но за многие десятилетия пожелтевшей и скоробившейся, усохшей, как усохла, оставшись почти без волос, и сама голова коммунальщика.
— Люди жалуются, — сказал он, доставая из портфеля папку, но не открывая ее. — Беспокойство причиняете.
— В кои-то веки без грязи, чем они недовольны? — удивилась Татьяна.
— Мы тоже недовольны. У нас генеральный план благоустройства вашего района с последующим сносом.
— Зачем же благоустраивать, если сносить? — не поняла Татьяна. — И, кстати, первый раз слышу — нас что, в самом деле сносить будут?
— Вопрос не решен.
— Тогда благоустраивали бы!
— Вопрос средств на благоустройство тоже не решен в связи с нерешением вопроса о сносе, — терпеливо пояснил Хамичев, привыкший втолковывать обывателям, ни черта не понимающим в тонкостях коммунального хозяйства, особенности работы его сложного механизма. — Но по генеральному плану тут асфальт с бордюрным камнем. Комиссия приедет проверять, увидит: щебенка есть, асфальта нету. На нас скажут: начали работу и не кончили. Средства потратили или вообще украли. Понимаете? Велят наряды предъявить на щебенку, на выполнение работ — что мы предъявим?
— А вы заключите с человеком договор, да и заплатите! — предложила Татьяна.
Хамичев на эту несуразную чушь даже не стал отвечать. Он сказал:
— Короче, сделайте так, как было.
— Извините, не сделаю, — возразил Георгий. — Потому что это нелепость. И даже идиотизм!
— Мое дело предупредить, — ничуть не обиделся Хамичев, твердокожий служака, привыкший к поношениям.
И ушел.
Потому что он действительно выполнил свое дело. Сигналы были — он отреагировал. А дальше пусть сами жители решают. Или пишут, или принимают меры.
Жители писать не стали, зная, что бесполезно: начальство бед и болей народа не слышит. А меры приняли. Но не злостно, а — как-то само собой все произошло. К Обходимовой заезжал племянник на большом и старом грузовике “Урал” в дождь, нанес на огромных колесах грязи, а потом еще и забуксовал, и, выползая, вырыл большие ямы. Мамынов Дмитрий Анатольевич, уважаемый человек и умелый садовод, привез кучу навоза и свалил на улице, не найдя во дворе свободного места. Квасниковы Ольга и Гена, молодая семья, забогатев, купили новую мебель, а упаковку от нее и старые кресла, шкафы и стулья вышвырнули на улицу.
Так оно и пошло.
И вскоре у улицы Садовой стал вид прежний: лохматый и мусорный, а щебенки было уже почти не видно сквозь слои грязи.
И полились опять помои привычным прежним потоком…
Да ладно, что уж об этом.
Лучше о приятном.
Приятное: Лидия восторгалась теми изменениями, которые Георгий произвел в саду. Будучи женщиной достаточно сведущей, “продвинутой”, как она себя аттестовала, Лидия высказала предположение:
— Вы знаете, кто были, наверно? Вы были ландшафтный дизайнер!
— Это что такое? — спросила Татьяна.
Георгий объяснил:
— Это специалист, который находит художественное решение для природного пространства вокруг человека. Не думаю, что я… Хотя все может быть. Если уж, говорят, даже в футбол тут поиграть умудрился…
— Люди за это большие деньги платят! — уверила Лидия. — Я вас обязательно порекомендую!
У нее было кому рекомендовать — Лидия была женский парикмахер. Работала от себя, среди ее клиенток были весьма богатые по чиховским, да и не только чиховским, меркам. Самые богатые, конечно, предпочитали салоны красоты в Москве, хотя Лидия умела стричь ничуть не хуже. Вообще-то она сперва была мужским мастером, но с мужчинами, как выяснилось, работать ей было абсолютно невозможно. Руки подрагивали, очень нервничала, всей душой хотела каждого мужчину сделать красивым. Но не получалось: то лишнего выстрижет, то, наоборот, оставит где не надо. Лидия пришла к выводу, с которым я как автор согласен лишь частично: хорошо и четко выполняешь только ту работу, к которой довольно равнодушен. А если она тебе интересна, если ты за результат волнуешься, то получается либо очень плохо, либо гениально, что не всякому дано. Поэтому она и переключилась на женщин, к которым, естественно, была равнодушна, и это гарантировало стабильный профессиональный результат.
И, обрабатывая на другой день довольно красивую голову (на довольно красивом теле) одной из самых богатых своих клиенток, владелицы двух обувных магазинов и множества торговых мест на вещевых рынках Ренаты Ледозаровой, она сказала:
— Дом ты красивейший построила, Рената, а вокруг у тебя ничего интересного!
— В каком смысле?
— Да газон один, и все.
— Это западный стиль, — с обидой пояснила Рената. — Что я, груши и яблони посажу? Или смородину?
— Зачем? Но так тоже голо как-то. Я знаю человека — ландшафтный дизайнер по призванию. Можешь посмотреть, что он сделал. Красота неописуемая!
Рената, конечно, знала, что такое ландшафтный дизайн.
И решила посмотреть.
Лидия тут же позвонила Татьяне, договорилась.
Рената ходила по саду, не обнаруживая лишних эмоций. Но и хулить не стала, приговаривала:
— Ничего, симпатично.
И, привыкнув быть конкретной, спросила у Георгия:
— Сколько берете?
— Я вообще-то…
— Берем, как все берут, — вмешалась Татьяна.
— А сколько все берут? — оглядела ее Рената с иронией, которая должна была поставить на место эту простолюдинку.
Но Татьяну не собьешь, в магазине работает. И не такие взгляды видела.
— А хорошо берут! — находчиво ответила она. — Посмотреть сначала надо. Метраж и все такое.
— Метраж! Там километраж! — воскликнула Лидия.
— И надо решить, что именно делать, — сказал Георгий.
— Естественно. Без эскиза даже и не начинайте!
Георгий сходил и осмотрел участок Ренаты. Что-то прикинул, рассчитал. Два дня сидел, рисуя на ватманском листе эскиз.
Татьяна должна была радоваться, но, искоса наблюдая за кропотливым старанием Георгия, хмурилась. Не понравилась ей эта Рената, эта щука ядовитая, сразу. Почуяла она от нее беду. Чтобы дать выход эмоциям, сердито наставляла Георгия:
— Меньше триста долларов даже не соглашайся!
Она рассчитывала, что такой ценой Рената возмутится и прогонит Георгия.
Но Рената сама заговорила о цене и, видя, что Георгий мешкает, предложила:
— Тысяча долларов.
Она успела справиться и узнала, что это стоит на самом деле (за одну работу, без расходных материалов) от трех тысяч долларов до… верхний порог беспределен, ей рассказывали о мастере, берущем не меньше двадцати тысяч.
