— Он уехал забрав с собой Андрея и Гену. С обязанностями охранника легко мог справиться один Сашка.
Я села на скамейку возле дома, испытывая по отношению к себе ранее неведомое гадливое чувство. В этом состоянии меня и нашла Серафима.
— Ну и чего ты здесь сидишь? Наслаждаешься самобичеванием?
— Он приедет, и я все ему расскажу.
— Что? — усмехнулась тетушка.
— Все. Всю правду.
— Правда, она только у дураков одна. А у тебя еще тетка есть. Живая. Пока. И мечтающая проскрипеть лет до девяноста. Это первое. Второе: что он тебе там сказал, дело не мое, но благородство ему скоро надоест. Так что и о себе подумай. Если мы здесь надолго засели, то придется нелегко. Положим, пару раз отговоришься критическими днями, а потом?
— Он не такой…
— Он замечательный, — закивала Серафима. — Брякни про наши хитрости и узнаешь всю замечательность. Ох, горе-горькое… Телефон оставил, мать его… и кто ж нам по этому телефону позвонит?
— Ты об Илье думаешь?
— Думаю я, племяшка, о нашей незавидной доле.
За четыре дня Сережа ни разу не приезжал, правда, звонил. Затевать трудный разговор по телефону я не решилась. К своей досаде и Серафиминой радости.
Жизнь текла дачная. Сашка оказался просто золотым парнем. Погода стояла летняя, мы вынесли стол и три стула в сад и здесь под раскидистой яблоней проводили большую часть времени. Болтали, пили чай и слушали, как с громким стуком падают на землю яблоки.
Я пыталась найти себе оправдания: должна же я была помочь Серафиме. И Сережа хорош: о том, что женат, молчит до сих пор… Не люблю быть подлой, ох не люблю… В общем, несмотря на солнце и наливные яблочки, чувствовала я себя довольно скверно.
Что в это время происходило в городе, мы не знали. Сашка вел исключительно нейтральные разговоры, по ним даже о роде его занятий догадаться было невозможно. Мы пребывали в неизвестности.
На пятый день Сашка вздумал топить баню. Баня стояла в огороде, хлипкое, низкое строение с прокопченным потолком и крохотным окошком. Он отправился в баню первым, а через полтора часа чрезвычайно довольный сидел под яблоней и попивал пиво. Нам стало завидно, и мы с Серафимой пошли париться. Правда, долго не выдержали. Минут через двадцать совали головы в ведра с холодной водой, а еще через десять позорно бежали. Мы одевались в предбаннике, когда я услышала шаги. Крикнула громко:
— Саша, поставь самовар.
Он не ответил, мы не испугались и вообще значения этому не придали. Вышли, замотав головы полотенцами, и направились между грядок к столу.
На моем стуле, раскачиваясь и поигрывая яблоком, сидел Каток-старший и затейливо нам улыбался. Я остановилась как вкопанная, Серафима налетела на меня, взглянула и слабо охнула.
— С легким паром, — сказал Юрик. — Хотел к вам присоединиться, да опоздал…
— Где Сашка? — спросила я.
— Кто? — поднял он брови.
— Сашка.
— А… ушел куда-нибудь. Эти охранники такой ненадежный народ…
— Где он? — хотелось крикнуть, но голос пропал.
— Вот только без истерик, — перестал ухмыляться Каток. — И лучше не зли меня, не то следом отправлю.
— Зачем мы тебе? — вздохнула Серафима, садясь на стул рядом.
— Твоя сучонка-племянница на меня Циркача натравила. Не страшно, но хлопотно. Соображаешь? А ведь убивают и за меньшее.
— А то ты раньше с Циркачом дружбу водил, — проворчала Серафима. — Ты нас вправду сейчас убьешь или тебе чего-то надо?
Он засмеялся, потом спросил:
— Циркач когда приедет?
— Не сказал. Был только раз, в первый день, когда мы сюда приехали. И как в воду канул. С Сашкой прохлаждались. Но проведать нас, конечно, должен.
— Ага, — кивнул Юрик. — Подождем. Я в этот момент пыталась вспомнить, где оставила телефон. Если он Юрикиным гориллам на глаза не попался, шанс есть… Тут в саду появились четверо парней. Один, высокий и худой, сказал Катку:
— Нигде никого…
Юрик кивнул. Натурой он был деятельной, долго сидеть и на стуле раскачиваться не мог.
— Что ж, если наш Ромео на свидание не спешит, придется поторопить. Слава, принеси телефон из машины. Ведь номер ты знаешь? — повернулся ко мне Каток.
— Звонить не буду.
— Даже забудь об этом. У меня мужики слезами обливались. Так что не создавай хлопот ни мне, ни себе.
— Я не знаю, что ты там себе вообразил, — торопливо начала я, — но Циркачу на меня плевать. Ты бы кинулся со всех ног спасать меня от смерти?
— Нет, я вообще не люблю кидаться. А Циркач, он такой, он может.
— У него семья. Я совсем ничего не значу.
— Посмотрим. Только я бы на твоем месте очень уж этому не радовался. На что вы мне тогда сдались?
— Не слушай его, — хрустнув яблоком, сказала Серафима. — Он нас в любом случае убьет. Так что не особо старайся.
— Смерть тоже разной бывает, — философски заметил Юрик. — Иногда ждать замучаешься. А потом, убивать я вас не намерен. Недооцениваешь ты меня, Серафима Павловна, а племянница твоя и вовсе дураком считает. А я ведь парень веселый, шутить люблю. Вот и пришла мне в голову забавная мыслишка. Длинный вернулся с телефоном. — Номер? — спросил Каток. Я назвала: мучиться я была не готова. Мы напряженно ждали. Каток был весел и чрезвычайно в себе уверен. О том, что он затеял, оставалось только гадать. Через несколько минут стало ясно: особой оригинальности он проявлять не собирался.
— Циркач, — сказал нараспев. — Отгадай, откуда я звоню? — Тут Юрик засмеялся и закивал довольный. — Твоя девка сидит напротив. Жива и здорова. Пока, разумеется. Хочешь, приезжай за ней. Нет, значит, я пришлю ее тебе завтра. То, что останется. Слушай внимательно. Я хочу договориться, ты приедешь один. И без фокусов. По всей улице мои ребята. Если засекут кого, я сразу начну развлекаться. Ты все понял? Нет, Циркач, ответь, чтоб я услышал… Хороший мальчик. Сорок минут тебе хватит. Значит, я жду ровно сорок минут. — Каток передал телефон стоящему за его спиной парню и нам улыбнулся. — Что ж, подождем. — Взглянул на часы, потянулся и добавил:
— Ждать лучше в доме.
В дом вошли втроем: он, я и Серафима. Парни остались в саду. Я попробовала не бояться: Юрик сказал, что убивать нас не собирается. Уже кое-что. Правда, он же хвастался какой-то веселой мыслишкой, надо полагать, мне она веселой не покажется. В конце концов, с Циркачом он хочет договориться. Не знаю, о чем, но для меня лучше, если Сережа со и всем согласится. Поглощенная своими мыслями, я замешкалась на пороге. Юрик толкнул меня в спину, что было совершенно не обязательно: я пребывала в том состоянии, когда и полунамека достаточно. Но он толкнул так, что я не удержалась на ногах, растянулась на полу в полный рост. В другое время я отреагировала бы мгновенно и громко, но не сейчас. Потому что увидела телефон. Он лежал на полу возле кресла, рядом с расшитой подушкой. Впервые в жизни я сказала самой себе спасибо за безалаберность. Вредная привычка на этот раз оказалась полезной.
Я чувствовала, что телефон — это большая удача и службу сослужит. Конечно, если я не буду дурой и не дам Юрику возможность о нем узнать. Каток сам помог мне: сел в кресло слева, прямо напротив двери. Я
