Куда сложнее обстоят дела в другом сравнительном обороте, также характеризующем героя, из рассказа 'Талант' (1886):
'Художник выпивает рюмку, и мрачная туча на его душе мало-помалу проясняется, и он испытывает такое ощущение, точно у него в животе улыбаются все внутренности' [С.5; 278]. Необычное и явно фантастическое предположение, вызывающее яркий, комический образ. Он не рассчитан на создание картины. Автор ставит перед ним довольно узкую задачу: передать физиологическое ощущение героя на первой стадии опьянения.
Между тем картина все же возникает. Не очень отчетливая, не очень конкретная, но - возникает. С.55
Все дело в том, что 'преобладание визуальных представлений составляет характерную черту нашего обращения с языковым материалом'.
Вообразить, увидеть внутренним зрением описанное в гипотетической части этого ситуативного сравнения, во всех анатомических подробностях, довольно трудно. Образ получается размытым. На переднем плане оказывается несколько абстрактная улыбка, подобная улыбке Чеширского Кота.
В сравнении использована метафора. Это и делает образ подчеркнуто субъективным, далеким от общечеловеческого опыта.
Но данный опыт, сочетаясь с индивидуальным опытом читателя, прежде всего участвует в восприятии. Наиболее репрезентативной в данном отношении оказывается улыбка. Поэтому она и доминирует в смутной картине, складывающейся в сознании. Образ в целом близок к иероглифическому.
По справедливому замечанию Б.М.Гаспарова, 'иероглифическому образу свойствен абстрагированный, мимолетно-схематический облик; он выглядит не как запомнившийся или воображаемый конкретный предмет, но скорее как намек на такой предмет'.
И вот такой намек на анатомические детали, а также - их 'улыбку' и возникает в сознании читателя, приобретая несколько смутные, размытые зрительные формы.
Иногда и подчеркнуто бытовые картины, благодаря ситуативному сравнению, приобретают фантастический оттенок.
Подобное наблюдается в рассказе 'Нахлебники' (1886): 'Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не земли, а раскаленной плиты, и все ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость' [С.5; 283].
Гипотетическая ситуация также рисует здесь картину, далекую и от реальности, и от созданной писателем художественной действительности.
То же обнаруживается в описании старой лошади: 'Она вышла из сарая и в нерешительности остановилась, точно сконфузилась' [С.5; 283].
Обычная бытовая картина совмещается со сказочной, вполне допускающей проявление человеческих эмоций у животных.
Мера правдоподобия (или неправдоподобия), а также соответствия реалиям художественного мира тех картин, которые привносятся в текст гипотетической частью ситуативного сравнения, могла быть различной. Как и мотивировка этой меры.
Наиболее просты случаи, когда ситуативные сравнения выполняют привычные функции, закрепленные за этой формой литературной традицией.
В рассказе 'Первый любовник' (1886) встречаем два варианта традиционного использования таких конструкций.
Вот первый из них:
'Климов заходил из угла в угол молча, как бы в раздумье или нерешимости' [С.5; 291]. С.57
Союзное сочетание 'как бы' маскирует истинное положение дел, не прямо, в предположительной форме, указывая на действительную 'нерешимость' героя.
Другой вариант: 'Jeune premier повертелся, поболтал и с таким выражением, будто он не может более оставаться в доме, где его оскорбляют, взял шапку и, не прощаясь, удалился' [С.5; 291].
В данном случае ситуативный оборот передает стремление героя создать видимость того, о чем говорится в гипотетической части, то есть изобразить 'оскорбленное достоинство'.
Разумеется, Чехов не был изобретателем таких форм. Они использовались и до него, в литературе и обиходной разговорной речи. Но - в довольно узком спектре возможностей, как правило - в двух только что показанных вариантах. Именно с них началось чеховское изучение данного приема. Но для писателя было характерно очевидное намерение расширить спектр, даже в случаях, когда он вроде бы не покидал пределы этих традиционных двух разновидностей. В их рамках Чехов намечает 'подвиды' ситуативных сравнений.
Очень наглядно такая работа с рассматриваемыми конструкциями прослеживается в рассказе 'Пустой случай' (1886).
В первом из подобных оборотов особой новизны нет: 'Увидав нас, он сконфузился, поправил жилетку, вежливо кашлянул и приятно улыбнулся, точно рад был видеть таких хороших людей, как мы' [С.5; 300]. Ситуативное сравнение раскрывает фальшь показной радости главного конторщика.
Нужно отметить попутно попеременное преобладание в разные периоды чеховского творчества тех или иных форм, создающих ситуативные обороты с гипотетической ситуацией. Их выбор невелик. Как уже говорилось, это 'как бы', 'как будто', 'словно', 'точно' и вводное слово 'казалось', создающее в принципе тот же эффект совмещения двух ситуаций. Овладение ситуативным оборотом писатель начал с 'казалось', затем появились 'как будто' и 'как бы'. Чуть позже в его арсенал вошло 'словно'. Последней была освоена форма 'точно'. Именно она, как нетрудно заметить, наиболее часто использовалась в рассказах, написанных Чеховым в 1886 году. Иногда ее преобладание становится в том или ином произведении просто монопольным. Иногда - 'разбавляется' другими конструкциями.
О том же главном конторщике Гронтовском из рассказа 'Пустой случай' сказано: 'Все лицо его моргало, медоточило, и казалось, даже цепочка на жилетке улыбалась и старалась поразить нас своею деликатностью' [С.5; 300].
Функция оборота все та же - раскрыть притворную, неискреннюю доброжелательность Гронтовского. Но форма уже другая. И художественный эффект иной. Гипотетическая ситуация, конечно же, далека от реальности, подчеркнуто вымышлена. В ней присутствует оттенок гиперболизации: показная радость конторщика так велика, что распространяется даже на его цепочку, заставляя предмет выражать эмоции хозяина.
Ситуативные обороты способны передавать самые разные нюансы оценочности. С.58
Вот пример из того же рассказа, связанный с изображением князя Сергея Ивановича: 'Но лицо его было кротко, и глаза с грустью следили за движениями убегавшей рыжей лошадки, точно вместе с нею убегало его счастье' [С.5; 305].
Казалось бы, вполне обычная гипотетическая ситуация, из сферы явно далеких от реальности предположений. И призвана она передать эмоциональное состояние героя, одинокого, несчастливого человека, склонного к меланхолии. В то же время благодаря контексту оборот наполняется особым смыслом, проецирующимся на сложные отношения князя с Надеждой Львовной. 'Рыжая лошадка' словно становится нитью, связующей две неудавшиеся жизни.
В рассказе есть еще два ситуативных оборота, но - с другим значением.
'Кандаурина хотела было повернуться ко мне лицом и уже сделала четверть оборота, но тотчас же спрятала лицо за драпировку, как будто почувствовала на глазах слезы, которые хотела скрыть...' [С.5; 308].
Действительное положение подается здесь как гипотетическое, что привносит в текст оттенок некоторой неопределенности, гадательности, хотя контекст делает ситуацию достаточно прозрачной.
Перед нами догадка героя-рассказчика, который, быть может, не совсем уверен в своей правоте.
Второй пример значительно сложнее: 'Мне приятно было уходить из этого маленького царства позолоченной скуки и скорби, и я спешил, точно желая встрепенуться от тяжелого, фантастического сна с его сумерками, Таракановой, люстрами...' [С.5; 308].
Обороты разделены четырьмя строками. Но гораздо дальше друг от друга их разводит внутренняя форма.
В последнем случае герой-рассказчик делает предположение на свой собственный счет, пытается
