войну...
- Я тебя прокляну, - скривился в безрадостной улыбке аттали. - Отрекусь от тебя, может быть даже перед лицом Гурцата. Если он, конечно, сюда приедет. Не мне учить тебя искусству политики, шад. Я должен сохранить символ нашей веры Меддаи. Разумеется, ты получишь золото и драгоценности для ведения войны, но вслух я буду поносить тебя на каждом углу, так что готовься.
- От меня отвернется армия. - Даманхур приоткрыл рот.
- Ничего подобного! Скажешь, что аттали впал в маразм и перепугался мергейтов. Вдобавок две трети твоего войска - иноверцы. Какая им разница? Пока им платят, они хранят верность. Потом, когда все кончится, я объяснюсь перед народом. И у тебя появится изрядное преимущество: пусть сумасшедший и продавшийся мергейтам эт-Убаийяд проклинает шада, но Даманхур все равно стоит за свою страну. Может быть ты даже войдешь в исторические анналы как Даманхур Освободитель. И вот еще что я сделаю: мардиб Джебри, который знает обо всем, завтра же вечером с большой свитой священнослужителей уедет в Дангару. Там они начнут распространять слух, что аттали эт-Убаийяд повредился рассудком и с потрохами куплен мергейтами. Затем мардибы Дангарского эмайрата выберут Джебри новым Учителем Веры. А я останусь здесь, что бы ни произошло.
- Я всегда знал, что ты мудр, - покачал головой шад. - Но ведь ты... ты жертвуешь своим добрым именем, славой Меддай, божественным предназначением, дарованным тебе, как наследнику Эль-Харфа... Не слишком ли рискованная игра?
- У меня сейчас одна цель, - тихо проговорил аттали, - спасти Саккарем и веру. Я слишком стар, и потом - пусть Атта-Хадж разберется, правильно я поступаю или нет. Пока это единственный выход. Так что... - Эт-Убаийяд заново усмехнулся и, состроив на лице отрешенное выражение, провозгласил со странной, полубезумной интонацией: - Хвала нашему повелителю Гурцату, за спиной которого стоят все боги мира! Ну как?
- Омерзительно, - поморщился шад. - Однако не мне тебе советовать. Твою волю направляет Создатель Мира. Кстати, когда мне уезжать и что там делают послы?
- Собирайся завтра с утра, - уже нормальным голосом ответил эт-Убаийяд. Послам дана полная свобода, я приказал вернуть им оружие, халитты будут относиться к мергейтам с почтительностью. Словом, о нашем небольшом заговоре знают от силы человек десять - самые доверенные. Сотники халиттов, высшие мардибы... Мы все постараемся задурить этим варварам головы. Кстати говоря, я ведь недаром приказал тебе и твоей армии сложить оружие. Ты исполнишь мой приказ. Причем незамедлительно.
- Что?! - взвился шад.
- Когда войско складывает оружие? Правильно, когда оно побеждает.
Аттали рассмеялся. Его смех больше напоминал куриный клекот, но явно был веселым. Затем эт- Убаийяд развернулся и, не прощаясь, ушел, оставив шада наедине с последним кувшином акконского вина и своими мыслями.
* * *
Полуночные области Альбаканской пустыни отнюдь не считались гиблым местом, в отличие от ее сердца - Аласорского кряжа, поднимавшегося из песков в двухстах лигах к полуденному закату от Белого города. Даже кочевники-джайды, для которых пустыня была родным домом и которую они знали даже лучше, чем саккаремский вельможа - свой дворец, остерегались приближаться к Аласорским холмам и обходили их на весьма почтительном расстоянии, теряя время караванщиков и просто путешественников, которым требовались проводники. Нет, никаких природных катаклизмов наподобие сжигающей все и вся жары, постоянных песчаных бурь или полного отсутствия водных источников поблизости от Аласора не наблюдалось, вовсе даже наоборот - выбивавшиеся из барханов обветренные скалы окружались несколькими оазисами, через хребет вела отличная, правда мощенная неведомо кем и почти не разрушенная дорога, но...
Многие столетия подряд Аласорский кряж считался 'злым местом'. Немногие смельчаки, обычно иноземцы, добиравшиеся до оазисов и умудрявшиеся вернуться, рассказывали о белеющих на пустынных волнах костях давно павших животных и погибших неизвестно отчего людей, о старинных развалинах, доселе сохраняющих тень прежнего величия, статуях неизвестных богов, ночных призраках, не дающих спокойно спать, и многом другом. Конечно, подобные слова можно было бы посчитать досужими вымыслами и фантазией одуревших от однообразия пустыни искателей сокровищ и приключений, но летописи Саккарема и Халисуна хранили в себе неопровержимые доказательства того, что к Аласору приближаться не следует.
На первом месте, разумеется, стояла пятисотлетней давности история с исчезновением каравана, включавшего в себя девятьсот верблюдов и около полутора тысяч человек, среди которых находился сын тогдашнего шада (не то чтобы наследник, но претендовавший на престол). Сей упрямый молодой человек не внял предостережениям джайдов, сумел побороть страх проводников огромным вознаграждением в виде саккаремских золотых шади, вывел направлявшийся в Меддаи караван на 'короткую' дорогу... Ни животных, ни людей больше никто не видел. Нападение разбойных шаек кочевников исключалось: при сыне государя находилась полутысяча охраны и вдобавок множество известных саккаремцев, везших подарки Священному городу и его духовному владыке. Самая крупная банда, орудовавшая в те времена в песках Альбакана, едва ли превышала численностью пятьдесят человек - больше пустыня не прокормит.
Вторым по значимости событием вокруг Аласора летописи почитали гибель экспедиции нарлак-ского Университета в 991 году по общему счету. Вездесущие, любопытные и наглые нарлаки, отмахнувшись от всяких 'домыслов' и 'суеверий', отправились прямиком к проклятому месту. Уницерситетские мэтры не без оснований предполагали что набредут на остатки одного из древнейших поселений материка, существовавшего задолго до падения Небесной горы, образования Самоцветных гор и самой пустыни Альбакан, бывшей около полутора тысяч лет назад цветущим краем, орошаемым ныне исчезнувшей рекой.
Если саккаремцы сгинули в Аласоре без следа, то некоторые сведения о нарлакских путешественниках (из коих ни один не вернулся домой) получить удалось. Семья джайдов, перекочевывшая перед сезоном песчаных бурь ближе к закатному окоему континента и ангарским горам, случайно наткнулась на мумифицированные сушью пустыни останки человека и изрядно траченный пустынными хищниками остов лошади. Кочевники, конечно же, забрали все сохранившиеся вещи - вдруг пригодится? - но среди таковых обнаружились лишь несколько малоценных украшений и сумка, содержащая ломающиеся пергаментные свитки. Неподалеку от Дангары джайды попытались их продать некоему захолустному эмайру (ничуть притом не нарушая закона - добыча пустыни, ставшая добычей людей, являлась освященной уложениями Саккарема собственностью). Эмайр, на счастье ученых мужей и летописцев, оказался человеком образованным и большим любителем загадок. Вскоре списки с пергамента были пересланы им в Нарлак и Мельсину, что вызвало откровенное замешательство среди мудрецов Полуденной и Полуночной держав.
Скорее всего, измученный бескрайним Альба-каном человек и вел отрывочные, изрядно панические и почти бессвязные записи. Впрочем, слово 'бессвязные' относится только к последним листам пергамента, которые, согласно тексту, заполнялись уже после вступления отряда нарлаков на мощеную дорогу Аласора. Из оных следовало, что некоторых поначалу обуяло странное безумие, другие отравились водой из источников, бьющих из полуразрушенных скал, третьи стали жертвами неизвестных 'баснословных тварей'... После же пришел 'Он'. Смутно упоминаемое существо, которое автор не называл никаким другим словом, по-видимому, было очень хитрой и жестокой бестией, что, собственно говоря, и вызвало недоверие многоученых старцев обеих столиц. 'Чудовищ не существует!' это было главным аргументом, и, надобно сказать, справедливым. Твари Нижней Сферы, частенько появлявшиеся в землях людей даже во времена Золотого века, после катастрофы тысячелетней давности словно бы позабыли дорогу в мир смертных. Мантикоры, гарпии, билахи, равахи - гигантские песчаные черви - и прочие существа, являвшиеся вымирающими представителями древнего животного мира, уже давно были торжественно объявлены реликтами, а в сказки про дэвов или броллайханов верили только тупые простолюдины и дети. А зря.
Содержанием Альбаканских свитков, объявленных подделкой, заинтересовались только арранты, скупившие за бешеные деньги как оригинал, так и все копии (сумасброды, что возьмешь!), и про загадку Аласора в обителях мудрости материка быстро все забыли. Правда, никто не обратил внимания, что малочисленная, но прекрасно оснащенная аррантская экспедиция к пустынному хребту, случившаяся через
