немедленно вернуться в Медиолан. Поначалу комит решил, что императрице стало известно о встрече Евпраксии с Янрексом, но, перебросившись несколькими словами с гонцом, он понял, что дело обстоит куда серьезнее.
– Я возвращаюсь в Медиолан, – сказал Авит Публию. – Ответственность за безопасность сиятельных Гонории и Евпраксии я возлагаю на тебя, трибун. Надеюсь, ты справишься со своими обязанностями и благополучно доставишь матрон в Верону.
Похоже, патрикию Маркиану удалось договориться с внуком Гусирекса, во всяком случае, в это солнечное летнее утро он выглядел едва ли не самым счастливым человеком на свете. Зато Туррибий, видимо, не выспался, а потому смотрелся помятым и желтым, словно выжатый лимон.
– Убит дукс Марпиалий, – бросил патрикиям Авит, спускаясь с крыльца.
– Как убит?! – ахнул Туррибий. – Быть того не может!
Комит агентов сам пребывал в растерянности. Конечно, посол Феодосия многим мешал в Медиолане. Божественная Плацидия была недовольна его настойчивостью. Слишком уж не вовремя Константинополь просил помощи у Рима. Но одно дело – выразить недовольство и совсем другое – убить посла, причем посла пусть и ослабевшей, но все же дружественной Византии.
– Я возвращаюсь в Медиолан, – обернулся Авит к Маркиану, – тебе, патрикий, лучше поехать со мной.
– Конечно, – развел руками Маркиан. – Я в твоем распоряжении, комит.
В Медиолан Авит с Маркианом прибыли уже под вечер. Доместик Петроний Максим, долговязый мужчина лет тридцати с вытянутым от изумления лицом, встретил комита и патрикия во дворе усадьбы сиятельного Валериана. Двор был забит спешенными гвардейцами, словно Петроний готовился к отражению атаки. Все рабы и приживалы Валериана крутились здесь же, боясь ступить на порог заколдованного дома.
– Даже не знаю, что сказать, высокородный Авит, – вздохнул доместик. – По-моему, сиятельный Валериан просто тронулся умом.
– Где он сейчас?
– В доме, – понизил голос почти до шепота Петроний. – Я не решился его потревожить, не имея на то приказа императора Валентиниана.
– А Марпиалий?
– Его тело мы перевезли в дом сенатора Пордаки. Не понимаю, как Валериану удалось нанести ему такой точный удар – прямо в сердце. Дукс умер мгновенно.
– Хорошо, – кивнул Авит. – Можешь уводить своих людей, доместик, я сам позабочусь о Валериане.
Увы, магистр двора в заботах комита уже не нуждался. Валериан лежал посредине атриума с окровавленным мечом в руке, лицо его было перекошено от ужаса и злобы. Если у него были помощники в этом страшном деле, то они успели скрыться раньше, чем к усадьбе подоспели гвардейцы Петрония. Но смертельный удар Марпиалию нанес, скорее всего, сам Валериан. А потом умер, не выдержав обрушившегося на его голову несчастья. Перепуганные рабы и клиенты в один голос твердили о демонах, напавших на патрикия, но никто воочию исчадий ада не видел. Кроме разве что благородной Климентины, но она потеряла дар речи после страшной ночи, и расспрашивать ее было бесполезно.
– Ревность? – предположил Маркиан, разглядывая залитое кровью ложе.
– Если ты не возражаешь, то мы остановимся именно на этой версии, – косо глянул на патрикия комит агентов.
– Вывод слишком очевиден, чтобы в нем мог кто-нибудь усомниться, – кивнул Маркиан. – Бедный Марпиалий.Глава 6 Смута
Еще никто никогда так не удивлял божественного Валентиниана, как старый знакомец Орест, коего он собственноручно возвел в ранг нотария восемь лет назад. Увы, сделать карьеру при императорском дворе сыну сиятельного Литория не удалось. Более того, он чудом избежал смерти от рук легионеров Аэция, спешивших на защиту божественной Плацидии. Валентиниан не любил вспоминать о той ночи. Он был в ту пору зеленым мальчишкой, и участие в заговоре сенатора Рутилия иначе как глупостью с его стороны назвать было трудно. Впрочем, дураками тогда явили себя все сторонники императора. Аэций без труда обвел их вокруг пальца, одним махом отправив на тот свет или в изгнание всех своих врагов. Орест уцелел благодаря сиятельной Гонории, которая спрятала его в своих покоях, а потом помогла выбраться из дворца подземным ходом. О своем чудесном спасении Орест рассказал императору в самом начале встречи, еще до того, как передал ему письмо от кагана Аттилы. Этим пергаментом, исписанным твердой рукой, и потрясал сейчас Валентиниан перед носом невозмутимого посланца.
– Именно так ты решил отблагодарить мою сестру за помощь!
Разговор происходил в доме благородной Климентины, вдовы сиятельного Валериана. Климентина на удивление быстро оправилась от удара, а покровительство императора избавило ее от обычных в таких случаях хлопот по поводу наследства. Теперь матрона с изумлением наблюдала за расходившимся Валентинианом, не в силах понять, что же так расстроило ее божественного друга.
– Он требует в жены мою сестру Гонорию и половину империи в придачу, – прорычал император.
– Орест? – удивилась Климентина, с изумлением глядя на обнаглевшего нотария.
– Аттила! – рявкнул Валентиниан.
– Клянусь Богом, я здесь совершенно ни при чем, – приложил руку к сердцу Орест. – Но я собственными глазами видел письмо сиятельной Гонории, которая просила кагана Аттилу о помощи, обещая взамен любовь и преданность. К письму прилагался перстень Гонории, его Аттила показывал вождям. Я всего лишь секретарь кагана, божественный Валентиниан, не надо требовать от меня слишком многого.
– Письмо поддельное!
– Нет, – покачал головой Орест. – Оно подлинное. Я хорошо знаю почерк Гонории. Именно поэтому я попросил матрону Климентину о тайной встрече с тобой, император. Дабы ты узнал содержание письма раньше, чем посол Аттилы князь Родован вручит его тебе во время официального приема.
Смерть сиятельного Валериана пришлась императору как нельзя кстати – он получил в свое распоряжение дворец для тайных встреч и покладистую хозяйку, смотревшую сквозь пальцы на оргии, которые устраивал здесь ее божественный покровитель. Справедливости ради надо сказать, что сама матрона в них не участвовала, ссылаясь на траур по умершему мужу. Впрочем, Валентиниан не терял надежды втянуть вдову в свои развлечения и получить в ее лице бесстыдную сводню, умеющую склонять записных скромниц к разнузданному блуду. Пока что, увы, Климентина не оправдала его надежд, подсунув императору вместо развлечения еще одну головную боль. Конечно, во всем была виновата Гонория, которую Валентиниан терпеть не мог за ханжество и непроходимую тупость, однако это не помешало императору обрушить гнев на ни в чем не повинных Климентину и Ореста.
– Гонория должна публично отречься от своего письма, – подсказал Орест. – Поклясться, что она его не писала. Конечно, Аттила не откажется от своих требований, но у Рима появится возможность для маневра.
– Я ее заточу в монастырь! – вскричал Валентиниан.
– И тем самым дашь прекрасный повод Аттиле вторгнуться в пределы империи. Каган тут же объявит себя освободителем.
– В таком случае я ее убью!
– И тем породишь святую месть, – усмехнулся Орест. – Тебе надо выиграть время, Валентиниан, пока префект Аэций соберет войска и найдет союзников. В самом крайнем случае ты можешь заявить, что не можешь отдать свою сестру замуж за язычника.
– Но ведь он действительно язычник, – развел руками божественный Валентиниан.
– Первым мужем твоей матери был рекс Аталав, который не принял христианства. Конечно, этот брак не принес божественной Плацидии счастья, но, возможно, дочери повезет больше.
– Еще одно слово, Орест, и я тебя ударю.
– Как тебе будет угодно, божественный Валентиниан.
Орест неплохо устроился в ставке кагана и даже пользовался там определенным влиянием, но все-таки сердце его принадлежало Риму. Он терпеливо ждал, когда уйдет в мир иной строптивая Галла Плацидия, и очень надеялся вновь обрести достойное место в свите божественного Валентиниана. И нынешняя его услуга императору Рима будет со временем оценена и вознаграждена. В этом Орест нисколько не сомневался. Валентиниан вспыльчив, но далеко не глуп, а потому поймет, как полезно иметь подле себя человека, знающего варваров как свои пять пальцев.
Император впал в задумчивость. Впервые он получил возможность восторжествовать над матерью, для которой сватовство Аттилы явится громом среди ясного неба. Валентиниан представил лицо Плацидии в момент оглашения этого письма и усмехнулся. Императрице будет о чем поговорить со своей любимой дочерью. И оценить провидческий дар и государственную мудрость сына, не раз заявлявшего, что место Гонории в монастыре.
– Я полагал, что Аттиле сейчас не до нас, ведь он ведет войну с Византией, – пристально глянул на Ореста Валентиниан.
– Каган уже заключил договор с Феодосием на приемлемых для Византии условиях. Константинополь обязался выплатить гуннам огромную контрибуцию и уступить им значительную часть земель на правом берегу Дуная. Руки у Аттилы теперь развязаны, и он будет упорно искать повод, чтобы обрушиться на Рим.
– А без повода он на нас напасть не может? – сердито спросил Валентиниан.
– Напасть может, – кивнул Орест. – Но ведь варвары и раньше вторгались в пределы империи. Для кагана мало чести уподобляться простым вождям. Аттила хочет стать законным повелителем империи, и брак с Гонорией дает ему право объявить себя сначала твоим соправителем, а потом и хозяином Рима. И тогда никто ни среди римлян, ни среди варваров не сможет оспорить его власть.
– А у кагана есть могущественные враги?
– Их не меньше, чем у тебя,
