работы. Аварийная служба» — красно-белая надпись внушала надежду.
Итак, замер Борис. Четыре дороги стелились перед джипом. Первая: вперед, под напряжение. Вторая: назад, в скандал с водителем фургона, перегородившим трассу. Третья: влево — в ближний объезд, прямехонько на рухнувшее дерево. Четвертая: дальняя, кружная — вокруг леса.
— Семь верст — не крюк, — утешил первый рабочий, Иван, и нацепил второму, Андрею, погоны на плечи. Червовую и бубновую девятки.
— Не умеешь работать головой, работай руками.
Внедорожник сдал назад, развернулся. Борис перевел дух. Посчитал до 100.
— Стой! — заорал не своим голосом, едва перекресток исчез из поля зрения. — Стой! — он толкнул дверцу. — Открой! — приказал Степану.
— Открой, — повторила Катя.
Богунский выругался и притормозил. Устинов, зажимая рот рукой, давясь несуществующий блевотиной, опрометью бросился в ближайшие кусты.
— Козел! — в сердцах припечатал Степан.
Борис хватался за горло, кашлял, имитировал рвоту. «Агеевцам» требовалось 5 минут, чтобы напрямую через лес добраться от дороги до исходной позиции. Три уже прошло.
Пошатываясь, утирая ладонью рот, он вернулся к машине.
— Вода есть? — спросил слабым голосом.
Катя ткнула бутылку. Заботливая София выдала на дорогу корзину с провизией.
— Хорошо, — остаток жидкости Устинов вылил на голову, — жарко мне, ребята. Ох, как жарко.
На самом деле его знобило. Мысли лихорадило, сердце рвалось из груди.
— Мы едем? — подогнал Богунский.
— Да, да, сейчас.
— Да? А ты мне салон не заблюешь?
Катя.
Катя отвернулась, уставилась в окно. Устинов был омерзителен, Богунский невыносим. Ей представилась дорога, бесконечные несколько часов, на грани скандала или драки. Тупые глаза Борьки не предвещали скорого просветления. Степан чуть ли не плевался ядом. Третий, протеже Софии, пока молчал, угрюмо косился на Устинова, опасаясь пьяного соседа.
Джип ровно урчал двигателем, сминал колесами метры дороги, выбираясь через лес на трассу. Пусто, ни души, лишь ели да сосны. Катя тоскливо всматривалась в окно, старалась не слушать Борькин бред, не замечать недовольную физиономию Богунского, не чувствовать напряжение незнакомого человека, случайно попавшего в странную компанию.
— Борис помолчи, — попросила, когда сдерживать раздражение не было сил.
— И ладно… — оскорбился Устинов.
На секунду салон наполнился тишиной, затем раздался непонятный звук. Катя недоуменно подняла глаза, вырываясь их омута дум. Собралась спросить: что это? И поняла. Нет, увидела: на автомобиль падает береза. Жилистые основы со скрип и треском рвались, предупреждая об опасности.
— А… — крик застрял в горле.
Степан ударил по тормозам. Машина конвульсивно дернулась, остановилась, как вкопанная, замерла. За секунду до того Катя уловила за спиной волну движения, краем глаза зацепила: Борис врезал локтем в лицо соседу, рубанул по поникшей шее ребром ладони. Молниеносным движением ухватил Степана за волосы, дернул на себя, брызнул в лицо какой-то дрянью из баллончика, выхваченного то ли из носка, то ли из ботинка. Богунский взвыл, дернулся, поник. Перекрывая визг тормозов и вой Степана, Борис трезвым, ледяным голосом скомандовал.
— Катька, за мной, быстро, — и рванул дверцу.
Не раздумывая, Катя бросилась вдогонку. Впереди маячили развалины белого двухэтажного здания, Борька направлялся туда.
Они вихрем преодолели четыре лестничных пролета.
— Давай сюда, — Устинов втянул ее за руку в тесный закуток. Между наружной стеной и остатками внутренней образовалось почти глухое замкнутое пространство. В полу темнел проем. Устинов, от пьяных замашек которого не осталось следа, указал на него:
— Когда я скомандую — спустишься вниз. Там отодвинешь фанеру, найдешь дыру в стене. Через нее выберешься наружу. Потом ползи до траншеи. Метров через 200 встретишь трех мужиков. Они тебя отправят в город, в безопасное место. Повтори!
Катя, словно под гипнозом, повторила каждое слово и только напоследок задала вопрос:
— Зачем?
— Степан — убийца. — Борис не желал вдаваться в подробности. Он достал из поломанного ящика, сиротливо стоящего в углу, пистолет, протянул Кате.
— Будешь стрелять только в крайнем случае. Старайся не шуметь, твоя задача как можно незаметнее слинять отсюда.
— А твоя? — зеленые глаза-плошки не вмещали огромного удивления, овладевшего Катей. Недоумение плясало в зрачках — все происходило не в кино, в действительности. Ступорное неприятие, непризнание доминировало надо всем. Катя собралась возразить, открыла рот…
1. — Считай, сколько людей появится. — Борис не поднимая головы, кивнул на окно. С дороги доносился шум двигателя. Из-за поворота выруливала синяя тайота. Из нее выскочили мужчины, бросились к джипу.
— Один, два, три, четыре…
Вновьприбывшие привели в чувство Богунского и парня в спортивном костюме. Степан тот час направился к развалинам, остальные поспешили за ним.
— Катя! — раздалось под разрушенными сводами. Катерина невольно подалась на встречу.
— Сиди тихо! — приказал Борис, — молчи и не бойся.
Тяжелая поступь гулким эхом сотрясла ступени. Обшарив первый этаж, мужчины поднялись на второй
— Катя, — позвал Степан.
Борис дернул ее за рукав, кивнул.
— Степа, — откликнулась Катерина.
— Иди ко мне — Устинов отрицательно замотал головой.
— Не могу, — ответила она.
Притаившись за перегородкой, Катя и Борис через щели наблюдали: двое мужчин поспешили вниз, затопали каблуки по бетону, с улицы раздался свист. Двое других заняли позиции у противоположных стен. Недавний пассажир джип расположился на лестнице. Степан укрылся за грудой битого кирпича.
— Катюша, ты в порядке? — спросил ласково.
— Да, — всхлипнула Катя.
— Не бойся, милая, он тебя не обидит, не посмеет, — Богунский явно угрожал.
— Еще как посмею, — встрял Устинов. — Пристрелю, как собаку. Живой ты ее не получишь.
Пристрелю, как собаку! От неожиданности Катя вздрогнула.
— Ты пьян! — Богунский старался увести разговор в безопасное русло.
— Он трезвый, как стеклышко, — закричала Катя.
— Юлия мне все рассказала, — соврал Устинов.
— Что рассказала? Неправда! Где она? — сложились голоса Кати и Степана.
— В надежном месте.
— Катя! Он — сумасшедший, он — маньяк. Он убил Юлию, теперь может убить тебя. Не верь ни одному слову, не слушай его.
— Он тоже самое говорит о тебе.
Устинов с удивлением уставился на Катю. Неужели она сомневается?
— Дура! — прошипел, чуть ли не с отвращением. — Настоящая дура! Идиотка!
Убедительный аргумент возымел действие. Катя улыбнулась с явным облегчением.
