Авдотье парень полюбился. Да и следующая за Авдотьей дочь, Елизавета, подрастала, скоро тоже на выданье будет, и дале еще полно девчонок… В день засылки сватов, с утра, Татьяна Ивановна зажгла свечи перед образами. Свахой и сватом поехали в Вязники брат и сестра Александра Кузьмича — Хиония Кузьминична, в замужестве Лощилова, и Иван Кузьмич.
— Свату первая чарка и первая палка, — робели они.
— Ничево, ничево, сговорено уже, — успокаивала их Татьяна Ивановна.
Сваты должны были условиться с Истомахиными о дне смотрин, свидания жениха с невестой. Объяснение промеж молодых уже состоялось, мнение будущего тестя Голышевы знали и все-таки волновались, ожидая возвращения сватов.
Но, говорят, не невесту выбирай, выбирай сваху. Вернулись сваты веселые, глядины были назначены на завтра, и Голышевы отправились собирать родственников для поездки к невесте «на рукобитье». Утрецом пораньше, путь неблизкий, запрягли лошадей и двинулись в Вязники.
С первых дней сентября начались знобкие утренники, холодная роса лежала на придорожной траве. Но, пока ехали до города, день прогрелся. Колеса пролеток мягко и почти бесшумно катились по желтой от палых листьев каменке среди белоствольных берез. Это Аракчеев в свое время приказал насадить вдоль российских трактов берез. Со всей округи сгоняли для этого крестьян. Каждый помещик обязан был выставить своих крепостных. Крестьянским потом была полита эта дорожка, но получилась — на славу. Летом в березовой аллее было прохладно ехать, зимой деревья задерживали снег, защищали тракт от непогоды и ветра.
Истомахины уже ждали Голышевых. Приезжане, войдя в дом, сделали три поклона перед иконами:
— Хозяину с хозяюшкой и с детками — доброе здоровье!
— Благодарим за доброе слово, гости милые, — кланялась в ответ Матрена Васильевна, мать невесты. — Добро пожаловать, оченно рады.
Александр Кузьмич, по обычаю, отправился в красный угол, затеплил пред образами свечку, и гости вместе с хозяевами помолились богу.
Дуся была приодета. Молясь, она искоса поглядывала на Ивана и улыбалась ему неприметной для других улыбкой, а внешне была строга и торжественна. После молитвы невеста ушла, а родители ее пригласили гостей:
— Сядем рядком, потолкуем-ко ладно.
И пошел разговор: какое приданое дадут за невестой да сколько выдаст «на стол» жених. Второе зависело от первого. Обычно свадьбы во Мстёре старались подгадать к мясоеду, когда поля и огороды убраны, закрома полны. К мясоеду резали бычков и телушек, которых задумали не пускать в зиму. Теперь решили мясоеда не ждать, играть свадьбу через две недели, девятнадцатого сентября, приданое у невесты почти готово, а жених торопится, и родители не стали перечить молодым.
На третий день после сватовства к жениху явилась от невесты портниха — снять мерки для сорочки, которую невеста обязана была сшить для жениха в приданое.
Портниха Агафья оказалась бойкая, мерки снимала с приговорками:
— Ну-ка, молодец, повернись, ну-ка, молодец, покажись. Будет тебе сорочка что надо, мастерица невеста-то, только юна.
— От своей судьбы не уйдешь, — вздохнула Татьяна Ивановна.
— Да уж, суженого и на кривых оглоблях не объедешь, — согласилась Агафья.
— Кто в кого родится, тому на том и жениться.
— Дело путное. Человек по сердцу— половина венца.
— Да, видно, уж сердце сердцу весть подает.
— Не говорите, матушка, коли чему быть, того не миновать.
— Старый старится, молодые растут, им жить, им любить да детушек родить.
За три дня до свадьбы невеста устраивала девичник. Дуся пригласила на него с десяток своих подруг, а Иван — холостых парней.
Жених, как обычно, приехал с гостинцами, разложил их по тарелкам. Гостей пригласили к столу. Играя присловьями, они принялись усаживаться:
— Сядем да побаем, щец похлебаем, отойдем да поглядим, хорошо ли мы едим.
— Берите и кушайте не за череп, не за край, а за круглое дно.
В передний угол садились родственницы невесты и девицы побогаче. С краю от них села невеста, рядом с нею — Иван, а от него пошли усаживаться парни и мужчины.
А в дверях давились и в окна заглядывали гляделыцики, от мала ребенка до почтенного старца. Они приставали к молодым и к гостям, выпрашивая лакомства.
— Глядь-ко, у Авдотьи Сеньковой платье золоченое. Авдотья Осиповна, дай пирога, — кричала, закрыв лицо платком, молодая гляделыцица.
Авдотья отворачивалась, хотя по голосу сразу узнала свою соседку-подругу. Гляделыцица не отступалась, с комплиментов перешла на подковыриванье.
— Анастасия Глотова, — признала ее Авдотья, не дожидаясь, пока та, как было принято, не перейдет на оскорбления.
И узнанную гляделыцицу тут же пригласили к столу «залить глотку», а невеста пошла с подносом угощать других.
Когда Дуся вернулась, рядом с Иваном сидел и ухмылялся парень. Невестино место пришлось молодым откупать поцелуями, и гости долго сбивали их со счета.
Потом гости уводили невесту и требовали с жениха выкуп. Иван доставал деньги, девушки, шутливо ссорясь, делили их и начинали хоровод:
Внутри круга шла Авдотья Сенькова и, стрельнув в жениха усмешливым взглядом, пела:
Поцелуев дожидается!..
— С суконным рылом да в калашный ряд, — ехидничали недоброжелатели Голышевых по случаю женитьбы крепостного крестьянина на купецкой дочке.
— Не говори, не в свои сани садится.
— Это вы зря, смышленый сын у Кузьмича.
— Смышленого-то б из рисовальной школы не выгнали.
— Он сам бросил.
— Са-а-ам! Они скажут.
— Где жить-то станут, в Вязниках или здесь? А может, в Москве?
— Здесь. Иван-рт литографию каку-то изучает, свое дело сбирается открыть тут.
— Открыть-то не трудно, да содержать-то хватит ли ума.
Венчались молодые во Мстёре, в Богоявленском храме. В воротах дома Голышевых встречали
