— О чем говорить?
— Не здесь разговор, — сказал Витька. — Пройдемся?
Спросил зачем-то! Словно Толик мог отказаться. В клещи взяли, ведут, как пленника. Попробуй не пойти — потащили бы. Эх, не видно его друзей! Они бы не дали в обиду.
Вот и Витькин дом, крепкая калитка, свирепый Рекс на цепи.
Когда вошли во двор, Толик все же успел заметить, что колья с огуречной грядки куда-то исчезли.
Пленника провели в ту самую кухню, где, по рассказам Сережки, стоял второй телевизор. Полированный ящик с выпуклым экраном действительно занимал почетное место между окном с кремовой занавеской и величественным, как снежный сугроб, холодильником.
Толику место досталось более скромное — на табуретке возле раковины, под которой стояло мусорное ведро и приткнулся скособоченный веник. На табуретке он очутился не по своей воле — Витька приказал. Сам хозяин садиться не захотел. Покачиваясь на каблуках, он встал перед пленником, засунул большие пальцы рук под ремень с широченной медной бляхой.
— Ну, рассказывай, зачем вся ваша шайка заявилась вчера?
Толик посмотрел на игривую морду коня, выдавленную и а Витькиной ременной бляхе.
— Пришли… просто. — Толик не мог сообразить, как должен вести себя. Молчать и отрицать все, будто настоящий пленник на допросе у врага, или отвечать без утайки?
— Не хочешь говорить? Витькин большой палец вылез из-под ремни и снизу больно уперся в Толин подбородок. — А я страсть до чего хочу послушать.
«Если спрашивает, значит, он ничего не знает? — подумал Толик. — И щиты, значит, не он сломал?..»
— Молчишь! — недобро усмехнулся Витька.
«…А почему колья в огороде у него оказались? Три штуки…»
— Петро, он зарядку там недоделал. Загнем ему салазки?
Витькин приятель взял со стола грушу, с хрустом откусил красный бочок, махнул рукой:
— Он сейчас расскажет. С духом соберется. Лучше грушей его угости.
— Что-то жалостливый ты стал, — недовольно сказал Витька. — Хотя ладно, можно и так… — Он выбрал грушу покрупней и протянул пленнику. — Думаешь, мы звери? По-хорошему спрашиваю, зачем Егорка во двор рвался? Ишь, на калитку даже махнул!
Толик зажал в руке грушу и вдруг ясно понял, что никакой измены не будет, если он скажет правду. Разве это тайна, что они ходят патрулировать, природу охраняют? Все об этом знают. И пусть. Будет только лучше, если и другие станут охранять ее.
— Кто-то щиты наши украл. Мы на вас подумали. Потому что Сережка увидел колья у тебя во дворе. Такие же, как под щитами были.
— Ну, юмор! — засмеялся Витька. — Палки увидели! Да они, палки, и есть палки. Все одинаковые, из дерева.
— Три штуки как раз, — добавил Толик.
— Да у нас в сарае три кубометра таких. Батя с лесосклада привез.
Толик еще хотел спросить, почему сейчас нет тех палок на огуречной грядке, но не стал спрашивать. В самом деле, поднял Сережка панику.
Толик совсем успокоился. Повернул грушу красным бочком, откусил.
— Ну, а когда телегу свою сделаете? — поинтересовался Витька.
— Еще не все достали, что нужно. Цепь нужна, зубчатка с педалями, седла.
— Сразу вчетвером будете ездить?
— Если сделаем, приклепаем, как полагается, то поедем.
— Носом в землю!
— В цирке и по десять человек садятся.
— Они деньги за то получают, в цирке. Там чего не покажут! Голову человеку отпиливают… А этот… Владька, из города, он — кто?
— Мальчишка.
— Ты юморист! По шее захотел? Будто сам не вижу, что не девчонка. Он кто — родня Егорке? Брат?
— Кажется, — сказал Толик. — Двоюродный или троюродный…
— Десятая вода на киселе? — ухмыльнулся Петро.
— А про самбо — не свист? Точно? Знает приемы?
— Точно. Штук двадцать знает, — не желая подводить командира, с удовольствием соврал Толик.
Витька снова засунул под ремень пальцы, пожевал губами:
— Все равно, можешь передать ему: встретимся на одной дороге — я такой двадцать первый покажу чистюльке этому, что всю жизнь будет помнить!
— А за что ты его? — удивился Толик.
— Еще спрашивать будешь! Какой допросчик! Забыл, как с распухшим носом бежал? Могу добавить!
Толик боязливо сжался на табурете. Что это с Витькой? То разговаривал нормально, Толику даже не верилось, что Витька может так разговаривать с ним, а теперь снова злится, кулаками размахивает.
— И когда со своим Егоркой перестанешь ходить? Сколько раз говорил! Отряд придумали! Повязочки! Природу защищают. Ишь, какие хорошие! А другие, значит, — оболтусы, дураки, тунеядцы! Ничего, я вот мотоцикл куплю — тогда побегаете, рты разинете. Не то что ваша дурацкая телега. В общем, выбирай: не будешь с Егоркой ходить — так и быть, прокачу на мотоцикле.
Толик перестал жевать. Сидел, нахмурив лоб с крупными рыжими веснушками, смотрел в пол, на сиреневые квадратики линолеума.
— И галстук нечего таскать! — сердито продолжал Витька. В школе не надоело? Увижу еще раз — отлуплю! И к мотоциклу не подходи!
— Чем тебе мешает галстук? — Толик все так же рассматривал квадратики пола. — Не ты же носишь.
— А вот мешает. Мешает, и все! Учти, трепаться не буду — отлуплю!
Как же быть? Толик представил, что скажет Наташа, когда не увидит на нем галстука. Ну ладно, ответит, что дома забыл. А потом, в следующий раз? Снова врать? И почему должен врать?
Из-за Витьки?..
— Галстук я буду носить, — Толик вздохнул. — Он никому не мешает.
— Ты что же, Кролик, выходит, не боишься меня? — изумился Витька.
— Боюсь, — признался Толик.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Витька. — Значит, слушайся.
— Но я же пионер.
— Мы все пионеры.
— В лагере почему-то нужно галстук носить, а здесь…
— Что мораль тут мне читаешь! — оборвал Витька. — Умный самый нашелся! Пионер! Я повторять больше не стану — так раскрашу, что в озере не отмоешься! Только надень попробуй!
Губы у Толика задрожали, и чуть слышно он сказал:
— Надену.
И тут же свалился с табурета.
Витька не кулаком ударил — ладонью. Но силу удара он не рассчитал. На майку и сиреневые квадратики пола из разбитого носа пленника закапала кровь.
Большой совет
