Часам к двенадцати все оставшиеся части дивизии перешли реку и спустились в балку. Здесь подразделения построились одной колонной. Стрелковые роты стали во главе, за ними пулемётчики, связисты и миномётчики.
- Плохо, что будем тащиться в середине. – Шахов немного поспал, но чувствовал себя отвратительно.
- Почему?
- Пыли наглотаемся много…
Рота, где служили друзья, оказалась посредине, поскольку её огневые позиции находились как раз на стыке двух стрелковых полков.
- Сколько наших городов осталось под фашистами, - услышал Петя голос скуповатого старшины, - а мы всё отходим.
- Мы обязательно вернёмся!
- Немцы добра нагребут…
- Наживём ещё!
- Как подумаешь, что с ним гитлеровцы сделают, так и жить не хочется...
Ровно в полночь, по чьей-то команде началось движение. Колонна, похожая на медленно текущую реку, потекла по балке.
- Побыстрей, побыстрей, ребята!.. Не отставать!
- Ногу натёр…
- Скоро выйдем! - подбадривали бойцов командиры.
Пётр радовался тому, что шёл в строю, соблюдавшем, как бы ни было трудно, прежний порядок. Вся 383-я стрелковая дивизия монолитно двигалась на спасительный юг.
- Неизвестно командует дивизией кто-нибудь или нет? – неожиданно спросил Гена.
- К чему это ты?
- Смутная тревога не покидает меня... – признался Шахов.
Под утро появились первые отстающие, которые садились на землю и безучастно смотрели на проходящих бойцов. Многие стали сбрасывать противогазы, вещмешки, некоторые даже оружие.
- Всё едино погибать! – шептались солдаты и растворялись в темноте.
Забрезжил нежелательный рассвет. Нежеланный потому, что всем хотелось до восхода солнца не только выйти из окружения, но как можно дальше оторваться от противника. Впереди пологую, всё расширяющуюся балку рассёк надвое узкий, но довольно глубокий овраг, разделивший надвое колонну. Теперь она текла двумя ручьями по правую и левую стороны оврага.
- Слышь, Генка! – Шелехов толкнул вяло переставлявшего ноги товарища, мучавшегося похмельем. - Что-то я не припомню в этом районе хуторов.
- Тебе какая разница?
- Вот торчат какие-то крыши…
- Отстань!
В предрассветных сумерках на гребне балки смутно виднелись очертания каких-то степных поселений.
- Домики, неожиданно проступившие справа и слева от нас, там наверху, откуда они? – удивился примкнувший к ним Николай Сараев.
- Хрен их знает!
Вдруг «домики» зашевелились, сбросив с себя «крыши», маскировочные сети и пятнистые покрывала. Моторы взревели, окутались дымом, пылью и острыми клиньями, ромбами, с двух сторон устремились на красноармейцев.
- Немцы!
- Твою мать!
Нападение, которое все ожидали с часу на час во время ночного похода, совершилось на рассвете, в самом конце балки. Впереди, там, где находились стрелковые роты, теперь беспорядочно рассыпавшиеся, творилось ужасное.
- Мы в мышеловке! – крикнул Шахов и передёрнул затвор автомата.
Основная масса немецких танков главный удар наносила по передовым подразделениям, чтобы, отрезать путь для идущих вслед за ними, с которыми можно расправиться во вторую очередь.
- Поворачивай вправо! – закричал командир роты Усманов. – Нужно выходить наискосок вверх.
- Куда?
- Туда, где промчались танки.
Бойцы поднялись достаточно высоко, удивившись тому, что их никто не преследует. Оттуда было хорошо видно, как немецкие танки давили растерянных людей. Несколько танков горело, а потом, на глазах Петра, загорелись ещё два. Единственная в дивизии батарея, полностью сохранившая материальную часть, открыла огонь прямой наводкой.
- Только одна стреляет!
- А что же с остальными батареями? – беспомощно прошептал Генка. - Что они делают, когда захлёбывается в крови матушка-пехота?
Командир рассчитывал, что немцы не обратят внимания на три десятка человек, но он ошибся.
- Нас заметили! – прошептал Усманов.
- Хана парни! - Кто-то первый увидел немецкую танкетку, отделившуюся от своей группы и направившись в их сторону.
Все начали бежать, но танкетка приближалась очень быстро. Она находилась уже метрах в ста. Николай всё время жавшийся к Шахову, вдруг остановился и побежал навстречу танку. У Пети мелькнула мысль:
- В плен побежал!
Он видел, что немалое число красноармейцев подымало руки.
- Так, может, и Коля струсил?..
Из танкового люка высунулась лысая голова немца, затем он вылез наполовину:
- Рус, сдавайсь... капут!..
Танкетка еле двигалась, а Сараев испуганно пятился перед ней.
- Ма-а-мааа!!! – Шелехов услышал надрывный крик Николая.
И тут случилось то, во что ни немец, ни товарищи не могли поверить. Коля, в одну секунду отстегнул от пояса противотанковую гранату и метнул её, почти не целясь. Когда дым рассеялся, все увидели неподвижный танк, а из его люка вниз головой висел долговязый немец с засученными выше локтей рукавами. Перед поверженным монстром, в двух-трёх метрах, лежал мёртвый Сараев.
- Товарищ лейтенант! – раздался голос сержанта Фокина. - Вы бегите, а мы прикроем вас.
- Да, да, правильно!
- Во-о-он ещё одна танкетка показалась!..
Усманов скомандовал двум ближайшим бойцам:
- Связать несколько гранат и попытайтесь взорвать танк!
- Сделаем…
- Потом догоняйте нас.
Сержант зигзагами побежал вперёд. Немецкий танкист выстрелил из пистолета и убил одного солдата. Фокин сделал несколько шагов, и когда пуля угодила ему в грудь упал прямо под гусеницы продолжавшей движение танкетки... Петя и Шахов, пригибаясь, бежали по степи, туда, где не слышалось стрельбы. Они даже не оглянулись, когда прогремел взрыв.
- Давай поднажмём!
- Я почти выдохся!
Всё было ясно без объяснений. Отойдя километров на пять от злополучной балки, они спрятались в котловане. Николай Светличный, один из двух бойцов оставшихся с Фокиным без гимнастёрки, в одних шароварах, едва догнал группу и свалился без сознания.
- Коля, милый... вставай!.. – тормошил его Шахов. - Нельзя задерживаться... погибнем все.
- Дай передохнуть!
