— Блихарский! Выдвигай пулеметы, отсекай пехоту!
— Слушаюсь! — Сержант исчез, будто его сдуло ветром.
— Метлицкий! — крикнул Кулик. — Давай заградительный! Черт бы… — Сквозь пыль, среди разрывов снарядов, прыгавших по полю, он с ужасом увидел пламя, бьющее из самого центра позиций минометов.
Взвод подпоручника Яворского замаскировался снопами ржи. Но как только танки вышли из леса, первый же снаряд разбросал снопы, поджег высушенную на солнце солому. Минометчики бросились гасить пламя, сбили огонь, но новый взрыв перебросил пламя в сторону, где под снопами в яме лежали ящики с минами, оставленные гвардейцами.
Один из солдат не выдержал, бросил винтовку на землю и, завывая от страха, побежал в сторону болот. За ним не гнались, нельзя было терять ни секунды. Заместитель командира роты Отто Анфорович и несколько солдат голыми руками хватали горящие снопы и отбрасывали их подальше. Песком и куртками гасили тлеющие ящики. Отброшенные взрывом камни поранили Анфоровичу пальцы.
— Огонь! Огонь! — кричал подбежавший телефонист Жук. — Линия порвана, а пехота просит огня!
Они бросились к минометам. Раздались первые команды.
Сержант Блихарский, обрадовавшись, что не надо выслушивать проклятий Кулика, поднял свой взвод. Обливаясь потом, они добрались до передовой. Справа — пригорок, слева — второй, впереди — пологая впадина, закрытая на расстоянии полукилометра кустами и трубой кирпичного завода. По этой впадине бегут немецкие солдаты, а за ними, в облаке пыли, съезжают по пологому склону танки, стреляя из орудий. Очереди их пулеметов, как удары бича безумного возницы, хлещут по полю, по окопам, свистят над самым бруствером.
— Пулеметы к бою! Прицел 250, отсечь пехоту!
Первым заговорил пулемет старшего сержанта Павла Кульпы, вторым — тот, в расчете которого были два брата Межвиньских — Влодек и Антек — и подносчик Сташек Храпливый.
— Пень, в чем дело? — Сержант подбежал к третьему «максиму».
— В ствол попал песок! — ответил наводчик, перегнулся над пулеметом и тут же, получив пулю в плечо, осел на дно окопа.
Блихарский, заменяя ствол, уже видит лица бегущих немцев, всем телом чувствует, как дрожит земля под гусеницами танков, слышит вдоль линии окопов неравномерный треск винтовок, очереди автоматов. «Задавят нас, — мелькает мысль. — Почему минометы не стреляют? Где артиллерия?…»
Но вот пулемет готов. Блихарский вставляет ленту и, склонившись над «максимом», дает первую очередь по немцам, которые уже подняли гранаты…
Танки были уже в 200 метрах от окопов, когда загремели притаившиеся советские орудия. Три батареи 1314-го легкого артиллерийского полка, приданные 47-й дивизии, били над головой пехотинцев со стороны болотистых лугов; с левого фланга — батарея, окопавшаяся в районе Басинува, а из Повислянских рощ — противотанковые пушки 137-го полка. Почти одновременно взводы противотанковых ружей роты поручника Пахуцкого открыли огонь вдоль всей линии окопов.
У Блихарского кончилась первая лента, и он, на секунду оторвав взгляд от прицела, увидел в широкой впадине между высотой Ветряной и кирпичным заводом четыре горящие немецкие машины. Остальные притормозили, начали маневрировать, укрываясь за подбитыми танками. Со стороны Сухой Воли засвистели мины. Остановившись в верхней точке траектории, они, как черные ястребы, упали двухсотметровой грядой взрывов среди немецкой цепи.
— Больше огня! Скорее! — кричал капитан Метлицкий в телефонную трубку.
— Быстрее! — повторяли командиры взводов.
Старшина роты старший сержант Цинамон позвал нескольких пехотинцев резервной 3-й роты: они бегом подносили ящики из спасенного от огня склада советских мин. Анфорович заменил заряжающего, командиры расчетов сами стали к прицелам.
— Изменить прицел! Быстрее, фрицы отступают! Они на открытом месте! Бить в хвост и в гриву!
Они носились как заведенные. Старший сержант Антоний Моравский подбежал к миномету, открыл ящик. Заряжающий опустил мину, потянулся за следующей и, споткнувшись, закрыл ствол. Раздался взрыв. Капрал Кунцевич прижал ладони к окровавленному лицу. Рядовой Мажец, служивший лишь три недели в роте, отбежал на несколько шагов и повалился на траву. Моравский упал с осколком в сердце. Подносчика мин спасла от смерти винтовка: большой осколок плашмя ударил в приклад, солдат отделался переломом двух ребер.
Цинамон отвел раненых за развалины хат. Пять минометов, изменяя прицелы, били беглым огнем, преследуя отходившего противника до самого кирпичного завода, в развалинах которого скрылись и танки.
Полукольцо (12 августа)
Перегруппировка
Августовская ночь от наступления темноты и до первых солнечных лучей длится семь с половиной часов, из них первые четыре часа до полуночи в соответствии с календарем относятся к предыдущему дню. Но по логике большая часть ночных боевых действий относится к следующему дню. На основании вечерних донесений командиры оценивают обстановку, отдают приказы. Под прикрытием темноты обе стороны скрытно перегруппировывают силы, - на одних участках оставляют только оборону, а на других сосредоточивают танки и пехоту для нанесения удара.
Генерал Василий Глазунов принял решение на следующий день нанести удар по самому основанию клина, вбитого дивизией «Герман Геринг». 137-й полк получил приказ передать свои позиции в Повислянских рощах сменяющей части и сосредоточиться на южной оконечности студзянковской поляны, на левом фланге 102-го полка, максимально приблизившись к своему окруженному батальону.
Польская мотопехота должна была в связи с этим сгруппироваться в одном эшелоне, чтобы удлинить свой фронт на целый километр к западу. На левый фланг батальона перешла из резерва 3-я рота капитана Доманьского. а 1-я заняла позиции 2-й роты. Хорунжий Флориан Гугнацкий получил приказ занять Повислянские рощи и быть готовым на рассвете атаковать Студзянки. Поддерживать его должна была 1-я рота поручника Козинеца 2-го танкового полка.
До рассвета было еще долго. Но времени на подготовку оставалось не так уж много. Как трудно порой бывает выполнить самый простой боевой приказ! Какое множество случайностей может перечеркнуть замысел командира! Обе стороны стремятся превзойти друг друга не только по количеству батальонов, вооружения и боеприпасов, но и по организованности. Абсолютно точное выполнение приказа — этого много и в то же время иногда слишком мало, чтобы сорвать маневр врага, чтобы не допустить случайностей. Когда ни одна сторона не имеет подавляющего превосходства, дело решают люди, их воля к борьбе, дисциплина и ум.
1-я рота 2-го танкового полка намеревалась занять новые позиции днем. До них было недалеко, около 1300 метров, и казалось, что осуществить перегруппировку будет совсем просто. За свою неосторожность пришлось дорого заплатить: потеряли танк 216 и двух членов его экипажа. Как только машины вышли из окопа в поле, бронебойный снаряд укрывшегося за стенами кирпичного завода «фердинанда» пробил башню танка, а второй — баки. Невесело пришлось танкистам ожидать наступления темноты.
