Бессильно прислоняется к стене. И вот, рядом, прямо на уровне лица — огнетушитель. Точно пригодится. «Если думаешь, что я сдамся без боя, то ошибаешься», — думает она.
Наверное, сейчас от убийцы ее отделяют три метра… еще шаг… два метра… еще шаг… вот уже только метр…
Стремительная струя пены бьет незнакомцу в лицо. На несколько мгновений тот замирает — должно быть, дожидается, когда развеется густой липкий туман, но Сара вновь нажимает на гашетку. Пусть он ослепнет, оглохнет!..
— Где же ты?.. — доносится хриплый стон.
Всё происходит очень быстро. Девушка видит, как с оружия, зажатого в обтянутой кожаной перчаткой руке, сползают клочья пены. Кидает огнетушитель в голову незнакомцу. Тот уворачивается.
Раздаются два выстрела. Сара сдавленно вскрикивает. Так вот что чувствуют те, в кого выстрелили дважды! Ничего… Из состояния ступора Сару выводит звук упавшего на пол тела. Просто чудо. Проходит несколько мгновений, и едва девушка успевает понять, что случилось, как ее взгляд застывает на двух дырочках в оконном стекле. Кто-то стал ее ангелом-хранителем. Но кто именно?
«Вам придется многое объяснить мне, дон Рауль», — подумала она.
Но это потом… А сейчас пора бежать!
ГЛАВА 11
Подобно Трафальгарской площади, Елисейским полям или Александерплатц, Таймс-сквер — один из нервных центров богатых стран. Ночная суматоха здесь неотличима от дневной. И в Нью-Йорке, и за его пределами к этой площади, ставшей легендарной для американцев и многих европейцев, посетителей манит светоносная реклама и безумное движение, их завораживает сумасшествие, гнездящееся в невообразимом переплетении улиц, проспектов, туннелей и мостов Манхэттена.
До самой Сорок Третьей стрит Таймс-сквер окружают кварталы, где проходят тысячи и тысячи человек. Сюда уверенной и целеустремленной походкой направляется незнакомец. За спиной разлетаются на ходу полы распахнутого пальто. Не важно, откуда он пришел, — гораздо важнее, куда направляется. Подчиняясь цели, созданной обладателем еще более блистательного разума.
Незнакомец приближается к громадным киоскам TKTS, на Сорок Седьмой — как раз между Бродвеем и Седьмой авеню, пристраивается в очередь, вслушивается…
— Будьте добры, два билета на «Пиф-паф, ой-ой-ой», на семичасовой спектакль, — произносит престарелый господин у окошечка кассы, стоящий в двух шагах перед незнакомцем.
— «Пиф-паф, ой-ой-ой»… — улыбается своим мыслям человек в распахнутом пальто. — «Надо же, вот так совпадение», — думает он.
Дождавшись очереди, покупает билет на тот же мюзикл, на то же время.
Прогулявшись несколько минут по магазинам, заказывает кофе в
Оба направляются к югу, в сторону Седьмой Авеню. Человек в распахнутом пальто держится на почтительном расстоянии, неизменно в нескольких шагах от идущего впереди. Он знает свое дело, а потому не обращает внимания ни на шум, ни на толчею. Ничто не должно отвлекать от слежки. В сущности, ему даже не обязательно идти, потому что о цели, к которой направляется старик, преследователь и так прекрасно знает.
Вибрирует мобильный телефон преследователя. Кто-то выходит на связь.
— Да, — ровным, уверенным голосом отвечает идущий, растворяясь в толпе пешеходов, переходящих перекресток Седьмой Авеню и Сорок Второй стрит.
— Всё прошло хорошо? — нетерпеливо спрашивает он. — Как? Полная зачистка всех объектов?
Сворачивает направо, в сторону Сорок Третьей. Вид у него раздраженный и встревоженный.
— В случае если план сорвется, вы представляете грозящие нам последствия. Я хочу, чтобы вы ликвидировали эту женщину сегодня же. Жду вашего звонка с подтверждением успешного исхода операции.
Резко оборвав соединение, человек набирает другой номер, не спуская глаз со старика, за которым продолжает следить. Тому далеко за семьдесят, но шагает он бодро — точно юноша, спешащий на долгожданное свидание. Разумеется, он не догадывается о слежке.
—
Незнакомец задерживается перед театром «Хилтон», некогда Центром свободных искусств Форда.
Собственно говоря, театр «Хилтон», имеющий два входа — на Сорок Второй и Сорок Третьей стрит, до 1997 года был не одним театром, а двумя, «Лирик» и «Аполло». Благодаря реконструкции родилась одна из крупнейших на Бродвее сцен. «Хилтон» сохранил все очарование вековой истории.
Человек в распахнутом пальто входит в вестибюль, не отнимая мобильный от уха, и протягивает билетеру входную карточку; тот указывает нужный ряд и место.
— Если желаете, сэр, можете оставить пальто в гардеробе.
— Большое спасибо. Не могли бы вы показать, где здесь находится туалет?
— Разумеется. Первая дверь налево, сэр.
Человек направляется туда, не расставаясь с телефоном.
— Сообщите, как только гвардия нейтрализует объект в Лондоне… да, понимаю, что его уже можно считать нейтрализованным, и тем не менее… Хорошо, синьор. А с ним пусть все остается, как есть. Хорошо. До свидания.
Выйдя из туалета, поднимается по лестнице к первой ложе. Внимательно всмотревшись в переполненный зал, отыскивает свободное место в первом ряду справа. Отлично! Впрочем, незнакомца вовсе не интересует глупый мюзикл, поставленный Адрианом Нобелем по книге прославленного Яна Флеминга, создателя прославленного Джеймса Бонда. Он улыбается: вот ведь забавно… Тайные агенты, секретные операции, наподобие той, в которой задействован он сам. Ян Флеминг, Джеймс Бонд… Хотя в «Пиф-паф, ой-ой-ой» нет ничего тайного или секретного. Два с половиной часа веселой, беззаботной музыки. Но незнакомец пришел сюда не развлекаться, а работать.
Гаснет свет, и вот уже наступает полная темнота. Музыканты в оркестровой яме заиграли увертюру, подготавливая публику к представлению. Человек достает из кармана миниатюрный бинокль, чтобы лучше видеть происходящее в партере и на сцене. Инструмент, несмотря на крошечные размеры, оснащен системой ночного видения. Незнакомец просматривает темные ряды кресел. Ему достаточно одной минуты, чтобы отыскать нужного человека. Старик сидит в середине зала.
На губах незнакомца играет улыбка. Он расслабленно откидывается на спинку своего кресла. Изображая рукой пистолет, указывает пальцем на старца, сидящего внизу, и спускает воображаемый курок.
— «Пиф-паф», — мысленно произносит незнакомец.
ГЛАВА 12
«Прежде всего необходимо покинуть Белгрейв-роуд», — думает Сара Монтейро. И с этой мыслью
