– По моим сведениям, божественный Либий, префект Ратмир во главе десяти легионов уже переправился через Рону и теперь стремительно продвигается к Арлю, – доложил императору комит Модест.
– Ты полагаешь, что без его помощи мне не справиться с рексом Тудором? – нахмурился Либий.
– Я бы подождал, – отвел глаза Модест, – но решать в любом случае тебе.
Император так стремительно двигался к Арлю, что вполне мог опередить варваров княжича Сара и бургундов князя Драгомана, спешивших на помощь Тудору. Что же касается Ратмира, то, по сведениям, полученным от Эгидия, тот прочно увяз под Паризием. Но даже если префект, узнав о нашествии готов, двинется на помощь императору, сын Авита сделает все, чтобы не дать своему заклятому врагу переправиться через Рону. Божественный Либий внял совету комита и остановился именно там, где его враги уже успели приготовить для него ловушку. Главной заботой высокородного Модеста было сохранение римских легионов, которым предстояло бесславно проиграть грядущую битву. К сожалению, далеко не все трибуны разделяли мнение комита о молодом императоре, многие видели в нем надежду Рима, будущего великого цезаря и готовы были жизнь положить ради его торжества над спесивыми варварами. Разубеждать верных сторонников Либия было бесполезно и небезопасно, а потому комит поставил в известность о планах заговорщиков только тех трибунов и комитов свиты, коим безусловно доверял. Таковых оказалось немного, всего пять человек, но именно от их поведения во многом зависел исход битвы. Ее следовало проиграть так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в бесчестности самого Модеста, ибо в противном случае ему придется дорого заплатить за свое предательство. У Либия Севера в Риме было немало сторонников, не говоря уже о сиятельном Ратмире и высокородном Марке. Последнего Модест особенно опасался: этот буйный молодчик вполне мог учинить спрос с человека, погубившего его брата.
Легионеры не стали строить укрепленный лагерь, поскольку божественный Либий не собирался надолго задерживаться в этих местах. Его целью был Арль, и он собирался вернуть этот город под свою руку, безотносительно к тому, поспеет к нему на помощь Ратмир или нет. Модест, уже успевший получить весточку от Ореста, разубеждать императора не стал. Исход предстоящий битвы был предрешен, осталось только дождаться утра, дабы подсчитать приобретения и потери.
Готы появились в поле зрения римлян рано по утру, когда еще не успела высохнуть роса, павшая на зеленую траву в ночную пору. Божественный Либий поднялся на холм, чтобы лично полюбоваться римскими орлами, вознесшимися над огромным полем. Легионы уже выстроились в фалангу и ощетинились копьями. Клибонарии сосредоточились у подножья холма и ждали только сигнала, чтобы ринуться в атаку.
– А что это за люди справа? – неожиданно спросил император, указывая на кромку леса.
– Это дозорные сиятельного Ратмира, – соврал, не моргнув глазом Модест. – Я жду подхода основных сил префекта в течение ближайшего часа. Они ударят готам в тыл и тем самым облегчат нам задачу. Если ты не возражаешь, божественный Либий, то я сам поведу клибонариев в атаку. Мы ударим готам во фланг и тем самым отвлечем на себя конницу рекса Тудора.
– Клибонариев поведу я, – надменно бросил Либий. – А ты, комит Модест, двинешь фалангу вперед сразу же, как только мы войдем в соприкосновение с готами.
Пятьсот гвардейцев во главе с императором рысью спустились с холма и присоединились к клибонариям. Комит Модест с усмешкой наблюдал за божественным Либием, скакавшим вдоль рядов римлян, изготовившихся к атаке. Позолоченный шлем императора был украшен султаном из алых перьев, хорошо видимых не только своим, но и чужим. Либий вскинул руку, и клибонарии, развернувшись в лаву, бурным потоком понеслись в сторону застывших в неподвижности готов. Рекс Тудор почему-то не торопился вводить конницу в битву и позволил клибонариям смять правый фланг своих пехотинцев. Конные римляне смешались с пешими готами в кровавый клубок, который медленно покатился по зеленому полю, к восторгу легионеров, приветствовавших победу божественного Либия громкими криками.
– Трубите наступление, – обернулся к сигнальщикам комит Модест. – И да поможет нам Бог.
Фаланга дрогнула в предвкушении кровавой забавы и двинулась вперед. Легионеры сомкнули щиты и ощетинились копьями. Сто пятьдесят шагов, отделявших их от готов, они проделали в мгновение ока. Чиновники свиты императора, стывшие конными истуканами на холме, услышали страшный треск – копья римлян ударили в щиты врагов. Пехота Тудора, уже теснимая с фланга клибонариями, стала медленно пятиться назад. Их ряды стали распадаться, казалось, еще немного, еще одно усилие – и готы побегут, бросая на окровавленную траву щиты и копья. Чиновники свиты ликовали за спиной Модеста, но сам комит смотрел не на поле битвы, а на заросли, из которых густо валила пехота. Варваров было так много, что они буквально заполонили пространство между холмом и наступающей римской фалангой. Крики ликования сменились криками ужаса, ближники божественного Либия вдруг осознали, что битва проиграна и что самое время спасаться бегством. Комит Модест первым развернул своего коня и стремительно ринулся с холма в сторону противоположную той, где истекала кровью римская пехота, атакуемая в лоб, с тыла и с флангов. Впрочем, далеко ускакать свите божественного Либия не удалось: перепуганные комиты и охранявшие их гвардейцы натолкнулись на конных варваров, как раз в это мгновение огибающих холм. Сопротивление было бессмысленно, а потому Модест придержал коня и мгновенно спешился, признавая тем самым свое поражение. Подскакавший варвар принял из рук комита меч и тут же вернул его хозяину.
– Уж не думаешь ли ты, высокородный Модест, что я буду твоим оруженосцем, – прозвучал насмешливый голос над склоненной головой римского военачальника.
– Орест, – опознал наконец старого знакомого Модест. – В таком случае разреши мне поздравить тебя с победой.
– Это не моя победа, – усмехнулся комит агентов. – Это победа Рима, которую всем нам еще предстоит осознать.Император Либий Север пал в битве с готами. Его изрубленное мечами тело доставили в Медиолан и погребли с такой поспешностью, что породили целую бурю слухов. Самым странным во всей этой истории было то, что готы в Италию не пошли, удовлетворившись захудалым городком Арлем. А ведь у Рима больше не было легионов, чтобы их остановить. Рекс Тудор мог без особых усилий захватить едва ли не все итальянские города, включая Медиолан и Рим, повторив тем самым подвиг своих великих предшественников. Тем не менее случилось то, что случилось. Готское нашествие так и осталось плодом воображения многих горячих голов, уже собиравших вещи для бегства. Но вместо готов в Медиолан вошли варвары какого-то рекса Сара, коего тут же объявили дуксом и преданным союзником нового императора. Кто он такой, этот новый император, не знали не только мирные обыватели, но и даже римские сенаторы. Магистр двора Эмилий оставил убитую горем жену, постаревшую после гибели старшего сына по меньшей мере на десять лет, и отправился за разъяснениями к комиту финансов Дидию, успевшему наведаться в Медиолан. Дидий выглядел смущенным и сбитым с толку, но у него все-таки хватило такта выразить соболезнование старому знакомому по поводу смерти его пасынка.
– Даже не знаю, что тебе сказать, сиятельный Эмилий, – тяжело сказал Дидий, уныло глядя на заставленный яствами стол. – Божественный Либий пал в битве, героически сражаясь в первых рядах клибонариев. Говорят, что рекс Тудор был огорчен его смертью и без выкупа выдал тело императора комиту агентов Оресту.
– А этот откуда взялся? – хмуро полюбопытствовал Эмилий.
– Префект Афраний утверждает, что посылал комита агентов в Норик, дабы навербовать наемников, и тому вроде бы удалось привлечь на службу империи некоего рекса Сара. И якобы именно этот Сар со своими варварами не позволил готам вторгнуться на территорию Италии. Пока он волею Римского Сената назначен дуксом, но не исключено, что новый император сделает его магистром пехоты.
– А кто он такой, этот новый император?
– Бывший дукс Фракии. Из константинопольских патрикиев. По имени Антемий. Кажется, ему уже исполнилось пятьдесят лет. А более я не знаю о нем ничего. Говорят, что божественный Лев к нему очень расположен и готов хоть завтра назначить его своим соправителем, если, конечно, Римский Сенат одобрит этот выбор.
– А сенаторы одобрят?
– А куда им деваться, Эмилий, – развел руками Дидий. – Божественный Либий мертв. Сиятельный Ратмир застрял где-то в Северной Галлии. Кого нам прочить в императоры? Высокородного Ореста? Сиятельного Афрания? Или, быть может, дукса Сара?
– Нам только варвара и не хватало, – поморщился Эмилий.
– Я об этом и говорю, – немедленно согласился с ним Дидий. – Уже то хорошо, что нашествие готов нам не грозит. А там
