человека, вынужденного перебиваться на вторых ролях. Поговаривали, что в свое время именно Эврих нанес роковой удар рексу Торисмунду и тем расчистил путь к власти своему брату Тудору. Но человек, убивший родича однажды, вполне способен на это преступление и во второй раз. Правда, между Торисмундом и Тудором имелась существенная разница: Эврих был братом первому только по отцу, а второму еще и по матери. Именно поэтому Дидий сомневался, что сиятельному Ратмиру удастся склонить хитрого Эвриха к бесспорно преступному деянию, осуждаемому как богами, так и людьми. Тем не менее Дидий набрался смелости и передал просьбу префекта Галлии надменному готу. Эврих так долго и пристально разглядывал римского посла, что тому стало не по себе.
– А я полагал, что ты, высокородный Дидий, преданный друг Ореста.
– Меняются обстоятельства – меняются и привязанности, – пожал плечами комит финансов.
– В этом ты прав, – задумчиво произнес Эврих.
– Мне кажется, что готам выгоднее договориться с сиятельным Ратмиром, чем бросать ему открытый вызов. Ведь за спиной префекта стоят русы Кия, почитаемые не только венедами, но и многими вашими старейшинами.
– А ты уверен, что Ратмир хочет договориться с моим братом Тудором?
– Я уверен в другом – он хочет договориться с тобой.
– Верховным вождем племени является мой брат!
– Меняются приоритеты – меняются и правители, – неожиданно сорвалось у Дидия с языка.
Эврих захохотал, доказав тем самым собеседнику, что умеет ценить шутку. Однако глаза его при этом оставались серьезными. Дидию даже показалось, что этот молодой, но далеко не наивный человек уже принял решение. Однако он пока не готов делиться своими мыслями ни с Дидием, ни с кем-либо еще.
– Отличная печенка, – сказал Эврих, облизывая пальцы. – За что я вас, римлян, люблю, так это за умение готовить. В этом деле вы непревзойденные мастера.
– В таком случае, уважаемый рекс, я прошу тебя принять от меня скромный дар – повара, который приготовил это понравившееся тебе блюдо.
– Беру, – качнул лобастой головой Эврих. – Но только после того, как ты покинешь Арль, высокородный Дидий. Мне бы не хотелось, чтобы ты испытывал в этом городе даже маленькие неудобства.
Дидий не пытался следить за Эврихом, отлично понимая, чем может обернуться для него чрезмерное любопытство. Тем не менее по некоторым косвенным данным он определил, что встреча опального префекта и брата верховного вождя все-таки состоялась. Эврих неожиданно потерял интерес к переговорам с римлянами о судьбе города Арля, чем, кажется, удивил корректора Глицерия.
– Предстоит большая охота, дорогой друг, – криво усмехнулся Дидий. – А для природного гота травля зверя занятие не менее важное, чем политика.
О большой охоте говорили все обитатели Арля, даже те, кому участие в ней не грозило. Дидий оказался среди избранных, получивших приглашение принять участие в кровавой забаве из уст самого рекса Тудора. И хотя комит финансов не числил себя заядлым охотником, он все-таки после недолгих размышлений взгромоздился в седло. Свита римского посла состояла из мрачного корректора Глицерия и пяти клибонариев, взятых для почета, а отнюдь не в целях безопасности, как пояснил готским рексам Дидий.
– А зачем тебе понадобилась телега с продовольствием? – криво усмехнулся рекс Труан. – Неужели тебе мало того мяса, что сейчас бегает по лесу?
– А специи? – удивился Дидий. – Не говоря уже о вине. Я надеюсь убедить тебя, благородный Труан, что мясо кабана, приготовленное в молодом вине, приправленном травами, – блюдо столь изысканное, что способно удовлетворить даже самый капризный желудок.
– Кабана я тебе обещаю, высокородный Дидий, – сказал Труан под смех веселых охотников, – но если твой повар оплошает, я буду считать тебя хвастуном.
Готы, даже отправляясь на охоту, не забывали об опасности. И боялись они, естественно, не диких зверей. Более пятисот конных дружинников, облаченных в доспехи, сопровождали верховного вождя. Правда, сам Тудор доспехами пренебрег. Однако на поясе у него висел широкий кинжал, а к седлу была приторочена боевая секира, не раз выручавшая рекса в самых кровопролитных битвах. Безоружным в этой толпе воинственных варваров был только комит финансов, бросивший рогатину и охотничье копье на телегу.
Окрестности Арля, как, впрочем, и любого другого римского города, были окружены обработанными полями и садами, а потому охотники вынуждены были проделать не менее пятнадцати римских миль, прежде чем углубиться в лес, который по праву можно было назвать девственным. Загонщики, опередившие благородных рексов, уверяли, что дичи в этих местах достаточно, что, впрочем, не удивительно, поскольку галло-римлянам в последние годы было не до травли зверей. Дидий, впервые участвовавший в готской охоте, с интересом наблюдал, как варвары готовятся к любимой забаве. Иные натягивали тетивы на луки, другие проверяли надежность древков рогатин и копий. Большая охота тем и отличалось от обычной, что загонщики гнали на копья и стрелы всех животных без разбора, предоставляя охотникам право самим сделать окончательный выбор. Рексы рассредоточились по лесу и замерли в ожидании. Дидий, вооружившись копьем, выбрал место неподалеку от Тудора, справедливо полагая, что в предстоящей кровавой потехе именно ему отведена главная роль. Верховного вождя окружали десять самых преданных телохранителей. Остальные дружинники рассыпались по окрестностям, но вовсе не для того, чтобы принять участие в охоте. У них были другие заботы, и можно было не сомневаться, что они не подпустят к Тудору чужих людей. Такие меры предосторожности могли бы кому-то показаться чрезмерными, однако рекс Асмолд, отвечавший за безопасность верховного вождя, полагал, что береженого бог бережет. О чем он и сказал Дидию на прощанье.
– А кого они боятся? – шепотом спросил у Дидия Глицерий.
– В окрестностях Арля хватает шаек отбившихся от рук легионеров, да и в беглых рабах здесь недостатка никогда не было.
– Тише вы, римляне, – прицыкнул на говорливых соседей рекс Труан.
Готские вожди пока что не слезали с седел. В руках Труана была рогатина, а не лук. Видимо, рекс собрался охотиться на крупную дичь. Того же кабана стрелой взять было не так-то просто. Да и чести в такой победе немного. Куда почетнее поднять разъяренного секача на копье или рогатину, рискуя порой не только здоровьем, но и жизнью. Дидию охотничий азарт был чужд. Как истинный гурман, он охотно отведал бы дичины, но подставлять свои бока под удары кабаньих клыков не собирался. Комит финансов обязательно нашел бы предлог, дабы уклониться от участия в готской забаве, если бы не предчувствие важных перемен, которые, по его прикидкам, должны были последовать в ближайшее время. В последнее дни Дидий обнаружил в себе дар пророка, однако являть его миру не спешил. Для этого он считал себя недостаточно сумасшедшим. Тем не менее он мог почти со стопроцентной уверенностью предсказать, что эта большая охота закончится для рекса Тудора совсем не так, как тот предполагает. Именно поэтому комит финансов старался держаться поближе к верховному вождю, но в то же время остерегался стоять с ним рядом, из боязни превратиться в случайную жертву чужой игры. Лай собак, гнавших обезумевших от ужаса животных, становился все слышнее. Рекс Труан приподнялся на стременах, дабы первым увидеть цель, скрывающуюся в густом подлеске. Глицерий успел разглядеть оленьи рога за дальним деревом и не сдержал крика, чем привел гота в ярость. Испуганное животное метнулось как раз в ту сторону, где за стволом столетнего дуба прятался Тудор. В отличие от Труана верховный вождь не стал дожидаться, когда добыча сама придет к нему в руки, он ринулся пугливому животному навстречу, полагаясь на резвость своего коня. Теперь уже и Дидий видел ветвистые рога убегающего оленя, которого преследовал всадник на разгорячившемся коне. Тудор вскинул дротик, дабы метнуть его в несчастное животное, но почему-то в последний момент изменил свое решение. Конь его внезапно встал на дыбы, дротик выпал из ослабевшей руки, а следом рухнул в подлесок и сам рекс. Дидий и Труан ринулись на место происшествия, но их опередили телохранители верховного вождя. Рекс Тудор лежал на земле, прижимая к животу руки, и сквозь его судорожно сжатые пальцы сочилась кровь. Рекс был еще жив, во всяком случае, он нашел в себе силы, чтобы открыть полные боли глаза и прошептать всего одно слово:
– Оборотень!
Дидий, успевший спешиться, в ужасе отшатнулся от рекса, как раз в это мгновение испустившего дух. Рекс Труан, потрясенный происшествием не менее дружинников и римлян, поднес к губам рог. На его зов откликнулись многие рексы, но, к сожалению, в их помощи благородный Тудор уже не нуждался. Едва ли не самым последним прискакал Эврих, располагавшийся на дальнем конце леса.
– Кто? – свирепо выдохнул он, прыгая с седла на землю.
– Мы видели оленя, – неуверенно ответил на его вопрос Глицерий.
Однако готы, собравшиеся вокруг поверженного вождя, уже успели убедиться собственными глазами, что удар Тудору был нанесен не рогом взбесившегося животного, а рукой человека, сжимавшей стальной клинок.
– Рекс перед смертью успел произнести только одно слово, – подал голос Дидий.
– Какое? – вперил в него водянистые глаза Эврих.
– Оборотень, – хором ответили оплошавшие телохранители.
Поиски убийцы результата не дали. Хотя потрясенные готы охотились не только на человека, но и на оленей. Последних было убито более десятка, но, увы, это были самые обычные животные. А оборотень ушел, словно в воду канул.
– Возможно, это был лесной дух, которому мы забыли принести жертву? – предположил рекс
