— Ванечка, но ведь Арам тогда пошутил! — засмеялась и она.
— Я понял это, и пошутил тоже, — ответил он. — Но если ты пожелаешь, я выучу всего Онегина… Ты веришь мне, Ариль?
— Верю, — счастливо вздохнув, отозвалась она. — Спи…
Ташкент утопал в черной предутренней мгле. Шел по-зимнему холодный дождь. Перрон был залит лужами, и тусклый свет ночных фонарей отражался в них, наводя смертельную скуку. На привокзальной площади в темноте, под дождём, стояли кучно кареты, но они были едва различимы. Только храп лошадей да покрикивание кучеров говорило о том, что тут, при вокзале, состоит целая служба по развозке пассажиров а багажа.
Нестеров нес чемодан, Аризель шла сбоку, держась» за руку и спросонок зябко жалась к его плечу. Нестеров разбудил её в половине шестого, она едва успела умыться, и сон все еще властвовал над ее сознанием, и, Иван Николаевич пробиваясь сквозь людскую толчею к каретам, подшучивал над ней;
— Проснись, красавица, проснись!
Он шел уверенно, не останавливаясь и не обращая внимания на толпу. Аризель показалось, что Нестеров ведет себя так, словно вернулся в свой родной город.
— Ванечка, ты бывал раньше в Ташкенте? — спросила она.
— Конечно, Ариль. Бывал, и не один раз, Вон, видишь, щиты для афиш? Там нас поджидает Лихач — хозяин дома, где мы с тобой остановимся.
— Он знает о нашем приезде? — спросила она.
— Арам сообщил ему телеграммой. Вон он стоит. Видишь — возле фаэтона пританцовывает? Тоже не выспался.
— Здравствуй, кучер, — сказал, подходя Нестеров. — Свободна колясочка? Может, подвезешь нас по назначению?
— Здорово, Ванюша, — мотнул головой мужчина и указал на фаэтон. — Садитесь. Дождит что-то с самого вчерашнего вечера. Мразь погодка.
Нестеров усадил в коляску Аризель, сел сам и поставил чемодан в ноги. Лихач щелкнул кнутом и фаэтон покатил по скользской мостовой. На первом же перекрёстке свернули влево и поехали по тихому переулку, параллельно железнодорожной линии. Сбоку в темноте всё время слышались паровозные гудки и буферный звон.
— Что нового, Лихачев? Спокойно ли в Ташкенте? — спросил Нестеров.
— Да всяко, — отозвался кучер. — То фронтовики мукденские шумят, то железнодорожники. После петербургских событий зашевелились и тут. Вчера на Алайском конных казаков едва не побили.
— Кто?
— Да такие же, солдаты… Саперы, вроде бы. Ты же должен знать: казаки в Питере мирную демонстрацию расстреляли, ну вот и мстят теперь казакам везде. В Ташкенте тоже.
Лихач рассказывал и не спрашивал, зачем приехал Нестеров.
— Надолго ко мне? — лишь поинтересовался.
— Денька на три, не больше, если все сложится благополучно, — пояснил Нестеров.
Дом Лихачева стоял в Романовском переулке, почти на самой окраине. Остановились на обочине, слезли, вошли во двор. Хозяин завел коляску к сараю и крикнул оттуда:
— Заходьте в дом, я сейчас!
В прихожей гостей встретила женщина лет пятидесети, укутанная в платок. Она робко кивнула гостям и проводила их в комнату. Войдя следом за ними, зажгла лампу и задернула занавески.
— Располагайтесь, добрые люди, — сказала ровным голосом.
— Маша, кажется ты не узнала меня? — спросил Нестеров.
— Узнала, как не узнать, — отозвалась она. — Женился, что ли?
— Женился, — моргнул Нестеров своей спутнице. — Красивая?
— Красавица, дальше уж некуда, — согласилась хозяйка. — Только, будто бы, не русская. Чай, может, поставить? Станете пить чай? — посмотрела она на Аризель.
— Ага… Я так замерзла…
— С чего это? Муж вроде бы молодой и бойкий, хоть куда! — пошутила хозяйка и отправилась в переднюю, к печке.
— Ну, что, Ванюша, я к твоим услугам, — сказал, входя, Лихач. — Говори, что требуется.
— Ариль, иди отдохни немного, а мы пока поговорим, — попросил Нестеров.
— Ступайте в боковую горенку, там для вас все приготовлено, — подсказал хозяин.
— Прежде всего, давай уясним обстановку, — сказал Нестеров. — Ты часто на вокзал ездишь на своем фаэтоне? Знают люди твою упряжку?
— Да, приходится. Не только люди, но и полицейские видят, как приезжаю. Подрабатываю, а как же иначе? Да и той же полиции иной раз дашь на шкалик.
— А другая повозка у тебя есть?
— Есть, но старая. Не пользуюсь больше года. Но вобщем-то, на ходу, если что.
— И лошади есть запасные?
— Есть еще пара… Да только ты не говори загадками, — рассердился хозяин. — В дело меня втягиваешь, а сам темнишь. Мне ты все высвети, а то и влипнуть можно.
— Не темню я, — усмехнулся Нестеров. — Чего тут темнить. Да и слишком многого от тебя не требую. На одной повозке съездим через три дня к черняевским садам. А на другой, на которой сегодня привез нас, отвезешь в тот же день мою спутницу опять на вокзал. Вот и все. А теперь давай уточним расписание поездов. Пассажирский со стороны Красноводска всегда точно приходит, как сегодня?
— Да бывают случаи и опаздывает.
— Ну, будем надеяться, что машинист не подведет. А во сколько из Ташкента в нашу сторону отходят поезда?
— Ташкентский вечером, а московский, если не припоздает, в девять утра.
— Дам тебе денег, возьмёшь моей спутнице билет на московский, отвезешь ее на вокзал и посадишь в вагон. Трудно с билетами?
— Да ведь смотря сколько дашь кассиру. Не пожалеешь, так можно и самое лучшее место купить. Ну, да что мне тебя учить!
— Ну вот и все, товарищ Лихач, а теперь я не прочь и чашку чая выпить…
Красноводский шел точно по расписанию, приближаясь к Ташкенту. За окнами вагонов простирались безбрежные узбекские степи. В черном небе ярко блестели мириады звезд, и казалось, поезд летит к звездам, ибо за окнами не было ни огонька, ни ориентира, но которому можно определить, что состав бежит по рельсам.
В четыре утра проводник последнего вагона подошел к спящему на нижней полке Шелапутову и, тронув за плечо, тихонько сказал:
— Вася, вставай, подъезжаем… Проехали Вревскую, следующая — Кауфманская.
Шелапутов мгновенно поднялся и сел, встряхивая головой и прогоняя остатки сна. Сунул руку в боковой карман, проверил, на месте ли револьвер, и разбудил
Вахнина, затем еще двух, участвовавших в операции, слесарей асхабадского депо. Поочередно, один за другим, вошли в купе проводника, надели форменные железнодорожные шинели и фуражки. Пассажиры в вагоне спали крепким предутренним сном: вряд ли кто из них заметил движение в коридоре и тамбуре.
Выйдя в тамбур, остановились у двери и стали ждать остановки. Поезд, однако, долго ещё гремел в пространстве, и каждая минута казалась целой вечностью. Молчание еще больше нагнетало напряжение.
— Главное, не спасовал бы машинист, — сказал Вахнин.
— Не бойся, Слава, парень он проверенный. Но если произойдет срыв — тикайте к кишлаку Каунчи. Там, у сартов, скроемся.
В Кауфманской Шелапутов и Вахнин не раз бывали, знали в ней каждый дом и закоулок. Сначала,
