– Мы вложим ее душу в сталь клинка, от которого ты примешь смерть.
– Нет… Вы не можете… Вы не должны ТАК с ней поступать! – даже не крик, а стон.
– Такова цена, которую заплатите вы оба. Ты можешь отказаться и оставить все, как есть.
– Но тогда она… умрет?
– Разумеется.
Долгих раздумий не было. Темные глаза сверкнули в последний раз и потухли.
– Делайте, что должно…
– Нет, это неправильно! Это жестоко! Не смейте!
– Ты о чем? – муть, клубящаяся перед глазами, лениво исчезает, позволяя увидеть обеспокоенное лицо Мэя.
– Я?… Почему ты здесь? И зачем…
– Я пришел сказать тебе «до свидания». Забыл? И что ты шептал?
– Шептал? – а мне-то казалось, кричу во весь голос.
– Да. Просил кого-то «не сметь». Тебе что-то привиделось?
– Можно сказать и так. Я… сколько времени прошло?
– Времени? Да нисколько!
– Нисколько… – куда, в какой из потайных карманов Времени упало мое сознание? И как сумело вернуться? – Наверное… Нет, все в порядке.
– Точно? – лиловые глаза мне не верят. Ни капельки.
– В порядке, в порядке! Я просто устал. Плохо спал прошлой ночью, вот и…
– А по-моему, ты врешь. Но, пожалуй, не буду просить ни о чем рассказывать, – делает уступку эльф. – Кажется, тебе нужно побыть одному?
– Да. Нужно. Извини, что выставляю тебя из дома…
– И вовсе не выставляешь! Я сам ухожу. Но! – многозначительно поднятый вверх палец. – Ты дал Обещание. И я прослежу, чтобы оно исполнилось!
Мэй как никогда торжественен и трогателен в своем стремлении… Каком? Осчастливить меня, конечно же. Уж что-что, а эту дурацкую тягу, сияющую в чужом взгляде, я всегда смогу распознать. Потому что сам болен той же болезнью. И тяжело болен: хочу, чтобы все вокруг были… нет, не такими же счастливыми, как я, а гораздо счастливее. Хочу и добиваюсь этого. Всеми доступными способами.
– До встречи! – приказал эльф, закрывая за собой дверь.
– До встречи, – шепнул я схлопнувшимся створкам.
Так вот что за Джерона имела в виду тогда Мин…
Он был таким же, как я?
«Таким же… НЕ ТАКИМ ЖЕ… Не принимай близко к сердцу…» – получаю совет от своей подружки. Совет мудрый, спору нет. Однако настало время выяснения деталей, а не слепого следования чужим наставлениям.
Прости, не могу.
«Чего не можешь?…»
Не принимать. Уже принял, и ближе, чем собирался. Он был таким же?
«Ты знаешь ответ…»
Да, знаю. Я оказался не просто сторонним наблюдателем картинки, явленной из глубины веков. Я не присутствовал там, я… Не понимаю, что произошло. Не подберу слов описать свои ощущения. Как одновременно можно находиться внутри и снаружи? Как?
«Не снаружи и не внутри по отдельности… Везде… В каждой точке пересечения Пространства и Времени…» – поясняет Мантия.
В каждой точке? Но это значит…
«Просто – воспоминание…»
Воспоминание? Я не могу помнить то, чего со мной не происходило!
«Можешь… Память – самое причудливое из свойств Мироздания, особенно если принадлежит всему миру, а не одной из его брызг…»
Брызг? Так ты именуешь Созданий?
«Именно так… Брызги, осколки, искры, вздохи… Как будет угодно… И каждое из этих имен истинно…»
Мне нет дела до твоих философских измышлений! Я жду ответа.
«Да-а-а-а?… Но разве ты задал вопрос?…» – ехидное удивление.
Задал. И ты снова убежала от необходимости отвечать. Самым наглым образом. Хорошо, спрошу о другом. Он… умер?
«Умер… На следующее утро после того, как Мин обрела вечную жизнь… И… все произошло предписанным образом…»
Но почему?
«Почему – что?…» – легкая досада в голосе.
Почему он так быстро согласился?
«Видишь ли…. Иногда смерть становится самым желанным Выходом из Лабиринта… Ему повезло: он хотел умереть, и его воля была исполнена…»
Повезло?! Принять смерть от руки… Тьфу, от клинка, ради которого все и затевалось? Да, везение просто невероятное!
«Между тем, мой милый, ему действительно повезло, поскольку изначальный приговор был совсем иным…»
Приговор? За какие же преступления?
«Это не важно…» – отмахивается Мантия, но я уверен в обратном. Важно. И важно именно для меня, а не для кого бы то ни было. Только не расскажет, поганка. А строить догадки не хочу. Потому что от обрывочных сведений и призраков логических построений веет холодом. Тем холодом, от которого стынут не пальцы, а маленький комочек где-то в груди, называемый душой. Стынет и плачет, жалобно скребя лапками по ребрам.
Скажи мне, драгоценная… В словах эльфа была правда?
«Каких словах?…» – деловитое уточнение.
О неразделенной любви и всяком таком. Была?
«Ты сам мог бы понять… Что ж, если приятнее получать удары извне, скажу: мальчик обрисовал только внешнюю канву событий… Красивую историю, ставшую легендой… А на деле все было гораздо проще… И гораздо печальнее…»
Расскажи!
«Ну что с тобой поделать?…» – усталый вздох. – «Они должны были выполнить приказ – и выполнили… Отдав свои жизни, а ведь большего никто не в состоянии отдать… Девочка была не Единственной, но именно ей довелось стать Последней… Последней каплей надежды, покинувшей Его сердце… Он умирал вместе с ними – с каждым из них… Умирал и вынужден был снова открывать глаза… Но все-таки Его сил хватило на то, чтобы не дать улететь Ее душе… А может, Она сама страстно желала остаться, и Его участия в случившемся чуде не так уж много… Неважно…»
А что насчет любви?
«Любовь…» – горький смешок. – «Её не было…»
Совсем?
Почему-то мне становится обидно.
«В том смысле, который близок и понятен большинству из живущих?… Нет…»
Но тогда…
«Любовь бывает разной, мой милый… Девочка не была влюблена… Ни минуты из тех, что провела рядом с Ним… Сначала Она исполняла Долг, не испытывая чувств и не терзаясь сомнениями… Она презирала Его… Возможно, ненавидела…»
За что?
«За то, что Он всегда прятался за чужими спинами… Но любое Ее чувство вряд ли было сильнее, чем Его ненависть к самому себе… Понимаешь, о чем я говорю?…»
