Васята и Мишка подхватили:
— Самый меткий снайпер Гвоздь!
Владик держал на плече правую ногу командира «пиратов». Сначала ему было не очень смешно, а потом тоже заулыбался и к дружной тройке голосов прибавил свой:
— Самый меткий снайпер Гвоздь!
— И я хочу! И я! — потребовал Васята. — Что я рыжий, не попаду!
Тяжелого Васяту нести на плечах не пришлось — промахнулся.
— Теперь твоя очередь, — сказал Владику Гвоздь.
— Моя? — растерянно переспросил ребят Владик.
Темная, с кривоватой ручкой рогатка чуть дрожала в его стиснутом кулаке. И красная натянутая резина дрожала.
— Не трусь, пират, — сказал Тиша.
Владик разжал пальцы, сжимавшие лоскут кожи с камнем, и в тот же миг увидел, как желтая лягушка дернулась всем телом, качнулась палка.
— Вот кто снайпер! — Гвоздь захлопал в ладоши. — За такой выстрел полагается два круга почета!
— Самый меткий снайпер Владик! Самый меткий снайпер Владик! — в четыре глотки ревели «пираты».
Над лицом Владика качались белые облачка, светило солнце. Он смеялся взахлеб, безудержно.
Ему было так хорошо!
Отметка за сообразительность
О том, чтобы Владик принес еще книжек, ему никто не говорил. Он сам решил. «Наверно, ребята снова обрадуются», — с улыбкой подумал он, завертывая в газету три плотных томика в дерматиновых, почти новеньких обложках. И не ошибся. Веселый человечек Тиша предложил качать щедрого пирата. И Владика в самом деле тут же подхватили, и под крики «ура» восемь рук несколько раз подкинули его вверх. Хорошо, что рубашка была на нем не желтая, а пестрая, в клеточку: если кто-то и оставил на ней следы от пальцев, то не видно.
Отлично чувствовал себя Владик. Он был очень доволен и новыми друзьями, и самим собой. Ну разве он не молодец, что придумал взять книжки! Что там книжки в сравнении с подобным признанием ребят!
Теперь Владик — он это видел по всему — был здесь, среди «пиратов», полностью свой и права имел такие же, как остальные. Он мог развлечься, где хотел, Тише, случайно заслонившему солнце, мог сказать: «Отойди, не свечка!», а над Васятой, стоящим на воротах, мог посмеяться: «Эх, дырка от бублика!»
Между прочим, в этот день Владик впервые в жизни попробовал курить. Сам захотел. Когда Васята, достав сигареты и будто не заметив Владика, пронес пачку мимо его носа, Владику вдруг стало обидно.
— А мне? — сказал он.
— Бери, бери! — обрадовался Васята и с готовностью выщелкнул зажигалкой огонь.
«Фу, — глотнув дым, подумал Владик, — гадость, какая, вонючка!» Ему хотелось бросить сигарету. Но не бросил — другие же курят. Значит, это только сначала неприятно.
Горечь от сигареты он ощущал во рту еще долго. Лишь перья едкого лука отбили противный запах.
И все же, возвращаясь домой, Владик волновался: как бы мама не услышала запах табака. Нюх у нее поразительный. Иной раз папа только появится в квартире — она уже носом поводит:
— Снова в прокуренной комнате сидел! Гробите вы себя табачищем.
«А может быть, мамы и дома нет?» — подумал Владик и посмотрел на скамейку возле подъезда. На скамейке в одиночестве сидела Дарья Семеновна из шестьдесят третьей квартиры. Сидеть без дела пенсионерка, видимо, совершенно не могла — снова что-то вязала из белой шерсти.
— Здравствуйте, сказал Владик Дарье Семеновне.
— Здравствуй, пропавший зонтик!
Он сразу вспомнил про зонтик и улыбнулся.
— Как отдыхаешь? Сил набираешься?
Владик вовсе не спешил подниматься домой и потому охотно присел рядом на теплой скамейке.
— Хорошо отдыхаю, — сказал он.
— Молодец! А главное, с пользой надо отдыхать.
На это Владик уклончиво промолчал.
— А как сестрица? Что-то не видно ее совсем.
— Учит. — Владик поднял к груди руки. — Вот столько учебников на столе.
— Бедненькая! В такую-то погоду… Да, зонтик, все хочу тебя спросить, — Дарья Семеновна уставила на Владика веселые, в сеточке морщин глаза, — отчего ты сразу не поискал тогда зонтик?
— Почему, — возразил Владик, — я искал.
— Искал, да плоховато.
— Нет, я хорошо искал.
— Как же хорошо, если четыре раза домой ходил?
— Мама так просила.
— Верно, просила… А отчего сразу во всех местах не поискал?
Владик потрогал на румяной щеке темную родинку.
— Не знаю. Мама сказала: ищи на полке — я там и смотрел.
— Ты, говорят, отличник?
— Да, все пятерки.
— А за сообразительность отметок в дневнике не ставят?
— Такого предмета у нас нет, — чуть насупился Владик.
— Ты не обижайся. Я ведь так, шутя. Яблочка хочешь? Из своего сада. — Дарья Семеновна вынула из сумки некрупное, с розовыми прожилками яблоко.
Владик вежливо поблагодарил и поднялся с лавочки.
— Я пойду, ладно?
— Сестрице привет передай. Ни пуха ни пера ей.
Шагая по лестнице, Владик жевал яблоко и с удивлением думал: «А правда, почему сразу во всех местах не поискал зонтик?..»
«А трамвай у вас есть?»
Так и вышло, как предполагала Нина Михайловна: на завод уходила с утра, появлялась только к вечеру. Да и потом что-то еще писала в своей тетрадке.
Зинаида Аркадьевна удивлялась:
— Это и дома у тебя так же — по двенадцать часов?
— Здесь потрудней. Очень много интересного. Жалко будет, если чего-то не увижу. И дело пострадает. Качество в наше время — проблема номер один. Сама жизнь заставляет. На мировые уровни выходим.
— Ну, сестренка, — шутливо сказала Зинаида Аркадьевна, — тебе надо в министерстве работать!
— Что ты, Зинушка, это азбука. Каждому известно. Качество сегодня — это благосостояние, престиж страны, если хочешь, политика.
— Нет, нет, сестренка, — замахала рукой хозяйка, — это не по мне. Я так считаю: наше бабье дело — это перво-наперво семья, дети. Я и работу такую подыскала, чтобы посвободней быть. Поэтому и дети у меня под надзором, ухожены, накормлены. Стараюсь.
