— Обсуждая меня, Лондон тоже сгорал от любопытства, — объяснила леди Барбара. — О чем думал легендарный Черно-Белый Капитан, когда женился на хромоножке без копейки денег? — Для убедительности Барбара помахала красивой тростью.
— Барбара, не разочаровывай мою невесту раньше времени, — сказал Нэвил с выражением беспечности, от которой на самом деле был очень далек. Он напряженно прислушивался к их разговору тет-а-тет, боясь, что Барбара догадается обо всем.
Он демонстративно поцеловал Колби в щеку и взял ее под руку.
— Не рассказывай моей невесте о моих многочисленных слабостях.
— Вам нечего бояться, милорд, — Колби резко высвободила руку. — Никто не посягает на вашу ужасную репутацию.
— Вы будете исправлять ее? — спросила Барбара, надеясь проверить свои подозрения.
— Я не воспитатель и не ставлю перед собой невыполнимых задач, — сказала Колби, сразу же оставляя их, чтобы поговорить с другими гостями, однако успев заметить замешательство Нэвила и оцепенение Барбары.
Колби была недовольна своим поведением и, размышляя о событиях прошедшего вечера, не услышала, как в номер вошел Нэвил. Обернувшись, она была поражена, увидев его одетым в парадную форму капитана легкой кавалерии с орденской планкой и медалями на облегающей его красной тунике, расшитой золотом. Под мышкой у него был зажат высокий сверкающий кивер с литой блестящей эмблемой, у бедра парадная сабля.
— Я не знала, что вы были в Пиренеях, — сказал она, не в силах скрыть своего изумления.
— Вы многого обо мне не знаете, — отрывисто ответил он. Он явно все еще переживал обиду после выговора, сделанного ею вчера перед Барбарой Мэйтлэнд.
— Вы были с Веллингтоном?
— Конечно.
— Где?
— Много где, но последним был Бадайос.
По рассказам отца Колби знала историю всех крупных сражений в войне на Пиренеях. — Битва при Бадайосе была одной из самых жестоких, в которых участвовала британская армия. На Колби это произвело впечатление. Ее отец получал много писем от старых армейских товарищей с описанием кровавого побоища. Она знала, что ценой взятия этой ключевой крепости Западной Испании, без которой Веллингтон не мог разгромить Наполеона, были пять тысяч британских и португальских раненых и убитых, три с половиной тысячи из которых были цветом британской армии.
Они ехали вместе на первый из двух приемов, которые предстояли им этим вечером, и атмосфера была накалена более чем обычно. Даже в самые лучшие времена ни один из них не имел ни желания, ни способностей к бесцельному разговору.
— Леди Колби, я хочу, чтобы сегодня вы попридержали свой язык, — сказал Нэвил, нарушая свинцовую тишину, когда экипаж свернул на Манчестерскую площадь. — Мне не понравились ваши замечания о моей репутации. После обеда я буду сопровождать вас на мой полковой бал, и я надеюсь, вы будете помнить о том, что всему миру совсем не обязательно знать о вашем разочаровании.
— Я не одета… — начала было она.
— А мне положено быть в трауре. Но мы едем туда, потому что я еще ни разу не пропустил праздника моего полка, — сказал он не допускающим возражения тоном. — Моя мать настаивает, чтобы мы были там, чтобы больше лондонцев смогли увидеть вас.
Колби охватило раскаяние. Она знала, что была непростительно груба, когда стала своевольничать перед Барбарой. Победа оказывалась пирровой. Сознание того, что он чудом остался невредим в битве при Бадайосе, что-то изменило в ней. Но сейчас она не хотела задумываться о том, что же это было.
— Вам нечего беспокоиться, — холодно ответила Колби.
Мэйтлэнды славились своим гостеприимством, и обед проходил спокойно. Колби вела себя достойно, изображая интерес к каждому слову, сказанному Нэвилом.
— Моя дорогая Колби, как чудесно. Я слышала, что вы должны поехать в Париж, — сказала леди Мириам, когда они после окончания приема ожидали свои экипажи.
— Мама, я же говорил тебе, что это секрет, — быстро вставил Нэвил, увидев, что Колби в испуге встрепенулась.
— Как романтично, — вступила в разговор Барбара, стараясь разрядить обстановку и дать Колби время прийти в себя. — Не забудь купить своей невесте наряды и драгоценности, какие она захочет.
— Конечно. — Нэвил благодарно улыбнулся леди Барбаре и быстро повел Колби к выходу.
— Что это за разговоры о Париже? — набросилась на него Колби, как только за ними закрылась дверь экипажа.
— Нам надо куда-то ехать. Люди ждут этого, — нерешительно сказал он. — Большинство женщин сошли бы с ума от радости.
— Я не большинство. И мне кажется, я сделала для вас это абсолютно ясным с самого начала.
Нэвил со смехом согласился. С уверенностью он мог назвать всего несколько женщин, способных соперничать с непокорной Колби Мэннеринг. Это заставило его посмотреть на нее так, будто он впервые увидел ее вызывающе дерзкие глаза, безупречно гладкую кожу, вздымающуюся прекрасную округлую грудь. Нэвил с трудом пытался побороть в себе неодолимое желание укротить и приласкать ее, и это раздражало его. Огонь, разгоравшийся в нем, свидетельствовал о том, что, вопреки его желанию, она приобретала власть над ним.
— Я не поеду в Париж, — услышал он. — Я не могу позволить себе надолго оставить Броули и Моуртон-хаус.
— Вы поедете, потому что должен ехать я, и это окончательно, — сказал он.
Колби отпрянула, как будто ее ударили.
— Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали.
— Давайте понимать друг друга правильно, — возразил он. — Я буду разговаривать с вами так, как сочту нужным.
— Вы обещали убраться из моей жизни, как только я буду… — слова застряли у нее в горле.
— Я сделаю это, но мне необходимо, чтобы вы были со мной в Париже, — сказал он.
— Зачем?
— Это вам знать не обязательно, — сказал он, радуясь, что они наконец-то приехали на бал.
— Я не сдвинусь с места, пока вы мне все не объясните.
Слишком не привыкший к тому, чтобы объяснять свои действия кому-либо, Нэвил потерял терпение.
— Хватит. Много знать вредно для здоровья. — Он грубо взял ее под руку, и они вышли из экипажа.
Колби имела шумный успех. Когда они с Нэвилом приехали, все гости собирались в саду. Их обступили и засыпали поздравлениями по поводу завтрашней свадьбы.
Офицеры не могли отвести взгляд от высокой гибкой женщины в бледно-лиловом шелковом платье с глубоким вырезом, облегающем и подчеркивающем ее длинные стройные ноги. Женщины были не в силах скрыть своего восхищения Нэвилом.
Церемониймейстер призвал собравшихся к порядку и напомнил, что сейчас прозвучит сигнал вечерней зари. Все двинулись через величественные двери, которые вели наружу, туда, где на широкой холмистой лужайке, освещенной массивным факелом, собрался полковой оркестр во всей своей красе. Вечер был ясный и прохладный, но никого это не смущало. Разноцветное пышное зрелище полка при полном параде было знакомо Колби и не переставало глубоко волновать ее.
Под бодрящую маршевую музыку Колби посмотрела на Нэвила, ожидая увидеть его равнодушие к этому привычному для него зрелищу. Он стоял по стойке «смирно», на лице была такая скорбь, которая могла бы тронуть и каменное сердце. Во второй раз за этот вечер человек, которого она считала холодным и бесчувственным, открылся перед ней с совершенно неожиданной стороны.
«День Святого Патрика» и другие военные мелодии в исполнении оркестра, его друзья в парадных
