откинув их на плечи, и сняла жакет. «А Нестерова все нет, — опять со страхом подумала она, услышав два колокольных звонка на перроне. — Может, он ошибся вагоном?!»
Но вот из коридора донесся голос кондуктора;
— Пожалуйста, господин, будьте любезны… Ваша супруга ждет вас в купе…
«Господин какой-то, супруга», — недоумённо подумала Аризель. И тут в купе вошел Нестеров. «Ах, да, я же его жена. Совсем забыла!» — спохватилась Аризель.
— Дорогая, ты, вероятно, заждалась? — сказал Иван Николаевич, выразительно посмотрев на нее, чувствуя, что за спиной стоит проводник. — Прости меня, я задержался в ресторане… Вот, пожалуйста, это тебе в дорогу… Ты же любишь бисквитное пирожное?
— Как ты мил, Ваня! — вошла в свою роль девушка. — Но, право, ты больше не опаздывай… Я так волновалась за тебя!
Проводник пожелал им счастливого свадебного путешествия, пообещал утром принести чаю, и удалился. Нестеров закрыл дверь, снял серое демисезонное пальто, шляпу повесил на крючок у двери и сел к столику.
— Ну, здравствуйте, Ариль, — сказал он с восхищенной улыбкой, отчего девушка тотчас смутилась.
— Аризель, — поправила она. — Ариль, это сокращенное мое имя. Так меня зовет только Тамара Красовская.
— Я тоже буду называть вас Арилыо. Можно?
Аризель улыбнулась и утвердительно кивнула головой.
— А как прикажете вас величать? — спросила она.
— Зовите, как вам удобнее, — отозвался Нестеров.
— Тогда я буду называть вас Ванечкой, как мой брат, — совсем оживилась девушка. — Ванечка, вы ужинали? Арам мне сказал, как только он появится в купе, сразу предложи ему поужинать: ужин сближает людей.
— Так и сказал?! — рассмеялся Нестеров. — Ну, Арам! Прекрасный у тебя брат, Ариль. Прости меня, что назвал на «ты». Называй меня тоже на «ты», так удобнее. Ведь, как-никак, а ты теперь моя жена, и мы отправились с тобой в свадебное путешествие.
— Ладно, — согласилась она без улыбки, — но знаешь, мне не очень нравится наша комедия. Ты — муж, я жена… Разве можно шутить такими вещами?
— А почему нет? — насторожился Нестеров.
— Потому, что если ты привыкнешь называть меня 6 шутку женой, то так в шутку все и останется.
— Хорошо, Ариль, я больше не стану шутить этим, — согласился Нестеров и подумал: «До чего ж она еще ребенок! Какая непосредственность». И тут же более серьезно спросил;
— Ариль, тебя посвятил Арам в наше дело? Ты хорошо знаешь, зачем мы едем с тобой в Ташкент?
— Да. Он мне сказал, что деньги нужны для освобождения Людвига.
— У тебя какие-то особые симпатии к Людвигу? — спросил он.
— Конечно! — воскликнула Аризель. — Он же — лучший друг Арама. Они вместе окончили университет и приехали к нам, когда мы жили в Шуше. Там они начали свою подпольную работу… Алеша к нам приезжал в Баку… А потом Арам и Людвиг сами поехали в Баку, и их переправили сюда. Сначала в Асхабад приехали мы с мамой и Арамом… Купили дом, поселились. А потом уже Людвиг с Ксаной…
— Ариль, у тебя очень доброе сердце, — дрогнувшим голосом сказал Нестеров и, протянув через стол руку, пожал её нежные длинные пальцы.
Он почувствовал, как дрогнула она и покраснела,
— Людвига я считаю своим вторым братом… — пояснила Аризель.
— Мне нравится вся ваша семья, — признался Нестеров. — Знаешь, я не раз вспоминал тебя, после того как побывал в вашем доме. Мне почему-то запало в память твое имя: Аризель… Странное какое-то и очень хрупкое… И главное, ты сама такая… Тебе идет это имя? Откуда оно? Вероятно, от слова «ара»?
Аризель звонко рассмеялась. Её белые зубы жемчугом засверкали в полумраке вагона, и глаза заблестела необычайно красиво.
— Ой, не могу… Что ты, Ванечка! Аризель — имя испанское. Бабушка моя была испанкой.
— Послушай, Ариль, ты прямо какая-то вся волшебная! — искрение удивился Нестеров. — В тебе испанская кровь… Вы что, жили в Испании?
— Нет. Мы все время жили в Шуше, на Кавказе. Дед во время турецкой войны попал в плен. Был в Стамбуле, в Париже, в Мадриде… Вобщем вернулся из плена с красивой испанкой, моей бабушкой. Говорят, я на нее очень похожа… Так что, не только имя…
— Понятно… Если не возражаешь, я открою форточку, покурю? Впрочем, лучше выйду в коридор.
— А я переоденусь и прилягу, — сказала она и пракрыла за ним дверь.
Нестеров приоткрыл окно в коридоре, закурил и стал смотреть в темную пустынную ночь. После такого непринужденного знакомства с Арилью у него было очень светло на душе. Он чувствовал, как поет его сердце. Раньше он такого за собой не замечал. На мгновение он вспомнил о Жене Егоровой, и тут же ее образ вытеснила Аризель. Покурив, Нестеров постучал в купе.
— Ариль, мне можно войти?
— Да, разумеется.
— Слушай, Ариль, — спросил он, садясь. — А как Арам оказался с подпольщиками?
— Я даже не знаю. У нас отец тоже был связан с революционерами. В девяносто пятом он погиб во время забастовки. Вполне возможно, что Арам решил отплатить им за отца.
— А ты? Ты ведь тоже, вольно или невольно, встала на революционный путь! Я не думаю, чтобы причиной тому смерть отца или арест Людвига. Есть что-то более сложное.
— Я еще и сама не пойму… По-моему, потому, что мы плохо все живём. Мы только и говорим о новой жизни. Но ведь надо не только говорить, но и бороться.
— Ариль, ты сама истина… — Он погасил фонарь и лег поверх старого суконного одеяла. — Именно бороться… И борьба предстоит жестокая, не на жизнь, а на смерть. Многие погибнут в ней…
— Не надо так мрачно, — попросила девушка. И вообще, не могу слышать о смерти. Я знаю, что ты будешь жить очень долго… Я видела линии на твоей ладони. У тебя будет очень красивая жена и много детишек. Протяни сюда руку…
Нестеров повиновался и со сладостным замиранием затаил дыхание, когда Аризель коснулась его руки и начала водить пальцем по ладони.
— У тебя красивая барышня в Москве? — спросила вдруг Аризель.
— Не надо о Москве, Ариль, — попросил он и убрал руку. — Когда я вспоминаю о Москве, мне становится не по себе.
— Почему? Разве там плохо?
— Не знаю, может быть…
Аризель умолкла. А он думал о ней и сравнивал с Женей. Разные они были — эти две девушки… Он уже стал засыпать, но голос Аризель вернул его к действительности.
— Ванечка, ты так и не сказал мне, есть у тебя девушка в Москве?
— Есть, — глухо отозвался он.
— Она тоже революционерка?
— Нет…
— За что же ты ее любишь?
— Люблю? — спросил он то ли её, то ли себя. — Не знаю… Давай не будем говорить о ней…
— Ну, тогда почитай мне Онегина. Ты же обещал?
Он тихонько засмеялся и виновато сказал:
— Ариль, я знаю наизусть только четыре первые строчки. Прости, но я обманул тебя.
— А зачем обманул?
— Чтобы понравиться тебе или, по крайней мере, завладеть твоим вниманием!
