сработало. Видимо маг не успел произнести звуковую составляющую до конца.
Повезло, однако…
Олег, еле переставляя ноги, повернулся и поплелся к начавшему падать чародею. В том, что он попал — он даже не сомневался. У мага был абсолютно бессмысленный взгляд человека, пребывающего в глубоком беспамятстве. Да и не могло быть никакого другого результата после выстрела в упор из станнера на полной мощности. По инструкции сейчас надо было отрезать оглушенному волшебнику голову — во избежание, так сказать, осложнений. А так же произвести еще кое-какие дополнительные действия — чтобы убить мага окончательно и на самом деле. Но Олег уже решил повременить с этим. Хотя бы до прибытия Энгара. Поэтому следовало принять меры предосторожности, чтобы полностью лишить тело возможности творить заклинания.
Олег вытащил из кармана разгрузки гранату, набрал на взрывателе нужную комбинацию символов, сорвал кольцо и, протянув руку, засунул зеленое яцо за пазуху кудеснику, уже успевшему завалиться градусов на двадцать. И напоминавшему по такому случаю пизанскую башню, которая, наконец таки, решила все же грохнуться на тамошнюю пизанскую почву… Гранату было жалко — последняя, заветная — но сейчас был не тот случай, чтобы поддаваться жабе. Другого способа надежно иммобилизовать мага не имелось, а полагаться на то, что Равий сюда доберется и использует свою — не стоило.
Полюбовавшись несколько мгновений на результат своих действий, Олег развернулся и поковылял прочь. Не к площади, а в противоположном направлении. Дело было сделано — но еще не до конца. Теперь нужно было захватить и вывести из строя центр управления газовыми фугасами. Чтобы аборигены с перепугу не решили воспользоваться 'оружием Судного дня', когда на площади появятся крысюки — а такого вполне можно было ожидать. Правда, штурмовать бункер с рубильниками придется уже в нормальном состоянии, но Олег предполагал, что справится с этим без проблем. Да и не хватило бы по времени для этого 'шила' — оно вот-вот должно было закончиться. Следовало хотя бы преодолеть, пока можно, пусть часть расстояния до объекта, покуда препарат действовал. А по дороге отыскать какую-нибудь укромную щель, забраться в нее и уколоться синергином, дождавшись, когда в глазах потемнеет — как Энгар сказал. Ну или — как получится.
На всякий случай Олег вытащил из аптечки шприц и понес его, сжимая в руке — чтоб был наготове.
С центром управления действительно не возникло никаких проблем. Охрана не ждала нападения — по крайней мере, ТАКОГО. И просто не успела оказать сопротивления.
Олега смущала только одна странность. Не имевшая, собственно, к штурму никакого отношения. Ну или почти никакого… Во всяком случае связано это было с инъекцией синергина. Когда по дороге Олег, схоронившись под развалинами какой-то стены, дождался таки того самого 'черного выпадения зрения' и уже совсем собрался уколоться — уже иглу в сонную артерию упер — к нему вдруг вернулось нормальное восприятие времени. Само собой. Без всяких обмороков и каких-либо неприятных последствий. Ну, кроме адской усталости, разве что. Это было настолько странно, что Олег сперва едва не позвонил Энгару, чтобы проконсультироваться. Но вовремя одумался, сообразив, что Энгар-то, может быть, что-то и знает — но Олегу сейчас от этого никакого проку. Кроме потери времени. В конце концов, препарат мог так сработать сам собой — окончание его действия всегда происходило очень неопределенным образом. И феномен этот малоизучен… Почему бы и не так вот? И мало ли что Энгар говорил про выпадение зрения? Нигде не сказано, что оно должно абсолютно каждый раз заканчиваться обмороком…
Синергином, впрочем, он все равно укололся. На всякий случай. Да и самочувствие поднять надо было обязательно. Результат был самый положтельный. Так что даже сейчас, возвращаясь на площадь, Олег чувствовал себя в великолепном состоянии духа и даже мурлыкал под нос разухабистую студенческую песню, исполняемую во всех кабаках Шертора — где Олег ее и выучил:
Песня была дурацкая. Подходящая как раз только для того, чтобы горланить ее хором за столом, отбивая кружками ритм. Но отвязаться от нее у Олега никак не получалось и он так и вышел на площадь, с вертящимся в голове куплетом про персонаж пангийского фольклора.
На площади же, с того момента, как Олег глянул на нее мельком с балкона гостиницы, ситуация заметно переменилась.
Во-первых, толпа зрителей уже не стояла, а лежала. Равий поработал обстоятельно. Груды тел производили впечатление не то мамаева побоища, не то неизвестно для чего устроенной свалки манекенов.
Во-вторых, всюду сновали крысюки. То есть не то чтоб их было действительно много — но были они везде и передвигались очень быстро, растаскивая бесчувственных горожан, обыскивая и некоторых куда-то уволакивая. Надо полагать, все же, для изоляции, а не для чего-нибудь еще… (Олег очень надеялся на предусмотрительность Канн Шора в этом вопросе; во всяком случае, он еще с посыльным передал просьбу не устраивать бойню)
На Олега крысюки не реагировали. Косились — но не останавливали. Да оно и понятно: в такой экипировке здесь было всего несколько человек и все присутствовали как раз на площади, собравшись вокруг чего-то лежащего и увлеченно его рассматривая. Там же маячили какие-то рэты в своих балахонах. Но не как конвой, а, скорей, как равноправные зрители. Олегу даже показалось, что он узнал Канн Шора — но точно определить это было нельзя…
Внезапно на Олега откуда-то налетел Егор. На радостях мальчишка вцепился Олегу в рукав и начал его трясти, едва не подпрыгивая от избытка чувств. Глаза у него горели, волосы были встрепаны, а из-за спины торчала рукоятка лорингской спады — где он только успел раздобыть меч…
— Вот здорово! — объявил Егор, улыбаясь до ушей во все тридцать два зуба. — Вы вдвоем! Такую кучу! Разом! Хлопнули — и готово! У нас в такое никто поверить не мог! Пока не увидели! И мага! Как маленького!
Олег хмыкнул. Но не стал просвещать пацана, чего стоила схватка с магом на самом деле. Вырастет —
