надо N-ск.
— В N-ск, — повторил Устинов, — зачем?
— Я тебе потом расскажу, ладно?
— Сейчас давай.
— Ты не поймешь.
— Сама — дура. Впрочем, с тобой хоть на край света.
Катя беспомощно развела руками, призвала в помощники Степана.
— Что я должен сделать? — Богунский, высокомерный и снисходительный, в обиде и благородстве, цедил слова сквозь зубы.
— Как минимум не портить мне нервы! — не вытерпела Катя. — Ты ведь мне друг. Я могу на тебя положиться?
Друг пафосно страдая, изобразил лицом сложную гамму чувств, и уточнил, подгоняя ситуацию:
— Когда мы отправляемся?
— Сейчас, — Катя ушла в дом.
Борис.
Сван в кратком курсе молодого бойца внушал: оставляй за собой свободу маневра, не принимай навязанных извне схем. Ученье — свет. Пожиная плоды просвещения, Устинов вывалился из салона, качнулся нелепо, побрел к лесу.
— Ты куда? — в голосе Степана звенела ненависть.
— А…
Статус пьяного позволял не объяснять поступки, творить, что в голову взбредет.
— Борис! — взметнулось над лесом.
Он повернул обратно. Дом-крепость, железные ворота, забор. Сколько же в коттедже людей? Охранник у ворот, крепкая тетка по имени София и все? Вряд ли. Масштабы подготовки к операции, обилие машин, людей, крови, не позволяли рассчитывать на скромный финал.
— Борис!
Он сказал Свану:
— В нее стрелять не будут. Она нужна живая и здоровая. Я отвлеку их, она тем временем убежит. Вы заберете ее и уедете. Если, — слова давались с трудом, — я не справлюсь, если меня… — губы отказывались произнести страшное «убьют», — не дайте увезти женщину. Застрелите ее.
Брови советника дрогнули; удивленный отчаянной решимостью Бориса, Сван не удержался, присвистнул:
— Ого! Так не доставайся же ты никому?! Кровавая развязка жизненной драмы «любила — разлюбила»? Африканские страсти?
Устинов не ответил, не купился на дешевую подначку.
— Моя цель, — предваряя дальнейшее обсуждение, заявил решительно, — освободить женщину, даже ценой ее жизни. Поэтому, рабочая версия такова: если меня убьют, — он все же выжал из себя четкое конкретное определение, — стреляйте в женщину. Не ждите ничего — стреляйте.
— Борька! — Катя неслась как птица.
Представилось: из-за поворота выскакивает машина, на бешеной скорости мчится к ним, он подхватывает Морозову, хлопает дверца, ревет двигатель, клубиться пыль и вот на пустынном проселке уже никого, только растерянный Богунский, крепкая тетка и охранник.
— Борька, — Катя запыхалась, глаза выдавали волнение.
Он мог сейчас сказать ей:
— Будь осторожна. Слушайся меня. Степан — враг.
Он мог сказать:
— Они затеяли подлость, берегись.
Мог сказать:
— Спасайся.
И не сказал. Не предупредил, не остерег. Потратил, отпущенный судьбой миг, на главное.
— Я люблю тебя, — признался в зеленые глаза и сграбастал, прижал к груди, впился в губы, — Катенька…
Подоспевшему Степану досталось невнятное:
— На хрена мне ехать в N-ск?
Что ж, каждому — свое, как повелось.
— Катерина! Ты бы людей постеснялась! — Богунский взвился в лицемерном негодовании. — Нашла время целоваться!
Нашла, Катька взбрыкнула норовисто головой, но промолчала, не стала пререкаться, пошла покорно за Степаном. Лишь раз обернулась, проверяя, идет ли Устинов. Тот плелся, понурив голову, выписывая ногами кренделя.
— Жаль, Борис Леонидович, не довелось с вами побеседовать. Очень жаль, — София улыбнулась краем губ. Глаза полыхали злостью.
— А?
Мадам отшатнулась, брезгливо сморщилась.
— Хам! — дрогнули губы.
— А…
Джип, продуваемый сквозняком, зиял открытыми настежь дверцами. Наверное, хозяева проверяли, пока гость отсутствовал, не прихватил ли тот в дальний путь что-нибудь запретное. Что ж, Сван, в который раз оказался прав, запретив брать с собой оружие.
Катя.
—Пора, — София обняла Катю, — желаю победы и приятного путешествия. О собаке не беспокойся, все будет в порядке.
— Я позвоню завтра, — пообещала Катя, — обязательно.
— Катюша, если ты не против, с вами наш паренек прокатится? Не хочется из-за одного человечка гонять машину, — когда все устроились, предложила вдруг домоправительница.
Борис только дернул кадыком. Началось!
— Надо у Степана спросить, — ответила Катя, — он хозяин.
— Я — не извозчик, — изрек недовольно гнусный лицемер.
— Степан!
— Ладно — ладно, делай что хочешь! — оскорбленная невинность умывала руки.
— Да, конечно. — Катя обрадовалась возможности удружить Софии. — Зовите своего паренька.
Из сторожевой будки вынырнул верзила в спортивном костюме. Катя лишь бровью повела в изумлении: все время на виду торчал один охранник, откуда взялся второй. Спрашивать было неловко, хотя на кончике языка крутился вопрос: сколько их там у вас? И зачем?
Богунский отвернулся, демонстрируя скуку и нетерпение; пора трогаться, говорила физиономия, давно пора.
— Счастливо, — София помахала рукой.
Борис.
Счастливо, пожелал себе Устинов. Удача сейчас требовалась, как никогда.
Машина добралась до перекрестка и уткнулась в фанерную табличку с грозной надписью «Проезда нет». Двое работяг, лежа на траве, мусолили потрепанную колоду карт.
— Авария, — глубокомысленно изрек один.
— Тьфу, ты, — чертыхнулся Степан.
— Провод, блин, грохнулся, мать ити, — почти цензурно обрисовал ситуацию второй. — Электрика, трам тара рам, шарахнуло, чуть не убило. Так что… до вечера… колупаться придется… работы непочатый край… — труженик натужно крякнул и устроился удобнее, — ба, какие люди…
На трассу параллельную лесу выполз из соседнего переулка грузовик — фургон. «Электромонтажные
