– Да, окольцевала одна красавица, – ухмыльнулся отец.
– Я ее знаю?
– Нет. Мы уже после твоего отъезда познакомились.
– Дети?
– Конечно! – засмеялся отец. – А иначе, как бы ей удалось?
Друг грустно вздохнул и покачал головой.
– А ты что вздыхаешь? Тоже попал?
– Я нет. Холост как патрон. Хотя пора бы уже…
– А что? Там за бугром нет баб?
– А ты знаешь – нет! То есть они, конечно, есть, но… языковой барьер.
– Так ты ж вроде по-ихнему шпрехаешь?
– Вот именно, шпрехаю! – засмеялся гость. – А для совместимости надо еще и думать на одном языке. А иначе… – он махнул рукой. – Понимаешь, юмор разный, философия жизненная разная. Они кажутся тупыми мне, а я, соответственно им. В общем… – и он снова тяжело вздохнул.
– Ладно, хватит о грустном! – улыбнулся отец. – Может, все-таки по рюмашке?
– Да нет, не пью я, – настойчиво повторил друг, озираясь вокруг и явно слегка нервничая.
– Ну, брат, я тебя прямо не узнаю! – возмутился отец. – Давно завязал?
– Да как уехал, так и завязал. Не принято там это. А у вас здесь нормальных напитков нет.
– Это ты зря-а-а! – возразил отец. – У меня такая бутылочка есть, на антресольках запрятана.
– На антресольках? – оживился приятель. – А почему на антресольках, а не в баре?
– А мы не баре, чтобы коньяк держать в баре, – скаламбурил отец. – От жинки спрятал на особый случай.
– А ну-ка, – заинтересовался гость, – где у нас эти таинственные антресольки? Хочу взглянуть, что тут у вас за коньяк.
– Сейчас! – Отец встал и вышел из кухни. Через минуту он вернулся, держа в руках бутылку коньяка, и с гордостью показал ее другу.
– А-а-а этот! – разочарованно протянул гость. – Ну, извини, пусть лежит до другого случая! А мне уже пора. Давай, я тебе настоящий французский коньяк пришлю.
– Ну, давай, – слегка обиженно пожал плечами отец.
Друг пожал ему руку и ушел.
Александр мысленно вернулся в стоматологическое кресло и посмотрел на медсестру.
– Ну, хотя бы приблизительно, что это должно быть?
– Вы хотите сказать, что не знали о том, что этот человек ведет антисоветскую пропаганду?
– Какую пропаганду? – возмутился Александр. – Он ни слова об этом не сказал. Даже наоборот! Сплошная ностальгия.
– Тоска по родине не мешает человеку работать на ее врагов. Так что? Какие-нибудь книги, листовки, журналы он вам оставлял на хранение?
– А вы что, до сих пор не сделали обыск у меня в квартире?
– Сделали, но ничего не нашли. И если не найдем, то… я буду каждый день лечить вам зубы, пока не вспомните.
– Ну, хорошо. Дайте подумать, – и Александр снова закрыл глаза.
Он вспомнил кухню. Газовая плита, раковина, стол. Куда тут спрячешь? Отец выходил буквально на минуту. Взгляд остановился на герани. Листья бедного растения уже обвисли и слегка пожелтели. Эх, опять забыл полить! Жена приедет, ворчать будет.
Александр открыл глаза.
– Герань! – сказал он медсестре. – Герань! Когда я поливал ее, обратил внимание, что земля как бы взрыхлена. Но я этого не делал! Он что-то закопал в цветочный горшок!
– Я рада, что мне не пришлось «лечить» вам зубы, – облегченно улыбнулась медсестра, встала и вышла.
Александр открыл глаза на этот раз уже в реальности. Все тело вибрировало, как будто бы через него пропустили электрический заряд. Анна Даниловна сидела на диване в смиренном ожидании и смотрела на Александра.
– Ну? – спросила она. – Как успехи?
Александр встал, ощущая легкое головокружение, и подошел к окну. Небо полыхало закатом.
– Вы опоздали на последний автобус, – сказал он и почувствовал, что ужасно этому рад. – Придется заночевать в деревне.
– А я на автомобиле приехала, – улыбнулась Анна Даниловна. – Но с удовольствием переночую. Надеюсь, в этом доме есть свободная кровать?
– Конечно! Если, только вы не боитесь привидений, – засмеялся Александр.
– А что? Здесь живет привидение? – абсолютно серьезно спросила Анна Даниловна и глаза ее загорелись любопытством. Александр даже удивился, что она не восприняла это как шутку.
– Да, живет, – так же серьезно ответил он. – Этот дом много раз пытались сдать на лето дачникам, но все удирали отсюда, предпочитая развалившиеся хибары. И даже местные алкаши-мародеры ничего из ценных вещей не уперли. Как это еще можно объяснить?
– А кто-нибудь их видел? – спросила Анна Даниловна.
– Кого? Мародеров?
– Привидений!
– Я видел. Их здесь двое. Сам хозяин и еще одна женщина.
– Женщина? – Глаза Анны Даниловны округлились.
– Только никто не знает, кто она такая. А почему вы так удивились?
– Да нет… все нормально, – ожила Анна Даниловна.
И вдруг Александр почувствовал, что смертельно устал.
– Я, пожалуй, пойду. Об остальном договорим завтра. Если станет страшно, то идите ночевать в мою хибарку, или к Рае.
После этого он до неприличия быстро вышел из комнаты и, едва дойдя до своей яблони, упал и уснул.
Следующим утром Александра разбудила зубная боль. Медленно пульсируя, она била в висок. Александр сел и положил ладонь на опухшую щеку. «А вот тебе и экзамен на выносливость, – подумал он. – Надо ехать рвать зуб». Солнце показывало, что на первый автобус он уже опоздал, а второй будет только к обеду. И тут он вспомнил про Анну Даниловну.
Он застал ее сидящей за столом. Она что-то писала. Обернувшись и увидев Александра, она охнула и встала.
– Что с вами?! Флюс?
Александр покачал головой и простонал:
– Вы не могли бы свозить меня в город зуб выдернуть?
– Выдернуть?! – возмутилась Анна Даниловна. – Да вы что?! Если каждый раз дергать, можно совсем без зубов остаться!
– А как? Флюс же стоматологи не лечат, сразу дергают.
– Поэтому мы не поедем ни к каким стоматологам! Зря я, что ли, у разных знахарей обучалась?
Анна Даниловна достала из сумки белый приборчик, включила его и приложила к щеке Александра.
– Держите вот так, – сказала она, – а я сейчас…
Пока она куда-то ходила, приборчик трещал, щипался и покалывал щеку. Нельзя сказать, что боль исчезла мгновенно, но само потрескивание и покалывание современной чудо техники создавало ощущение «все под контролем» и успокаивало если не боль, то душу. Постепенно и боль начала притупляться и уходить. «И зачем ей все эти знахарские знания, – думал Александр, – если у нее есть такой аппаратик?»
Вскоре Анна Даниловна вернулась, внимательно осмотрела щеку Александра и сказала:
– Ну вот, совсем другое дело. А теперь откройте рот.
