что после вчерашнего я больше не верю, что ты любила его.
Эллис так и не разжала губ, Молчание продолжалось слишком долго, и ей показалось, что ее нервы не выдержат.
— Я все же докопаюсь до правды.
— Ответ… у тебя перед глазами.
— Что ты имеешь в виду?
Она и так уже сказала слишком много.
— Я не могу объяснить тебе.
— Почему?
Потому что она дала слово. А слово свое она никогда не нарушала.
Поморщившись, Эллис закрыла лицо руками.
— Потому, что не могу.
Его глаза сузились.
— Посмотри на меня.
Она лежала, не двигаясь.
Осторожно, чтобы не сделать ей больно, Джошуа убрал от лица ее ладони.
— Помоги мне!
Он требовал от нее ответа, которого она не могла ему дать.
— Джошуа, это не игра в шарады!
— Что тебя тревожит?
Отвернувшись, Эллис закрыла глаза.
— Все. Больше не спрашивай меня. — Она вздрогнула, почувствовав его руку на своем животе. — Что? Что ты делаешь?
Он не отвечал. Его пальцы осторожно ощупывали ее живот. Мысль, что она может носить ребенка Роланда, была для него невыносима.
— Ты не можешь быть беременна от него. По крайней мере, если верить, что вы никогда не спали вместе. Значит, ты говорила не об этом. — Джошуа пристально посмотрел на нее, пытаясь найти подсказку. Цвет лица у нее был немного бледным, но не болезненным. Ее глаза не были ни тусклыми, ни лихорадочно блестевшими. — Ты ведь не страдаешь никакой серьезной болезнью? Я помогал заполнять твою карту в приемном покое — там не было ничего особенного. Значит, этот вариант отпадает. Тебе не нужно было искать подходящего донора… по крови, по почкам, по костному мозгу…
Он явно делал успехи. Эллис сжала губы, чтобы он мог видеть, что она не скажет ему ни слова.
Наклонившись, Джошуа начал пристально вглядываться в каждую ее черточку. Вблизи он без труда мог различить рыжие всполохи в спутавшихся волосах. Фиалковые глаза казались сейчас скорее темно- синими. И даже здесь, в больничной палате, она была окутана легким ароматом жасмина и чего-то более пряного — возможно, корицы?
Джошуа заметил то, чего никогда не замечал прежде, но он не мог позволить себе в это поверить.
— Знаешь… у вас с Роландом похожий оттенок волос. Я не обратил на это внимания раньше, потому что у меня не было такой цели.
Она попыталась рассмеяться:
— Это просто нелепо.
— Ну, вот ты и заговорила. — Джошуа знал, что был на верном пути. Он протянул руку и дотронулся до ее волос. Они были мягкими, шелковистыми. — У тебя рыжие волосы, не того яркого оттенка, что у Роланда, — темнее. А глаза синие, но иногда могут казаться фиолетовыми, почти черными. У Роланда глаза тоже не были черными, как думали некоторые, они были темно-синими. — Джошуа дотронулся до ее щеки — она была такая мягкая под его пальцами. Он сделал над собой усилие, чтобы подавить волнение. — Кожа твоя не бледная, на ней нет веснушек. Так же как и у Роланда, несмотря на то, что он был рыжим. Удивлена? — Вздернув левую бровь, он посмотрел на нее.
К двери подъехала тележка с завтраком. Эллис с облегчением перевела дыхание.
Барабаня пальцами по прикроватному столику, Джошуа с нетерпением ждал, пока санитар выйдет из палаты. Почему никто не заметил их сходства? Это объясняло горе Эллис, когда он умер, ее бесконечные вопросы, касающиеся подробностей его жизни, настойчивое желание посмотреть на место, которое он любил.
— Интересно, почему ты думаешь, что мне нельзя сказать правду?
Она устало вздохнула.
— Я дала обещание.
— Кому?
— Это не имеет значения.
Неожиданная мысль пришла ему в голову. Сердце его гулко забилось. Не может быть… или может?
— Когда мы были детьми, Роланда одно время дразнили, что он подкидыш. Родителям мы, конечно, ничего не говорили. Потом все это само собой прекратилось, но теперь я начинаю думать…
— Довольно! — Она повернула голову, наградив его яростным взглядом. — Хватит. Он был твоим братом.
— Но кем была ему ты, Эллис?
— Я не могу сказать тебе!
— Значит, вы все же были родственниками?
Эллис промолчала.
— Брат и сестра?
Должно быть, так, подумал он, ничего другого просто не оставалось.
— Значит, Роланд был приемным? — предположил Джошуа и с удовлетворением кивнул. Ничего не изменилось. Роланд по-прежнему был — и всегда будет — его братом. Но почему им никогда об этом не говорили? — Ты дала обещание моим родителям?
Взгляду Эллис был усталым и виноватым.
— Они не хотели, чтобы вы знали.
— Можно сказать, я сам это выяснил. Мог бы и раньше догадаться, что здесь что-то не так. Ты была в таком отчаянии…
— И ты решил, что я его любовница.
— Тогда это было единственным для меня разумным объяснением. Я был очень далек от правды, пока внимательно не рассмотрел тебя. — Он улыбнулся. — Но ты не нарушила свое обещание — ничего не сказала мне. Правда, я хотел бы задать несколько вопросов моим родителям. К примеру, был ли мне Роланд хотя бы наполовину братом…
— Не был. — Она прижала руку ко рту. — Черт, мне не стоило этого говорить. Ты должен спросить у своих родителей. Но подожди, пока я не уеду.
Хорошо, он спросит. Позже. А сейчас у него другая цель: не позволить ей уехать.
Дэвид Таунсенд, главный редактор журнала «Уайн-Уотч», воспринял новость о ее затянувшемся отсутствии лучше, чем она ожидала. Но все имеет свою цену. Он ждал от нее статьи о разоблачении на последнем конкурсе вин.
Эллис почувствовала ледяной холод в сердце, когда Дэвид вынудил ее дать согласие. Она не могла больше отказываться. Он разрешил ей остаться здесь столько, сколько ей было нужно. Но Эллис должна была заплатить — получить максимум информации и написать статью.
Этого было достаточно, чтобы заставить ее почувствовать тошноту.
Собравшись утром и выслушав инструкции врача и совет как можно скорее начать физические упражнения, Эллис обернулась, услышав стук в дверь.
На пороге в белой рубашке и черных слаксах стоял Джошуа. Высокий. Темноволосый. Потрясающе эффектный.
— Ну вот, пришел забрать тебя домой, — сказал он.
