И тут подошла флотилия инквизиции… и главари потребовали, чтоб маги сдались и отдали все ценности. Вот тогда эвины и ковен заключили договор, во всем помогать друг другу. У всех паладинов были амулеты, зачарованное оружие… и военная хитрость. Они посоветовали магам сдаться для вида… и когда толпы фанатов начали высаживаться на берег, напали из засады. С тех пор в нашем мире нет инквизиции.
— Ну и кто из них повелитель? — задала я один из трех последних оставшихся у меня вопросов.
— А разве ты не поняла? Все. Они все вопросы решают на общем совете… и старшие, и те, из сыновей, кто получил звание воина.
— Значит, белокурые мальчики теперь заказывают друзьям-магам доставку белых девушек? — задумчиво протянула я, начиная сатанеть.
— Нет, не так, — твердо отрезал эрг, — Мы действительно берем только блондинок, но по одной простой причине, от женщин нашего мира у них нет детей. От черноволосых девушек вашего — тоже. А они, как все нормальные люди, хотят иметь потомство.
— А зачем тогда отдают через несколько лет этих самых женщин зейрам? — непримиримо уставилась я на учителя.
— Отдают только тех, — мрачно пояснил Терезис, — кто не может родить им детей… наши лекари точно могут сказать через три года, стоит ждать потомство или бесполезно. Но есть еще одна тонкость, если у эвина и его избранницы появляются настоящие чувства, то никуда и никогда он её не отдаст… и неважно, есть дети или нет. Все во дворце это знают. Но простому народу все это никто не рассказывает, и рассказывать не собирается.
— Стоп, стоп, — предупреждающе подняла я руки, — а что тогда за черноволосые дамы, которые играли во дворце роль служанок?
— Таресса… ну ты же взрослая девушка… неужели не понимаешь, что никто не сможет ждать целый год избранницу… тем более, гаремы у зейров в нашем мире всегда были узаконены. А после войны на каждого взрослого мужчину приходилось в среднем пять женщин… все были рады, если кто-то брал в дом. У повелителей тоже есть гаремы… очень маленькие, поверь, иногда всего одна или две женщины. И то, только до тех пор, пока не появляется избранница, и об этом девушек предупреждают заранее, когда составляют договор. Там еще много разных правил, но дети и любимые женщины для эвинов важнее всего.
— Вот слушаю я тебя, и начинаю подозревать, что ты очень не против, чтоб я вернулась к Найкарту?
— Нет… я просто хочу, чтоб ты знала… как всё обстоит на самом деле. Теперь, когда я уверен, что ты не уйдешь, потому что сама начинаешь привязывать себя к этому дому и миру, нам нужно, что ты до конца верила мне и напарнику. Потому что от этого зависит ваша жизнь и успех… если ходящая начинает сомневаться в напарнике, случается несчастье.
— Ну, это мне понятно… — вздохнула я, — а теперь скажи, почему вы ходите только в наш мир? Что, в других мирах нет блондинок?
— Есть. Но дети у эвинов рождаются только от вас. Мы уже приводили девушек из других миров, бесполезно. А ходим мы не только в ваш мир… почти треть тех детей, кого тогда спрятал ковен, пока не найдена. Да и родной мир эвинов мы пытаемся отыскать… и если не удастся вернуть туда тех, кто хочет вернуться, то хоть сможем забросить шар и показать им, что там сейчас происходит.
— Всё, я хочу спать и немного прийти в себя… — решительно поднялась я с места. — У меня в голове каша и она должна немного… как это… разобраться по полочкам. Спокойной ночи.
Глава 24. Темные игры магов
Я шла по ступенькам наверх и ожидала окрика или вопроса в спину… Да хотя бы пожелания спокойной ночи. Но они оба упорно молчали, и я пока не могла определиться, радоваться мне надо, или пора начинать волноваться. В том, что маги привыкли за последние годы, когда им пришлось вместе с эвинами наводить порядок и восстанавливать страну, действовать жестко и решительно — я не сомневалась. Только такой стиль правления обычно вырывает страны из разрухи и беспредела. Иначе начинается новый виток войн и мракобесия. И то, что они начали говорить со мной более-менее откровенно, открывая ровно столько информации, сколько нужно, чтобы показать себя с выгодной стороны, говорило только об одном. Я им очень нужна, и получить мое добровольное согласие они намерены как можно скорее.
Странное подозрение шевельнулось в сердце, едва я вступила на площадку лестницы перед своей дверью. Похоже, становлюсь параноиком, еще пыталась я посмеяться над своими страхами, ведь дверь весь день была на засове, а мозг уже лихорадочно искал причины непонятной тревоги и слабые места в моей обороне.
И были какие-то тонкости… что-то ускользающее… но несомненно, важное, за что не сразу зацепился уставший за день от обилия информации и событий разум, но автоматически отметило подсознание. Например, странный, металлический запах… еле уловимый, но несомненно чуждый, какое-то ощущение чужого присутствия что ли…
Я интуитивно провела ладонью по подоконнику, с которого хозяйственная Сина успела убрать подушки, и пораженно замерла, толстые доски с краю еще хранили тепло, как будто кто-то сидел тут совсем недавно. Для проверки я коснулась рукой соседнего место — прохладное. Выходит, неизвестный покинул подоконник лишь минуту назад… и куда пошел?
Сердце вдруг замерло, и тут же тревожно заметалось, во рту появился сладковатый привкус опасности, а в следующий миг в мозгу вспыхнула уверенность, что я точно знаю, куда. И почти так же твердо могу сказать — кто именно.
Вот только как это понимать… молчание тех, двоих… явно бывших в курсе, что он тут? Как предоставленное мне право выбора или солидарность со старыми и надежными партнерами?
Я обессиленно присела на подоконник, не в силах сделать больше ни одного шага, и с замиранием сердца увидела, как дверь в мою комнату медленно и бесшумно открывается.
Свет в магическом фонаре был убавлен почти до минимума, и в полумраке очертания стоявшей на пороге фигуры были расплывчаты и неопределенны, и только гибкая напряженность тренированного тела подтверждала мои первоначальные подозрения.
Однако напряжение и тревога вдруг схлынули, оставив лишь усталость и раздражение. И совершенно определенное желание узнать, как он проник в мою комнату.
Но задавать какие бы то ни было вопросы первой, я не собиралась. Обоснованно считая, что первым должен заговорить тот, кому что-то нужно. Да и вообще меня всегда неприятно раздражала манера некоторых девчонок врываться в помещение и с порога начинать шумные разборки. Было в этом нечто от итальянок… или качающих права братков, приходилось несколько раз наблюдать.
— Таресса… — помолчав несколько секунд, выдохнул он и вдруг оказался рядом, навис надо мною, почти придавив к стене, жадно задышал над головой.
Но в тот же миг отпрянул, отступил в сторону, освобождая проход в комнату.
— Заходи…
Спешу и падаю, едва не сказала я вслух, а шнурки тебе не погладить? А куда потом топать, прямо к кроватке?
— Не бойся… — он даже зубами скрипнул, — я до тебя не дотронусь… если…
Вообще-то я не боюсь, хотелось мне сказать ему со всей язвительностью, на которую способна, а просто не люблю, когда мной командуют. Но я снова смолчала, ожидая, что еще он может сказать в оправдание своего вторжения. А попутно рассматривала распахнутую за его спиной дверь на балкон и жалела, что не знала раньше про особые физические способности неизвестных паладинов. Иначе не считала бы двадцатиметровый отвесный склон под балконом таким уж неприступным препятствием.
