- Да.
- И ты знаешь кот это?
- Мой погибший сын Михаил. – Серьёзно ответил Григорий.
- Ну, ты даёшь…
Собутыльники засмеялись и снова выпили за Победу.
- Когда-то я был сельским врачом, - пожаловался пьяненький Шабалин, - а теперь стал майором медицинской службы.
- Радоваться надо! – икнув, сказал Григорий. – Всё ж была не передовая.
- Не скажи! – доктор помахал указательным пальцем перед носом собеседника. - У нас иногда такое случается…
На улице в честь великого праздника палили из всех видов оружия. От близких выстрелов дрожала земля, и песок сыпался с потолка. Военные были привычны к этому и ничего не замечали, но доктор вздрагивал, вжимая голову в плечи.
- Как сюда попали? – спросил он для поддержания беседы.
- Мне надо было добраться до КП своего батальона. – Начал рассказ, заметно охмелевший лейтенант. - Со мной пошёл сержант Шитов, наблюдатель. Выждав момент, делаем бросок: я первый, он чуть следом за мной. И тут снова нас накрыли снаряды. Я успел допрыгнуть в траншею, правда, ногу сломал, оглянулся - моего спутника не было, будто он испарился!
Молчаливый артиллерист встрепенулся:
- При попадании снаряда в человека он исчезает, испаряется при страшной температуре взрыва.
- Таких погибших военная бюрократия называет без вести пропавшими… - мрачно сказал Шелехов. – А значит, вдова и дети не будут получать пенсию по потере кормильца.
Руки доктора заметно задрожали. Григорий налил всем шнапса и перевёл разговор на научную тему:
- Доктор, а што такое иммунитет?
Тот очень доходчиво объяснил слушателям:
- Если вы имели впятером одну немку, и четверо из вас заразилась, а пятый остался здоров, это и есть иммунитет…
Лекцию прервал заглянувший в подвал санитар:
- Доктор! Быстро в перевязочную!
- Чего тебе?
- Там привезли два «живота»!
- Так война кончилась…
- Война кончилась, а жертвы остались!
- Как их угораздило? – спросил Григорий.
- Напоролись на засаду…
«Животами» медики называли для краткости раненых в брюшную полость. Обычно в санроте лечили только легко раненных, а тяжёлых и «животов» отправляли дальше, в более приспособленные для операций условия. Но теперь в разгар празднования найти транспорт не представлялось возможным, и командир медсанроты доктор Гольдин приказал оперировать Шабалину.
- Я никогда не делал подобных операций! – попытался отказаться тот.
- Всегда что-то делаешь в первый раз.
Видно было, как растерялся доктор. Руки его задрожали ещё сильней, чем раньше…
- У себя в селе я принимал роды, лечил расстройства желудка, простуды, переломы и вывихи, - заикаясь от волнения, объяснил он, - а тут лапаротомия!
- Справишься!
- А что это такое? – поинтересовался Сытин.
- Вскрытие брюшной полости.
Стены перевязочной поспешно обтягивали чистыми простынями и кипятили инструменты, весь персонал был взволнован. Возможно, по этой причине операция прошла неудачно. На следующий день Григорий вырыл в прусской земле могилу для какого-то незнакомого лейтенанта Ваулина. Он никогда не узнал, что случайно похоронил человека, когда-то спасшего его сына Сергея.
Через месяц Григория выписали из лечебного заведения, и он отправился в свою часть, базирующуюся в небольшом прусском городке на границе с Польшей. После капитуляции Германии советские солдаты уже успели перестроиться на мирный лад. Мужчина постоянно пили и ухлёстывали за женщинами. Девочки из всех сил набросились на дармовое заграничное барахло.
- Форму носить надоело, а кругом такие красивые вещи! – хвастались военнослужащие женского пола.
- Дома таких не будет…
Но наряжаться было не всегда безопасно. Однажды его знакомые связистки надели яркие платья, туфельки на высоких каблуках и счастливые, сияющие пошли по улице. Навстречу шла группа пьяных солдат, которые начали кричать:
- Ага!.. Фравы!!
- Мы не фравы...
-Пошли с нами! – заржали они и потащили девчат в подворотню.
- Да мы русские, свои, ай! Ай!
- А нам начхать!
Время шло, а Григория всё сильнее томила мечта о возвращении домой.
- Как же вырваться из этой помойки? - ломал он голову.
Уже уехали демобилизованные старички, а его всё не отпускали.
- Мне уже пятьдесят один год! – жаловался он в штабе.
- Тебе трубить ещё годик, - издевательски утешали писаря Шелехова.
И тут ему на ум пришла спасительная идея.
- У меня же хрен знает сколько ранений!
Григорий обратился к знакомому военврачу. Как раз расформировывали его часть, и он легко выписал ему демобилизационные документы. Впрочем, у врача была своя забота: надо было доставить в Ленинград трофейный аккордеон и кое-какое барахло его последней ППЖ, которая чуть раньше уехала рожать.
- Если довезёшь, выпишу бумагу. – Предложил практичный доктор.
- Как бы то ни было, я поеду домой! – обрадовался неожиданному освобождению Григорий.
Однако с тем, куда ему ехать возникли нежданные проблемы. Буквально накануне он получил такие редкие на войне письма.
- А тут сразу два письма. – Удивился Григорий, когда почтальон части протянул ему два треугольника.
Вернее одно содержало извещение, а другое просьбу. В первом сообщалось, что старший сержант Шелехов Пётр Григорьевич геройски погиб за Родину в мае 1945 года в Берлине.
- Как же так? – растерялся придавленный горем отец. – Буквально в последние дни…
Он написал сыну сразу же после возращения из отпуска в Сталино. Даже получил от него радостный ответ, в котором Петя написал о своей встрече с Юлией Коноваловой и адрес её полевой почты.
- Она помнит тебя! – эти простые слова в скупых строчках письма убедили его написать незабываемой девушке.
Также Григорий писал и сыну, но ответа больше не получил. Видимо в царившей кругом неразберихе его письма затерялись и дошли до части Пети лишь после его смерти.
- Так мы с Петькой и не увиделись… - прошептал Григорий и заплакал.
Терять второго сына оказалось ещё больнее, чем Михаила. С третьи сыном тоже было не всё в порядке.
- Прошу тебя, - написала его мать Елизавета, - когда сможешь, съезди в Ленинград. Последнее
