обратите внимание на глаза. Видите, она смотрит, она все равно смотрит, хоть и не
положено, хоть она и мертва. Мне кажется даже, она смотрит на вас». Я не отвечал.
Я задыхался. Он наконец умолк. Потом сказал, осторожно складывая брюки: «Ну
вот и готово. Прекрасный материал, совсем без ворса. Смотрите, как хорошо
гладится».
Не пойду больше в дом триста шестьдесят восемь. Не могу, просто не могу.
Я давно не встречаюсь с Анибалем. И ничего не знаю о Хаиме. Эстебан
говорит со мной только на отвлеченные темы. Вигнале звонит в контору, я прошу
сказать, что меня нет. Никого мне не надо. Только разговариваю иногда с дочерью.
Об Авельянеде, разумеется.
Сегодня впервые после четырех месяцев был в квартире. Открыл шкаф.
Пахло ее духами. Но не в этом дело. Дело в том, что ее нет. Я живу по инерции, и
кажется мне, что между инерцией и отчаянием разницы никакой.
Heт сомнения, что господь судил мне убогую долю. Даже не злую, просто
убогую. Нет сомнения и в том, что он даровал мне передышку. Сначала я
125
сопротивлялся, не хотел верить, что мне послано счастье. Сопротивлялся всеми
силами и наконец сдался — поверил. Но то не было счастье, а всего лишь
передышка. Теперь я вновь обречен своей доле, еще более убогой, чем прежде, еще
более.
С первого марта перестану вести дневник. Жизнь потеряла смысл, стоит ли
писать об этом? Только об одном мог бы я писать. Но я не хочу.
Как она мне нужна! Главное, чего я был лишен раньше,— это вера. Но
Авельянеда мне нужнее, чем бог.
В конторе хотели устроить мне проводы, но я отказался. Чтобы не обижать их,
придумал весьма правдоподобный предлог, связанный с семейными
обстоятельствами. А по правде говоря, я не понимаю, как можно по такому
злосчастному поводу устраивать веселый шумный ужин, где бомбардируют друг
друга хлебными шариками и проливают вино на скатерть.
Последний день в конторе. Не работал, конечно. Только и делал, что жал руки
да обнимался. Управляющий просто лопается от удовольствия. Муньос искренне
растроган. Вот я и покинул свой стол. Никогда не думал, что мне будет так легко
выключиться из повседневной рутины. Очистил ящики. В одном нашел ее
удостоверение личности. Она мне его дала, чтобы зарегистрировать номер в ее
учетной карточке. Спрятал удостоверение в карман, сейчас оно здесь, передо мной.
Фотография сделана лет пять назад, но четыре месяца назад она была красивее.
Одно лишь ясно: мать ошиблась, я не радуюсь своим мученьям. Я просто мучаюсь.
С конторой покончено. С завтрашнего дня и до самой смерти все мое время в
полном моем распоряжении. Пришла наконец долгожданная свобода. Что я буду с
ней делать?
126
