчишку, у которого еще не выросли усы. Правда, в дядьках при нем остался рекс Сафрак, человек опытный и умный, но многими ненавидимый за измену отеческим богам и дурное влияние на верховного вождя.
– Дымом потянуло, – сказал вдруг рекс Алатей, втягивая ноздрями воздух.
– Наверняка гунны нас обнаружили и подожгли степь, чтобы помешать нашему продвижению, – предположил рекс Оттон.
Гул не видел Балта лет семь, со дня неудачной свадьбы Германа Амала, едва не обернувшейся кровопролитной и затяжной войной. За эти годы Оттон возмужал, раздался в плечах и приобрел осанку истинного готского вождя. Ходили слухи, что он уже успел так сильно досадить римским императорам, что они обещали за его голову большие деньги, но подробностей этого дела рекс Гул не знал, а потому и не брался судить о достоинствах заматеревшего Балта.
– Дымом тянет со стороны Таны, – негромко возразил вестготу Алатей.
– Уж не хочешь ли ты сказать, рекс, что город аланов пал? – резко обернулся к нему Герман Амал.
– Я этого не исключаю, – холодно отозвался Алатей. – Князь Оман предупреждал тебя, Германарех, что гунны уже переправились через Дон.
– Но гонец явился всего десять дней назад, когда мы уже выступили в поход, – напомнил Алатею Гул.
– Гонцу тоже потребовалось немало времени, чтобы до нас добраться, – пожал плечами упрямый рекс. – У Баламбера было достаточно времени, чтобы не только взять город, но и сжечь его.
– Гунны не умеют брать города штурмом! – рассердился Гул.
– Баламбер мог обратиться за помощью к боспорцам или ромеям, – возразил ему Оттон Балт. – И у тех, и у других немало опытных людей, готовых служить кому угодно, были бы деньги.
– Тогда почему гунны не выступили нам навстречу? – спросил Гул.
– А зачем? – усмехнулся Придияр Гаст. – Мы ведь сами к ним пришли.
Германарех хоть и смотрел на говорливых вождей зверем, все-таки разослал дозорных в разные стороны, в том числе и в направлении Таны, что на его месте сделал бы любой, еще не выживший из ума. Гул оглянулся назад: готское войско растянулось по степи на много верст, и требовалось немало времени, чтобы собрать конников и пехотинцев в единый железный кулак. На месте Германареха вождь герулов остановился бы и привел в порядок расстроенные переходом ряды. Пора уже пехоте вылезать из телег и строиться в фалангу. Иначе внезапный налет гуннов может решить исход сражения еще до его начала.
Дозорные, впрочем, вернулись довольно скоро. Орду Баламбера они не обнаружили. Зато разведчики подтвердили догадку рекса Алатея: Тана действительно была взята гуннами, и теперь на ее месте остались только развалины.
– А князь Оман? – спросил враз охрипшим голосом Германарех.
– Не знаю, рекс, – развел руками дозорный. – На выезде из города лежат трупы аланов, возможно, тело князя находится среди них.
– А зачем Оману понадобилось бежать из города? – удивился Гул.
Ответа на свой вопрос вождь герулов так и не получил. Пока очевидным было только то, что война началась для Германареха крайне неудачно, он потерял не только верного союзника, но и единственный надежный оплот на Дону.
– А где же все-таки гунны? – задумчиво проговорил Алатей и бросил косой взгляд на враз осунувшегося Амала.
Гуннов искали два дня. За это время вожди во главе с Германарехом успели наведаться к развалинам Таны и собственными глазами убедиться в правдивости рассказа дозорных. Город выгорел почти дотла. А вот внешние стены хоть и потрескались от жара, но выглядели почти неприступными. Не было на них и следов отчаянного штурма. Во рву, окружающем погибший город, бодро квакали лягушки. Однако трупов в нем обнаружено не было. Из чего Оттон Балт сделал очевидный вывод: гунны не брали город штурмом, он сам распахнул перед ними ворота. Возможно, причиной тому был пожар, с которым горожане не смогли справиться. Но не исключено, что в городе оказались предатели. Оттон с Придияром рискнули проникнуть в еще дымящуюся Тану и собственными глазами убедились в том, что готы и аланы отчаянно сопротивлялись захватчикам. Во всяком случае, количество обгоревших костей и обугленных тел наводило именно на такие мысли. Предположение о предательстве, высказанное рексом Гулом, очень скоро нашло подтверждение. Дозорным удалось натолкнуться в степи на людей, чудом спасшихся из разоренного города. Все они в один голос обвиняли в измене древинга Ведомира и его венедов, присланных в Тану Германом Амалом за две седмицы до гибели города.
– Но ведь Ведомир не древинг, – возмутился Алатей, – он гот, более того, христианин. И пехотинцы его тоже готы, а не венеды.
Взоры всех вождей, собравшихся в шатре, обратились на человека, который мог дать ответы на все вопросы, ибо именно он последним разговаривал с рексом Ведомиром. И этим человеком был Герман Амал.
– Ведомир – честный воин, – холодно отозвался верховный вождь. – У меня не было и нет причин ему не доверять.
– Значит, объявился кто-то другой, – горько усмехнулся Придияр. – И этот другой под именем Ведомира проник в город, чтобы в нужный момент нанести удар в спину князя Омана. Именно поэтому под рукой у него были не готы, а венеды.
– А откуда он взял венедов? – удивился Гул.
– Одолжил у Баламбера, – предположил Оттон. – Говорят, что венеды с реки Ра служат ему в большом числе.
Если с Таной все происходило именно так, как полагали готские вожди, то следует признать, что гунны взяли крепость малой кровью, а следовательно, сохранили силы для решающей битвы. Вот только с началом этой битвы они почему-то не спешили. Дозорные готов рыскали по степи, то и дело натыкаясь на следы разбоя, но сами гунны как сквозь землю провалились. Вожди уже начали терять терпение. Пехотинцам надоело вскакивать по утру под тревожные завывания рожков и выстраиваться в фалангу. Конникам приходилось не легче. Их то и дело бросали в атаку на всадников, вдруг выраставших на вершине соседнего холма. К сожалению, эти призраки тут же исчезали без следа, стоило готам приблизиться к ним на расстояние выстрела. Похоже, гунны Баламбера не только не стремились к решающей битве, но всячески избегали ее. Впрочем, удивляться такому поведению степняков не приходилось: они всегда пытались измотать противника, прежде чем нанести ему решающий удар.
– Но ведь орда насчитывает не менее ста тысяч человек, – недоумевал Придияр. – Воля ваша, вожди, но такую силу даже в степи не спрячешь. Гунны либо переправились на левый берег Дона, либо двинулись на Русколанию.
– А если не на Русколанию, а на Готию? – предположил Алатей.
– Вряд ли Баламбер рискнет оставить нас за спиной, – возразил Оттон. – Это было бы безумием с его стороны.
Готы начали испытывать недостаток в продовольствии. Окрестные земли, разоренные гуннами, не могли прокормить такого количества людей. Даже аланы, веками жившие здесь, стали откочевывать на запад, спасая свои семьи и остатки скота. Вожди уже не раз намекали Герману Амалу, что готам тоже пора двигаться в путь, ибо в стоянии на берегу Дона не было никакого смысла. Если бы Баламбер собирался нападать на готов, то он сделал бы это уже давно. Однако старый вождь продолжал тупо держаться за развалины мертвого города, словно пытался переупрямить судьбу. Время от времени он взбирался на вершину ближайшего холма и смотрел на восток.
Увы, беда пришла, откуда не ждали. Прискакавший с запада гонец принес чудовищную весть – гунны уже в Готии! Поначалу вестнику никто не поверил. Такого просто не могло быть! Гунны Баламбера физически не могли проделать путь от Таны до Ольвии за столь короткий срок.
– Они шли не от Таны, а от Боспора, – пояснил гонец. – Их удар был столь неожиданным, что Сафрак не успел изготовиться к обороне. Ольвия пала. Готы бегут, бросая пожитки и скот.
Похоже, Германарех
