лобовое стекло.
– Будет сильный шторм, Николай Александрович? – наконец громко спросил он (распашные двери рубки остались открыты, и было очень непросто перекричать гул двигателя). – Лодка выдержит?
– Справимся, юнга! – ободряюще улыбнулся я, теперь уже неплохо скрывая собственную тревогу. – Но пора все крепить по-штормовому!
Для начала я проверил предохранители у всех ружей и сложил их нам с Наташей под ноги. Потом осмотрел бортовые ниши – чтобы при сильной качке ничего тяжелое не полетело кому на ноги, а кому, возможно, и в голову… Оценил центровку лодки и остался недоволен – нос был тяжеловат для хорошей всхожести на крутую волну – там еще находилось пять канистр с топливом, и их почти не уравновешивали три такие же в моторном отсеке (одна из которых подходила к концу). Немного подумав, я вытянул на себя рычаг, открывающий люк носового отсека, полностью сдвинул боковое стекло и прямо через него (мое телосложение и гибкость легко позволяли сделать это) выбрался сначала на узкую потопчину борта, а потом шагнул и на носовую палубу. Откинув люк, я выложил часть вещей на палубу и вытянул со дна отсека одну за другой четыре канистры с топливом (пятую оставил на месте). Наташа, следившая за мной через лобовое стекло хотела было снизить скорость, но я жестом распорядился этого не делать – каждые две минуты мы проходили более километра, хотя и не так быстро, как бы хотелось, но уверенно приближаясь к северному берегу. Вещи я сложил назад, захлопнул люк и положил канистры на крышу рубки, как можно дальше к корме. Пройдя по узкому бортику, я поставил две канистры по сторонам от двери рубки, вплотную к борту, третью сунул в рубку (положив на бок), сильно потеснив Адмирала, а четвертую положил прямо на кормовое сиденье на смену той, к которой сейчас был подключен мотор. Скорость почти не изменилась – эта лодка не так была и чувствительна к центровке на сравнительно спокойной воде, но я знал, что при сильном волнении те сто литров топлива (порядка семидесяти пяти килограммов), на которые я облегчил нос, сделают свое дело и резко повысят наши шансы выйти без потерь из очередной переделки… Глянув на свой подводный хронометр, я задержался на корме – по времени было пора менять расходную канистру и сделать это следовало очень быстро, чтобы во время вынужденной остановки нами не успел заинтересоваться еще какой-нибудь морской монстр. Опустившись на кормовое сиденье, я заглянул в рубку, где под приборной доской у нас стояло два ведра (одно с овощами, другое с апельсинами), лежала хорошая гроздь бананов, почти не ставшая компактней от наших стараний, и полтора с лишним десятка не самых мелких дынь. Как-то закрепить все это теперь уже не представлялось возможным, и ясно было, что эти предметы во время шторма обязательно будут кататься по нашим ногам… Мотор смолк, как это всегда бывает в таких случаях, совершенно неожиданно – я сразу вскочил и буквально в полминуты сменил канистру и вновь запустил горячий двигатель. Пустую канистру я без долгих раздумий выкинул за борт, полагая, что тем самым не устрою здесь малую экологическую катастрофу, а искать дополнительное место для нее теперь не было возможности.
XI
До северного берега оставалось еще не меньше тридцати километров, когда все вокруг нас потемнело, почти непрерывно загрохотал гром и от первых сильных порывов ветра по воде пошла крупная зыбь. Я немного переложил штурвал (Наташа уступила мне место сразу по моему возвращению в рубку) на правый борт, взяв направление, которое обеспечивало максимально мягкий и безопасный ход против волн под углом, примерно, в сорок пять градусов, позволяя также до некоторой степени придерживаться и необходимого курса. Потом я с максимально возможной точностью определил выбранное направление уже по ручному компасу, теперь пристегнутому на мое правое запястье – чтобы удерживать направление в условиях нулевой видимости. Я рассчитывал, что даже сопутствующий местным исключительно сильным грозам штормовой (скорость более двадцати метров в секунду) ветер не успеет за короткое время разогнать по не такой уж и большой водной поверхности высокую и крутую волну. Во всяком случае, можно было надеяться, что волнение не превысит пяти баллов (высота волн до трех с половиной метров), что при искусном управлении вполне реально преодолеть даже на такой небольшой моторной лодке, мореходность которой, несомненно, увеличивала жесткая рубка. Через минуту-другую налетел настоящий шквал, и ветер резко усилился от крепкого до штормового, а высота волн стала расти прямо на глазах. От сильнейшей качки весь груз (в особенности эти чертовы дыни, которые я даже хотел вышвырнуть за борт) под нашими с Наташей ногами заходил ходуном, а непрерывный грохот полностью заглушил гул мотора, работающего на почти полных оборотах – я не решился сильно снижать ход, потому что срыв лодки с глиссирующего режима в штормовых условиях мог оказаться роковым… Стало совсем темно, но частые вспышки молний все время озаряли неспокойную поверхность моря, и я успел разглядеть, что уже появились высокие гребни с пенящимися вершинами – такое необычайно быстрое усиление шторма я наблюдал лишь два или три раза в жизни. Лодка по диагонали взлетела на очередную волну и разбила ее крутую вершину, отчего десятка два ведер воды выплеснулось на носовую палубу и лобовые стекла – сказалась недостаточная высота скулы на «Прогрессе», которую бы следовало поднять до основания форштевня, как на некоторых более мореходных катерах. Следующая волна оказалась посильнее – рубку на мгновение захлестнуло водой со всех сторон, и часть потока обрушилась в открытый кокпит… Еще одна не менее крутая волна, казавшаяся высотой с двухэтажный дом (на деле не более трех-четырех метров), так резко приподняла и накренила лодку, что стоявший на всех четырех лапах встревоженный Адмирал повалился прямо на Володю, а Наташа ухватилась за мое плечо, чтобы усидеть на месте (держаться в рубке толком было не за что). На этот раз обрушившийся на нас пенистый гребень дошел до самой кормы, и остатки его окатили даже капот двигателя, но благо, что залить «Вихрь» могло лишь поступление воды через отверстия в поддоне, а этого, видимо, не случилось. Наконец хлынул сильнейший ливень, а тяжелые капли с оглушительным грохотом застучали по носовой палубе и крыше рубки так, что, казалось, перекрыли даже непрерывные громовые раскаты. Волнение заметно пошло на убыль, но сквозь залитое лобовое стекло видимости не было уже никакой, и это сразу напомнило мне одну очень опасную ситуацию на типичной российской дороге (в меру разбитой – с фрагментами асфальта), когда я был вынужден пойти на обгон неповоротливого длинномера, а по встречной полосе также шли машины в два ряда, и на мой автомобиль вдруг выплеснуло со всех сторон из глубоких выбоин на шоссе жидкую грязь так, что полностью залило все стекла – я провел несколько томительных секунд в ожидании сильнейшего удара с любого борта, пока стеклоотчистители справлялись со своей работой… Дождь хлестал с отчаянной яростью почти четверть часа (все это время я держал направление лишь по светящейся шкале компаса) и только потом стал быстро слабеть. Заметно посветлело – гроза уходила на юго-запад, но нас еще сильно качало на довольно высоких, хотя и пологих волнах. Опасность миновала, и я решился вновь доверить управление лодкой своей помощнице, чтобы самому вычерпать набравшуюся воду. Пройдя на корму, я открыл моторный отсек, вынул инструменты, запчасти и все три канистры – под легкосъемными сланями плескалось не менее сотни литров воды, и я сразу пустил в ход штатный черпак. Пока я освобождал лодку от водяного балласта, выглянул Агни, сразу преобразив все вокруг. Я выпрямился и посмотрел в сторону берега, до которого теперь было лишь несколько километров – отсюда казалось, что стена местных зарослей подступает к самой воде, и она была совсем обычного ярко- зеленого цвета… Укладывая обратно в кормовой багажник все извлеченные мною предметы, я обнаружил, что расходная канистра подходит к концу и скоро у нас останется лишь сто пятьдесят литров топлива: только-только на обратный путь. Ну что же, я и так, в результате удачного стечения обстоятельств, забрался гораздо дальше, чем рассчитывал, подвергая опасности не только себя, но и своих молодых подчиненных. И как бы ни хотелось мне еще хоть немного продвинуться на запад, а также хорошо осмотреть Город, следовало не испытывать больше в этих опасных краях судьбу и немедленно возвращаться назад.
Вернувшись на водительское сиденье, которое мне сразу уступила Наташа, я взял курс на берег и стал присматривать место для стоянки – мы находились в пути сегодня уже много часов и «сожгли» три канистры бензина, так что пора было приготовить хороший ужин и как следует отдохнуть. Мне очень не хотелось располагаться вблизи местного леса – он, без сомнения, таил в себе немало опасностей, и я искал очередной островок, отделенный достаточно глубоким проливом от северного берега. Найти что-то более- менее подходящее удалось, лишь когда мотор расходовал последние капли бензина – мы поравнялись даже не островом, а невысокой береговой отмелью, поросшей в своей центральной части крупным тростником. Двигатель умолк метров за пятьдесят до цели, и мне пришлось выбраться на носовую палубу и взяться за весла. Осмотрев этот еще совсем влажный после недавнего ливня клочок земли и не обнаружив здесь ничего угрожающего, я разрешил своим подчиненным выбраться из лодки. Поручив Наташе и Володе
