нас ровер или коптер — мы преспокойно могли бы на них передвигаться.
— Ну, это я уже в курсе, — с непонятной усмешкой ответил Ермаков. Усмешка, впрочем, относилась не к Локтеву. — Да вон и Равий видел, что в холмах кто-то как бы на ровере проехал… Ай да народ! — неожиданно восхитился он. — Мы там сидим пятьдесят лет снаружи и думаем, тут живого места нет! А они совсем даже напротив — на роверах разъезжают, пользуются, можно сказать, всеми благами цивилизации! Хотел бы я знать, кто у них тут такой шустрый оказался… Впрочем, информации нам пока хватит. Будем сидеть тихо, и ждать результатов эксперимента Энгара. Если связи не будет — придется уходить, ничего не поделаешь. Разведку мы в любом случае выполнили. И доказали, что попасть сюда можно. Если связь будет… Вот тогда и решим. В свете вновь открывшихся обстоятельств. Что-то еще?
— А как твои замеры? — спросил Локтев, выжидательно глядя на Ермакова.
— Ах да, — кивнул тот. — Мои замеры…Мои замеры показали примерно то же, что и ваши. Электрическое поля Тесла где-то в одну десятую номинала — так что меня никто своими сообщениями не удивил — повышенные СО2 и температура. Влажность, наоборот, пониженная. Это, скорей всего, связано с перераспределением водяного пара в верхнюю часть подкупольного пространства — вы, наверное, заметили, что Купол имеет цвет облачной дымки? Вот этим он и объясняется — я проверил спектрометром… Заметно повышена и ионизация, что характерно для замкнутого э-э… в нашем случае можно сказать 'объема'. Тут явно имеется отличие, по крайней мере, от изолята Поднебесной: там фоновые условия стабильны, здесь — явно идет накопление показателей. Такими темпами, если сравнить результаты измерений пятидесятилетней давности, лет через пару тысяч все подкупольное пространство превратится в нечто наподобие перегретого атомного котла, а еще тысяч через десять рванет как гигатонная бомба. Так, что мало никому не покажется… Этакое Сверхвремя Темных Сил для всего материка. Вот такие у меня получились измерения, товарищи. На этом совещание предлагаю закончить в виду позднего времени. И, как говорит капитан Ростовцев: Отбой! Усем пить спирт!!
Олегу приснился сон. Дурацкий.
Сначала ему снилась Земля и переброска на вертолете. Трясло. В открытую почему-то дверь задувал ветер и мешал Олегу проверять снаряжение. Потом без всякого перехода Олег оказался в воздухе, под парашютом. И завис там, как муха в патоке — ни вперед, ни назад, хоть вывернись. Он и вертелся, пока не надоело. Потом повис, высунувшись до пояса из подвесной системы и созерцая свои собственные ноги в берцах. Но так и не сдвинулся ни на миллиметр. А внизу расстилалась бесконечная, плоская как стол равнина в геометрических узорах полей, похожая на замысловатый персидский ковер. Высота была огромной и ничего больше, кроме этого узора различить было невозможно. А Олег висел без движения и с тоской думал, что торчит тут уже бесконечную прорву лет. Никому не нужный и забытый. Что последние команды поступали неизвестно уже когда. Что его собственные сигналы, по-видимому, ни до кого не доходят. И что неизвестно сколько еще ждать, когда парашютные стренги распадутся от времени — тогда, хотя бы, можно будет шлепнуться на эту мозаику внизу и узнать, какова она на ощупь… Тут Олег сообразил, наконец, что он это не он вовсе — а спускаемый аппарат инопланетного зонда, сброшенного когда-то на Пангу с летающей тарелки, зависшего в пангийской стратосфере и так и не сумевшего связаться со своим Центром управления полетом… — и проснулся.
Приснится же черт-те что, удивленно подумал Олег, лежа на спальнике и глядя в темноту. Нет что б нормальное что-нибудь. Про драконов, например. Или про Мордию, откуда ребята вытащили его едва не по частям. Да хотя бы и про Северный Кавказ… А тут, блин — инопланетный аппарат, сброшенный с летающей тарелки! Зелененькими человечками, блин… К Фрейду бы с таким сном. На что он вообще нужен?
Олег посмотрел на часы — пять утра, два часа до подъема — и решил уже больше не спать. Все равно скоро вставать. Наступающий новый день обещал быть весьма насыщенным, и требовалось обдумать кое- какие особенности предстоящей деятельности. А лучшего времени, чем рассвет для этого было не найти. Это он знал еще с курсантских лет.
Олег вылез из палатки со станнером под мышкой, согнал с поста Равия, а сам занял его место на береговом откосе. Дежурить как простому часовому ему, в общем-то, не требовалось, но лучше было совместить, так сказать, приятное с полезным. Да и голова у Олега в одиночестве всегда работала плодотворней.
Странное здешнее небо постепенно светлело, точно гигантский экран. Наступал очередной бестеневой день. Олег сидел на откосе, ворочая в голове сложившуюся ситуацию, автоматически сканируя окрестности, и краем глаза рассеянно наблюдал, как просыпается лагерь.
Первым из палатки выбрался Мезенцев и отправился кормить и осматривать своего монстра, всю ночь простоявшего без единого движения, словно его тут и не было. Это вообще было свойство Зверей Прямого Пути, сохранять неподвижность в неактивном состоянии. Никто не мог объяснить, в чем тут дело.
Скорее всего, выведенные для работы в измененном пространстве, существа воспринимали нормальную реальность как нечто вроде выключения. Или сна. Или транса. В который им по необходимости приходилось время от времени впадать для восстановления сил.
Потом проснулся Локтев, то ли от возрастной бессонницы, то ли просто по жизни бывший 'жаворонком' и сразу зарылся в свой чемодан. Несмотря на ругань по поводу условий работы с Куполом, Семен Михайлович не собирался упускать ни одной возможности провести наблюдения.
Хотя, что он мог добавить к материалам, набранным за восемь предыдущих лет, Ростовцев не представлял. Впрочем, он честно признавался себе, что ничего не понимает в многомерной топологии. Осложненной, в добавок, талисманными и магическими искажениями и требующей для осмысления весьма сложного матаппарата.
У Олега же с магоматематикой были проблемы. Вот станнер, дуромет или кинжал — это пожалуйста. Простые и понятные вещи, доступные в обращении любому нормальному человеку, будь он землянин или пангиец.
Правда, эти и прочие чудеса техники, состоявшие в употреблении у населения трех уцелевших после гибели Города баз, в подавляющем большинстве все равно произведены были либо талисманно, либо магически. Тот же аналог радиостанции, связной амулет представлял собой десятикилограммовую деревянную колоду, соответствующим образом обработанную магией — но над этим фактом Ростовцев старался особо не задумываться.
Тонкости дела могли до посинения выяснять философы и этологи пополам с психоаналитиками, выявляя степень толерантности земного и пангийского сознаний и подсознаний применительно к повседневной практике чуда. Олег чисто по характеру своей специальности предпочитал теоретической абстракции конкретную практику.
Просторы Панги с их удивительным мироустройством, чудесами и приключениями привлекали его куда больше. Потому, как и на Земле, здесь он тоже пошел в Армию (хотя после уничтожения Города название повисло в воздухе). Польза от него, как офицера, была в этом несомненна. Высокую культуру земного типа в пангийском варварском окружении невозможно было поддерживать без вооруженной защиты. Разве что в Жгучих песках с их несовместимыми с жизнью условиями людям никто не угрожал.
Во всех же остальных частях света, от Великой Стены на востоке до прибрежных скал Ампера на западе, и от отгороженных от всего мира долин Поднебесной на севере до смертельных нагорий Черной Цитадели на юге всяк живущий, казалось, только и ждал удобного случая перерезать глотку любому проходящему, а то и соседу. С самой банальной целью добыть себе немного монет. А то и просто новые сапоги.
Да уж, подумал Олег. С местной жизнью он успел познакомиться, что называется, очень тесно. Сразу после переноса. Ему еще повезло, что материализовался он в сравнительно малонаселенных окрестностях Черной Цитадели, где к пришельцам с Земли относились вполне патриархально. Про высокоцивилизованное Побережъе лучше было вообще ничего не говорить.
Олег хмыкнул. Дикари, чистые дикари. Совсем почти как в анекдоте: непонятно, зачем страуса
