Он — не дурак, чтобы решиться на подобный фокус, когда рядом со мной стоит снайпер, способный на таком расстоянии всадить ему пулю в глаз, не тратя время на прицеливание.
Не нравилось ему, что со стороны фермы пока ещё не появилось ни одного стрелка. Значит, наёмники что-то придумали, что-то готовят хитрое.
Анна улыбнулась и промолвила:
— А ты умеешь льстить женщинам.
— И не только это, — сообщил Стас. — В общем, поглядывай за вертолётом, но главное — окна. И ещё, я думаю, они сейчас попытаются подогнать БМП, поставят её так, чтобы она заслоняла труп и под её прикрытием его внутрь погрузят. Клиренс у бээмпэшки не такой уж большой, тут им надо бить по ногам. Понимаешь?
— Конечно, — ответила Анна. — Только это не понадобится.
— Почему?
— Они уходят.
— Уходят?
Стас машинально взглянул вверх и увидел, что вертолёт Палёного и в самом деле улетает. В сторону Тёмной долины, между прочим.
— Блин, — пробормотал он. — А остановить их нельзя?
— Да ты рехнулся, что ли? — сказала Анна. — Пусть уходят, кончились у нас ресурсы. Ещё пара минут, и они бы нас дожали. Вот только нет у них этого времени.
Стас медленно помотал головой. Ни единой в ней мысли не было, лишь усталость и странное безразличие ко всему. Впрочем, такое после боя бывает часто.
— Почему? — тупо спросил охотник. — Почему у них нет времени?
— Разве не слышишь? Моторы.
— Какие?
— Машины идут, — голос ведьмы был преисполнен терпения. — Помощь. Три БРДМ и пара машин с солдатами. Сейчас будут здесь. Ещё вдалеке летит пара вертолётов. Там, как я понимаю, твоё начальство. Скоро нас осчастливят присутствием.
28. Путь наверх.
Тимофей Ковальский
Богу для создания мира понадобилось шесть дней. А вот интересный вопрос: сколько ему пришлось создавать самого себя? Сколько дней? Часов? А может, это случилось вот так — резко, рывком, словно кто- то где-то повернул неведомый выключатель, то есть — мгновенно?
И ещё забавный вопрос: болела ли у Бога голова так же, как у него? Наверное, подобное невозможно. Счастливец он, этот Бог.
Тимофей открыл глаза и ничего, кроме темноты, не увидел. Тогда он попробовал пошевелиться и не смог.
Вот же блин! Это куда его запаковало? Это что с ним случилось? Кажется, на него что-то упало?
Он вспомнил.
Прикуренная сигарета. Кажется, он успел сделать лишь одну затяжку. Потом обрушившаяся на него сверху тяжесть. Удар по голове…
А что на него могло обрушиться? Стена. То есть наёмники каким-то образом взорвали стену, та на него рухнула, и он сейчас лежит под завалом.
Очень правдоподобно.
Вот только чем он сейчас дышит? Откуда здесь взялся воздух? Опять везение постаралось?
Сталкер прислушался.
Если предположить, что доносящиеся до него звуки это шаги людей, которые ходят по завалу, под которым он лежит, то может быть стоит попытаться до них докричаться?
Он попытался. Чувствуя, как рот забивают песок и пыль, крикнул изо всех сил:
— Это я! Помогите!
Во рту было так сухо, что он тотчас закашлялся, отчаянно, содрогаясь всем телом, пытаясь выхаркнуть попавшее в рот. Единственным результатом этого был тихий щелчок, причём раздавшийся не с поверхности, а где-то рядом с ним. Очень близко. Может быть, на нём?
Тимофей вдруг ощутил, что теперь он может двигаться, словно что-то его отпустило. Ещё прибавило сил, и значительно.
Экзоскелет, судя по всему?
Можно поспорить, что раньше эта штука была выключена, а теперь он, подвигавшись, каким-то образом её включил. Учитывая, что экзоскелет включается автоматически, лишь когда его надевают, и выключается только если его снять, это более чем удивительно. В любом случае, пока он опять сам не выключился, надо выбираться из-под завала. Прямо сейчас.
Он попробовал привстать, и это ему не без труда, но удалось. Полностью выпрямиться всё же не получилось. Слишком много сверху было навалено даже для того, на ком надет экзоскелет. Зато теперь в его мире появился потолок. Лиха беда — начало. Выдернув руки из лямок короба с патронами, он опустил его вниз. Стало свободнее.
Сталкер подумал о том, что где-то в стороне, наверное, недалеко, лежит пулемёт.
Может, стоит его откопать? Да нет, пока не надо. Главное — выбраться на поверхность.
Теперь главный минус его положения был в том, что, сдвинув обломки вокруг себя, он сделал так, что закрылась система щелей, по которой к нему поступал свежий воздух. Становилось жарко и душно. Следовало поторопиться.
Ждать помощи некогда, подумал Тимофей. Надо пробираться наверх самому.
Он так и сделал, извиваясь словно червяк, утрамбовывая телом окружающую его, состоящую в основном из обломков кирпичей массу, благо сил было не занимать. Одновременно с этим он один за другим выдёргивал из потолка и откидывал вниз, под ноги, крупные обломки.
Дело двигалось споро. Через некоторое время он смог встать во весь рост. Это нельзя было не использовать. Тимофей начал пробовать стены своей темницы на прочность. В одном месте шаталось сразу несколько больших обломков.
Почему бы их не обрушить?
Он так и сделал, потом вытащил ещё несколько и ещё. Теперь он двигался под углом, и с каждой минутой ползти было всё легче. Сталкер уже стал надеяться, что сумеет выбраться через минуту-другую, и тут ему дорогу преградил целый фрагмент стены.
Не будь на нём экзоскелета, эта преграда оказалась бы непреодолимой. А сейчас стоило попробовать.
Раскорячившись, уперевшись ногами в стенки вырытого им туннеля, Тимофей толкнул плечом глыбу, преграждавшую ему путь на свободу. Он напрягся из последних сил и вдруг почувствовал, что тяжесть, давившая на него сверху, дрогнула и подалась. Ещё одно усилие, и она откатилась прочь, а Тимофей полной грудью глотнул свежий воздух.
Глаза резал дневной свет. Щурясь, он выбрался из завала и ошалело огляделся.
— Я же сказала, что ты живой, — промолвила сидевшая неподалёку от него ведьма. — А Станислав всё рвался тебя откапывать. Еле-еле мне поверил, что ты вполне способен выбраться и сам. Так и оказалось. Везение тебя не бросило, не дало погибнуть.
Вот гадина!
— А если бы я всё же задохнулся? — в сердцах спросил сталкер.
— Этого не случилось и не могло случиться, — послышалось в ответ. — Не веришь?
— Чёрт его знает, — буркнул Тимофей.
Возможно, она была и права. Пить хотелось, и голова болела просто катастрофически. Видимо, всё же
