— Нет.
Черт меня побери, подумала она.
— О-о, поверьте, я от всего сердца рад за вас! Извините меня. Я ведь служитель смерти. Помните: «Человек, рожденный от женщины, недолги и беспокойны дни твои, ты увянешь и умрешь подобно цветку. Ты отлетишь…
— Господин Гесс!..
— … подобно тени в небытие. И станешь пылью ты, и ветер…
—
— … не вспомнит места твоего успокоения». Да, сударыня?
— Я прошу вас помочь мне. Я веду расследование.
— Можете во всем на меня положиться.
— Благодарю. Вы получили заказ от господина доктора Барски из микробиологического института Вирховского центра на организацию похорон профессора Гельхорна и членов его семьи.
— На кладбище в Ольсдорфе, совершенно верно. Какая ужасная трагедия! Двое маленьких детей. Страшно! Куда нас несет? Да, так что же?
— Вы обеспечили необходимое: цветы, венки, транспорт. Ваши люди несли гробы к могильному склепу.
— Мы старались сделать все, что в наших силах, чтобы достойно проводить в последний путь столь знаменитого человека. Да и обстановка обязывала — столько гостей из-за рубежа прибыло! — Он то и дело кланялся и потирал руки.
— Я наблюдала за траурной процессией по телевизору, — сказала Норма.
— Вам понравилось? Пардон! Я хотел спросить: мы были на международном уровне?
— Вполне, господин Гесс. Очень сильное впечатление.
— Благодарю вас, сударыня. Наше заведение — одно из самых старых в городе. Традиции обязывают…
— Служители в гамбургских костюмах, которые несли гробы, — тоже незабываемое зрелище.
— Все костюмы от портного, все от портного, все делалось на заказ.
— Сразу видно. Сколько служителей вы послали на кладбище?
— Это я могу сказать вам точно: двенадцать. Детские гробы легче. В таких случаях не нужно… извините меня.
— А эти служители?.. Они у вас на постоянной службе?
— О, разумеется. У нас очень большое, солидное предприятие. Часто несколько траурных церемоний проходят одновременно в разных местах. Большинство работников служат у нас уже много лет.
— Меня особенно интересует один из них.
— Особенно? Один из них?
— Да.
— По какой причине? То есть я хочу спросить: были жалобы? В его поведении было заметно неуважение к горю скорбящих? Или он…
— Нет, его поведение можно назвать образцовым, как и всех остальных, впрочем. Я ищу его по другой причине. Мой шеф поручил мне с ним побеседовать.
— Нет ничего проще. Как его фамилия?
— Не знаю.
— Вы… не знаете?
Шопен, снова и снова Шопен.
— Нет, не знаю.
— Да, но в таком случае…
— Я могу описать вам его, господин Гесс. Он среднего роста, примерно метр семьдесят, удивительно бледен и носит очки без оправы.
— О-о, — господин Гесс опустил голову.
— Вы знаете, кого я имею в виду?
— Да, сударыня. — Господин Гесс несомненно расстроился.
— Как его зовут?
— Лангфрост. Хорст Лангфрост, сударыня. Он, правда, у нас совсем недавно. Отличный работник. За все время — ни одного замечания. У него — как бы выразиться поточнее? — был особый дар сострадания. Да, именно сострадания, — подтвердил свои слова кивком господин Гесс.
— Так я смогу поговорить с ним?
— Боюсь, нет.
— Но почему?
Господин Гесс вздохнул.
— Он исчез.
Ничего себе, подумала Норма.
— Что значит «исчез»?
— А то и значит. Пардон! Нет его, и все тут. Растворился, дематериализовался, — господин Гесс всплеснул руками. — Представляете, какие у меня из-за этого неприятности? А я, конечно, должен делать вид, будто ничего не случилось. Все, кто его знал, переполошились! Мы ищем господина Лангфроста повсюду. Полицию мы оповестили. Иначе нельзя, вы со мной согласны?
— И когда же он исчез?
— Вчера. Не вернулся домой после похорон.
— А все остальные живы-здоровы?
— Именно так. Все служители и четыре шофера. Одного господина Лангфроста нет. Говорят, он прямо с кладбища мог поехать домой.
— В таком костюме? Принято у вас это?
— Отнюдь, сударыня, отнюдь. Однако… случиться всякое может, верно? Итак, господин Лангфрост ушел с кладбища в форменном костюме. Но домой не попал. Со вчерашнего утра он не появлялся у себя дома.
— Откуда вам это известно?
— Мне позвонила фрау Майзенберг. Господин Лангфрост снимает у нее комнату.
— Вы мне не дадите ее адрес, господин Гесс?
— Разумеется. Эфойвег, сто двадцать шесть. Это в Альстердорфе. Рядом со станцией метро «Латтенкамп».
— Огромное вам спасибо, господин Гесс. Вы мне очень помогли.
— Я был рад познакомиться с вами, фрау Десмонд. Всегда к вашим услугам… О-о, как это бестактно с моей стороны, сударыня.
10
— Пес поганый, — возмущалась фрау Майзенберг, — грязный пес! Чтоб он сдох! Окочурился! Пусть никто и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь!
Фрау Майзенберг на вид лет под пятьдесят, она очень высокая, худая, волосы выкрашены в ярко- рыжий цвет. На лице толстый слой грима. Густо намазанный рот напоминает зияющую рану. Зубы у фрау Майзенберг отвратительные. На ней цветастый халат, шелковые чулки в складках, на ногах шлепанцы. Во всей своей утренней красе сидит она напротив Нормы в тесной прихожей своего пансиона, который находится на втором этаже восстановленного в послевоенные годы дома. Это сразу заметно по отличной слышимости: стены, что называется, картонные. За одной из этих тонких стенок находится, вероятно, ванная комната. Там бреется мужчина. Ровное гудение электробритвы ни с чем не спутаешь. Пансион оставляет впечатление Запущенности и неопрятности. Как и весь обветшалый дом, впрочем…
— Жил задаром, — продолжает фрау Майзенберг. — Ни гроша не платил. А я ему верила. Пожрать он
