– А почему нет? Научиться можно всему. Вот смотри.
И Овод взял из воздуха длинную раскаленную спицу и аккуратно проткнул руку.
– Легко показывать такие фокусы, когда ты всего лишь вымысел.
Овод пожал плечами:
– А вспомни Камо, вспомни Рихарда Зорге. Они-то реальные люди. Ты помнишь, как Камо инсценировал безумие? Его жгли каленым железом, запихивали иглы под ногти, а у него ни один мускул не дрогнул. Это исторический факт.
– А Зорге? – спросил Александр.
– Зорге морщился немного, но в общем-то достаточно легко перенес пытки. Он был к ним готов.
– Но как?! Как можно быть готовым к боли?
– Можно. Просто не надо бояться.
– Легко сказать!
– Понимаю. Попробую объяснить, – Овод сел напротив Александра на непонятно откуда взявшийся стул. – Что такое боль? Это сигнал тела о том, что ему нанесено какое-то повреждение. Верно?
– Согласен, – кивнул Александр.
– Что должен делать человек, когда почувствует, что тело повреждено?
– Ну-у-у… Как-то отреагировать. Забинтовать, смазать, убрать повреждающий фактор, иголку, например.
– Правильно! – сказал Овод и достал, наконец, из руки иглу. – А что происходит, если человек этого не делает?
– Боль усиливается.
– Точно! Что делает тело, если ему больно?
– Оно дергается, вырывается, кричит…
– Значит, ты согласен, что тело действует как бы самостоятельно?
– Да.
– Теперь переходим к следующему: тебе всего лишь вырвали зуб. Да, он был здоровый. Да, он бы еще пригодился твоему телу, и поэтому оно в панике пыталось его сохранить. Но! Такие операции в вашей стране проводились тысячами и абсолютно без анестезии. Почему ты воспринял это как катастрофу?
– Всего один зуб? – удивился Александр и попытался нащупать языком убытки во рту. – И вправду, всего один. А мне показалось…
– Именно! Тебе показалось! Конечно, она рвала его медленно, по-садистки, и при этом делала такое лицо, как будто отпиливает тебе ногу. Она тебя пугала. Это было не столько больно, сколько страшно. Именно страх вымотал твои нервы и лишил тебя разума. От потери зубов еще никто не умирал.
– Но ведь больно!
– Нет! Если боль контролировать, то не больно.
– Как контролировать?
– Надо направить внимание в очаг боли и одновременно с этим распределить его по всему телу. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Так кажется или да?
– Лучше поясни.
– Слушай. Когда человеку больно, он старается вырваться из рук палача. Если это ему не удается, тогда он пытается покинуть свое тело, как бы вырваться из него, чтобы не чувствовать. И тогда оно, чтобы привлечь к себе и к своим проблемам внимание души, начинает генерировать еще более сильную боль, как ты уже заметил. И чем сильнее человек сопротивляется, тем сильнее боль. И так до болевого шока, до потери сознания.
– А если…
– А если сконцентрировать внимание на боли, не удирать, а всей душой войти в свое тело, то оно поймет, что проблема под контролем и боль утихнет сама.
– Прямо вот так вот возьмет и утихнет?
– А ты возьми да попробуй как-нибудь, – улыбнулся Овод. – Сделай что-нибудь безобидное, например проткни палец иголкой, только предварительно иголку спиртом протри.
– И что? Боли не будет?
– Если не будет страха, то не будет и боли. Ну, что? Попробуем еще раз? – спросил Овод и, не дожидаясь ответа, хлопнул в ладоши.
Александр снова увидел себя в том же кабинете с синими стенами.
– Так вы будете говорить? – подала свою реплику палачиха.
– Что я должен вам сказать? – спокойно спросил Александр, приготовившись к обычной стоматологической операции. – Я не понимаю, что вы от меня требуете.
– Нам известно, – повторила медсестра, – что он (вы знаете, о ком я говорю) что-то вам передал. Отдайте нам это.
– Я не понимаю, о чем вы! – так же спокойно ответил Александр.
– Может быть, это оживит вашу память? – Медсестра поднесла к его носу стоматологические клещи.
Александр внимательно рассмотрел блестящий инструмент и ему пришел странный в этой ситуации вопрос: «Хорошо ли он продезинфицирован?»
– Я с удовольствием отдам все, что хотите, если вы хотя бы объясните мне, как оно должно выглядеть, – сказал он. – Да, он был у меня, но ничего не передавал.
В глазах медсестры появилось недоумение. Она оглянулась. Александр проследил за ее взглядом и увидел висящее на стене зеркало. Оно явно было лишним в камере пыток.
– Сейчас я вернусь, – сказала медсестра и вышла.
Александр перевел дух и снова взглянул на зеркало. «Смотровое окно», – понял он.
– Куда?! – попытался остановить его охранник-санитар.
– Замри! – спокойно ответил ему Александр и беспрепятственно подошел к зеркалу. Старое, все в черных точках стекло отразило человека, похожего на самого Александра, но у него были более широкие скулы, как у деда. «Я невидим», – сказал он, и отражение исчезло. Александр шагнул в зазеркалье.
В соседней комнате шло совещание.
– Кажется, он и вправду не знает! – робко сказала медсестра. – Уж больно спокоен.
– Слушай! – прикрикнул на нее один из «врачей». – Была поставлена задача – узнать! И если мы ее не выполним, то сами окажемся на его месте! Ты понимаешь?
– Но задача какая-то нечеткая, – возразил другой. – Пойди туда, незнамо куда, принеси то, незнамо что. Его требования логичны, что ищем-то?
– А вот это не нашего ума дело! Пусть рассказывает все, что знает. Зачем он приходил, что говорил, о чем просил…
– Хорошо, – кивнула медсестра и направилась к двери.
Когда она вошла в кабинет, Александр уже сидел в кресле, а оживший санитар спокойно топтался рядом. Медсестра села на табурет рядом с креслом и сказала:
– Я вижу, вы человек разумный. Давайте без всех вот этих вот ужасов, – она звякнула инструментами. – Вы просто расскажете мне все. Зачем он приходил, что вы делали, что он говорил, о чем просил и что оставил вам на хранение.
– Но почему вы решили, что он что-то мне оставил?
Медсестра тяжело вздохнула.
– Да потому, что за ним следили от самого аэропорта до вашего дома. Он больше никуда не заходил. От вас он сразу направился в аэропорт. Ну не чай же он попить приезжал, в конце-то концов!
Александр сконцентрировался и попытался вспомнить. Чай! Да, конечно, чай!
Они сидели на кухне и пили чай. Его давний друг, может быть школьный, а может быть студенческий, внезапно, после стольких лет, явился к нему в гости. Они просто болтали, смеялись, вспоминали молодость.
– Женат? – спросил гость.
