торопятся Бонифаций и Пасцентий и почему они так настойчиво гонят вперед свои легионы. Аэций мог узнать о смерти Ругилы в любой момент и вернуться в Арль, ибо его армия без поддержки гуннов становилась легкой добычей врагов. Высокородному Авиту было о чем подумать. Он сочувствовал Аэцию, но свое будущее связывал с Бонифацием. Префект Галлии был обречен, ему нечего было противопоставить римским патрикиям, и вмешательство Авита лишь затянуло бы развязку, но не спасло Аэция от поражения.
Две армии сошлись в десяти милях от Медиолана. Похоже, Аэций рвался к победе не меньше, чем его соперник, ибо Бонифаций оставался, пожалуй, единственным препятствием на его пути к власти. Сын сиятельного Сара был умнее и одареннее Бонифация, но как раз эти его качества не устраивали римских патрикиев, решивших сделать ставку на человека покладистого, легко поддающегося чужому влиянию. Судьба империи меньше всего волновала почтенных мужей. И это их легкомыслие могло дорого обойтись Великому Риму в будущем.
Аэций, видимо, не ожидал такой расторопности от Бонифация. Не исключено, что он рассчитывал войти в Медиолан, прежде чем его враги выступят из Рима. Возможно, он надеялся привлечь Плацидию на свою сторону и действовать от имени божественного Валентиниана в пику Римскому Сенату. И если бы не смерть кагана Ругилы, то префекту Галлии наверняка удалось бы воплотить свой замысел в жизнь. Увы, капризная Фортуна в этот раз отвернулась от сиятельного Аэция, и вместо конников своего союзника Аттилы он обнаружил под Медиоланом нахохлившихся римских орлов.
Бонифаций вместе со свитой расположился на вершине холма. Африканские легионы выстроились в фалангу прямо напротив пехотинцев Аэция. Легионы Пасцентия Бонифаций спрятал за холмом, не желая показывать противнику своего численного превосходства. Клибонарии магистра Петрония прикрывали африканских легионеров с флангов. Им противостояли облаченные в доспехи конники, среди которых почему-то не было франков княжича Меровоя. Трудно сказать, знал Аэций о смерти Ругилы или он все еще надеялся на скорый подход гуннов, но с началом атаки префект Галлии не торопился. Комит Авит, расположившийся в самом хвосте блестящей свиты будущего императора Бонифация, обернулся назад. Легионеры Пасцентия выполняли обходной маневр. Видимо, по замыслу полководцев, они должны были скрытно зайти в тыл легионерам Аэция, благо заросшая лесом равнина позволяла им сделать это без особого труда. Если им это удастся, то исход битвы можно будет считать решенным.
По мнению сенаторов, Бонифацию давно уже следовало двинуть вперед свою фалангу, но он почему-то медлил. Похоже, ждал, когда легионеры Пасцентия займут выгодные позиции для атаки. Ожидание затянулось. Фаланга Аэция вдруг дрогнула и подалась назад. Причем легионеры отступали настолько стремительно, что вскоре разрыв между противниками увеличился на добрые двести шагов.
– Заметили Пасцентия, – крякнул от огорчения Цимессор и, судя по всему, был прав.
Надрывно взвыли боевые трубы, и фаланга Бонифация наконец-то решительно двинулась вперед. Расстояние между противниками стремительно сокращалось. Клибонарии, опередившие пехоту, уже сошлись в смертельной схватке. И лишь затем раздался характерный треск, две фаланги ударили копьями в щиты друг друга. Пока что ни одна из армий не получила преимущества. Сенаторы с нетерпением ждали появления на поле битвы легионеров Пасцентия. И дождались. Трудно сказать, видел ли Аэций легионеров, выстраивающихся за спиной его пехотинцев, но он не предпринял почти никаких мер, чтобы помешать их атаке. Если не считать кучки клибонариев приблизительно в пятьсот человек, которые бросились наперерез легионерам Пасцентия. Впрочем, остановить их они в любом случае не могли.
– А где же франки? – спросил Авит, озабоченно оглядываясь по сторонам.
– Дались тебе эти варвары… – начал было Цимессор, да так и застыл с открытым ртом.
Увлеченный маневром Пасцентия справа, префект Бонифаций упустил из виду свой левый фланг, и именно оттуда, из-за поросшей лесом небольшой возвышенности, выкатилась конная лава, в мгновение ока смявшая как клибонариев, так и пехоту. Но даже не это было самым страшным. Франки разделились на две неравные части. Первая атаковала фалангу, вторая, численностью примерно в тысячу человек, ринулась на холм, где находились сам Бонифаций и его многочисленная свита. Гвардейцы охранной схолы кинулись было на них сверху вниз, но остановить не смогли. Не менее сотни франков взлетели на холм, сметая все живое на своем пути. Авит узнал в одном из всадников княжича Меровоя. Франк почему-то был без шлема, и его длинные волосы развевались на ветру. Именно Меровой нанес удар, ставший роковым для Бонифация. Авит слышал, как затрещали римские доспехи под ударом франкского меча, но не видел падения префекта Африки на землю. Просто было не до того. Авит чудом увернулся от удара секиры, поднял коня на дыбы и заставил его даже не спуститься, а прыгнуть вниз с холма. Каким-то чудом он удержался в седле и не свернул себе шею. Опомнился комит агентов только в зарослях, куда занес его испуганный конь. Никто Авита не преследовал, никто больше не покушался на его жизнь. А чужой конь, заржавший рядом, принадлежал не варвару, а римскому сенатору Рутилию. Авит опознал жеребца по богатой сбруе и белой звезде во лбу.
– А хозяина ты где оставил? – укоризненно спросил комит у испуганного коня. На ответ он, естественно, не рассчитывал, но неожиданно услышал его.
– Я здесь, – донесся жалобный стон из кустов.
Сенатор Рутилий потерял во время бегства меч, шлем и наручи. Кроме того, он повредил при падении ногу, и Авиту с большим трудом удалось забросить его на спину заупрямившегося жеребца.
– Мы победили? – с надеждой спросил Рутилий, утвердившись в седле.
– Боюсь, что не столько мы, сколько божественная Плацидия, – криво усмехнулся комит агентов и оказался прав в своем невеселом предвидении.
Легионы Аэция были разбиты наголову. Их жалкие остатки отступили в Галлию и рассеялись там без следа. Куда исчезли франки княжича Меровоя, Авиту так и не удалось узнать. Многие даже сомневались, что они вообще были. Тем не менее около сотни тел варваров все-таки удалось обнаружить на поле отгремевшей битвы. Африканские легионы потеряли убитыми и ранеными едва ли не половину своего состава. Магистру пехоты Пасцентию повезло больше всех: во-первых, он сам остался цел, во-вторых, две трети его легионеров живыми и здоровыми вышли из жуткой сечи. А вот Бонифаций скончался от страшной раны на руках Авита. Комиту схолы агентов удалось извлечь префекта из груды тел и по возможности скрасить последние мгновения его жизни.
– Жаль, – прохрипел Бонифаций. – Комитом прожил бы дольше. Не гоняйся за призраками, Авит…
С этим пожеланием незадачливый претендент на императорский титул ушел из жизни, оставив комита Авита в глубокой задумчивости. Победа, одержанная африканскими легионами Бонифация над галльскими легионами Аэция, оборачивалась горчайшим поражением Великого Рима. Никто не знал, что ждет империю, потерявшую в междоусобных битвах всех своих полководцев, но многие понимали – конец неотвратим.Глава 10 Выбор богини Лады
Литорий никогда не был другом сиятельного Сара, и это еще мягко сказано. Правда, он не подсылал к нему наемных убийц. Возможно, именно в силу этой причины Аэций не считал его кровным врагом. Однако это вовсе не означало, что они станут друзьями или просто союзниками. Пока что их объединяла только общность судьбы. Оба были изгнанниками. Но если Литорий бежал из Рима десять лет тому назад и успел уже притерпеться к положению изгоя, то Аэций был еще полон надежд на скорое возвращение. Отчасти в бедах сына Сара был виноват каган Аттила, это он бросил своего союзника на произвол судьбы. Правда, к тому были веские причины. Ибо речь шла о власти. Смерть кагана Ругилы обернулась бедой для Аэция, зато вознесла Аттилу на неслыханную высоту. Видимо, новый каган чувствовал свою вину перед римским патрикием, во всяком случае, принял он его как дорогого гостя и снабдил всем необходимым для жизни в этом суровом краю. Что же касается Литория, то он сделал правильный выбор в полыхнувшей после смерти Ругилы усобице и сразу встал на сторону тех, чьи шансы в этой борьбе были выше. Внуки Баламбера, Аттила и Бледа, одолели сыновей Ругилы, Мечидрага и Светозара, на стороне которых выступили венедские вожди. Аттила довольно легко устранил своих врагов, но для этого ему пришлось пойти на союз с братом и разделить с ним власть. Большой круг вождей, гуннских, угорских, булгарских, аланских, венедских и готских, признал равными права братьев. За Аттилу горой стояли гунны, угры и булгары, а к Бледе переметнулись венеды, ранее поддержавшие Мечидрага и Светозара.
– Значит, не за горами новая война среди гуннов? – спросил Аэций у хозяина, протягивая озябшие руки к огню.
Литорий зиму предпочитал проводить в загородной усадьбе, построенной целиком из дерева, на венедский лад. По части роскоши и удобств таким усадьбам трудно было тягаться с виллами римских патрикиев и галльских землевладельцев, зато они надежно защищали хозяев от наскоков лихих людишек, коих на землях каганата хватало с избытком.
– Аттила не будет торопиться, – покачал головой Литорий. – Он умнее и осторожнее Бледы. Рано или поздно он устранит брата, но сделает это чужими руками. А для начала он рассорит Бледу с венедскими князьями. Благо у него в этом деле есть невольный помощник.
– Кого ты имеешь в виду? – спросил Аэций, присаживаясь на широкую лавку у очага.
– Твоего хорошего знакомого, князя франков Кладовлада. Именно он склоняет венедских
